К. Александров - ПОД НЕМЦАМИ. Воспоминания, свидетельства, документы.

• Название: ПОД НЕМЦАМИ. Воспоминания, свидетельства, документы.
• Автор: К. Александров
• Издательство: Скрипториум
• Жанр: О войне
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-905011-06-1

В сборнике опубликованы воспоминания, свидетельства и документы, посвященные повседневной жизни населения, деятельности местных органов самоуправления, террору и вооруженной борьбе на оккупированных территориях Советского Союза в 1941–1944 годах. В научный оборот вводятся новые источники, которые выявлены составителем в результате многолетних занятий в Гуверовском архиве Стэнфордского университета, и другие малоизвестные материалы.

---

291

Возможно, что автор, писавший собственные воспоминания в 1990-е, ошибается, датируя первый взрыв на Крещатике 20 сентября 1941. Кроме того, приводить в действие радиоуправляемые мины в тот момент еще не имело смысла, так как планомерное размещение войск и учреждений Вермахта в центре Киева только началось. Более достоверными нам представляются воспоминания А. В. Кузнецова, написанные в начале 1960-х: «Это было 24 сентября, в четвертом часу дня. Дом немецкой комендатуры с “Детским миром” на первом этаже взорвался. Взрыв был такой силы, что вылетели стекла не только на самом Крещатике, но и на параллельных ему улицах Пушкинской и Меринга. Стекла рухнули со всех этажей на головы немцев и прохожих, и многие сразу же были поранены. На углу Прорезной поднялся столб огня и дыма. Толпы побежали — кто прочь от взрыва, кто, наоборот, к месту взрыва, смотреть. В первый момент немцы несколько растерялись, но потом стали строить цепь, окружили горящий дом и хватали всех, кто оказался в этот момент перед домом или во дворе. Волокли какого-то долговязого рыжего парня, зверски его били, и разнесся слух, что это партизан, который принес в “Детский мир” радиоприемник — якобы сдавать, но в приемнике была адская машина. Всех арестованных вталкивали в кинотеатр здесь лее, рядом, и скоро он оказался битком набитым израненными, избитыми и окровавленными людьми.

В этот момент в развалинах того лее самого дома грянул второй, такой же силы, взрыв. Теперь рухнули стены, и комендатура превратилась в гору кирпича. Крещатик засыпало пылью и затянуло дымом. Третий взрыв поднял дом напротив — с кафе-кондитерской, забитой противогазами, и с немецкими учреждениями. Немцы оставили кинотеатр и с криками: “Спасайтесь, Крещатик взрывается Г — бросились бежать кто куда, а за ними арестованные, в том числе и рыжий парень. Поднялась невероятная паника. Крещатик действительно взрывался. Взрывы раздавались через неравные промежутки в самых неожиданных и разных частях Крещатика, и в этой системе ничего нельзя было понять».

292

Ср. с воспоминаниями А. В. Кузнецова: «Взрывы продолжались всю ночь [на 25 сентября. — К. А.], распространяясь на прилегающие улицы. Взлетело на воздух великолепное здание цирка, и его искореженный купол перекинуло волной через улицу. Рядом с цирком горела занятая немцами гостиница “Континенталь”. Никто не узнает, сколько в этих взрывах и пожаре погибло немцев, их снаряжения, документов, а также мирных жителей и имущества, так как никогда ничего на этот счет не сообщалось».

293

Взрывы в Киеве продолжались, по воспоминаниям очевидцев, до 28 сентября, вызванные ими пожары (в районах улиц Пушкинской, Меринга, Маркса, Энгельса, Институтской, Прорезной и др.) — до первых чисел октября 1941. Взрыв не столько военных объектов, сколько всего городского центра украинской столицы с концентрированной инфраструктурой, несомненно, имел политическое значение. А. В. Кузнецов замечал, что эта акция, с размахом проведенная оставленными для подпольной работы сотрудниками НКВД во главе с капитаном госбезопасности И. Д. Кудрей («Максимом»), «провоцировала немцев на беспощадность, благо в беспощадности они были хорошими учениками». 8 мая 1965 И. Д. Кудре (1912–1942), служившему в органах НКВД с 1934, посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Из доступных ныне документов известно, что непосредственно приказ о минировании центра Киева, включая величественный ансамбль Киево-Печерской лавры, отдал в июле 1941 командующий Юго-Западным фронтом генерал-полковник М. П. Кирпонос. Осуществлял общее руководство минированием и готовил центр города к взрыву полковник А. И. Голдович. По данным современных исследователей А. Гогуна и А. Кентия, сентябрьскими взрывами 1941 были уничтожены: четная сторона Крещатика — от Институтской улицы до Бессарабки, улицы Институтская до Ольгинской, вся Ольгинская, Николаевская (ныне архитектора Городецкого), Меринговская (ныне ул. Заньковецкой), половина Лютеранской (до Банковской), Прорезная до Фундуклеевской (ныне — Богдана Хмельницкого). При этом часть зданий при тушении взорвали саперы Вермахта, стремившиеся тем самым локализовать распространение пожаров.

294

Ср. с воспоминаниями А. В. Кузнецова: «На верхних этажах и чердаках зданий было заготовлено множество ящиков боеприпасов и противотанковых бутылок с горючей смесью, ибо советское военное командование собиралось драться в Киеве за каждую улицу, для чего весь город был изрыт рвами и застроен баррикадами. Теперь, когда к ним подбирался огонь, эти ящики ухали с тяжким характерным взрывом-вздохом, обливая здания потоками огня. Это и доконало Крещатик. Немцы, которые так торжественно сюда вошли, так удобно расположились, теперь метались по Крещатику, как в мышеловке. Они ничего не понимали, не знали, куда кидаться, что спасать. Надо отдать им должное: они выделили команды, которые побежали по домам всего центра Киева, убеждая жителей выходить на улицу, эвакуируя детей и больных. Много уговаривать не приходилось. Жители — кто успел схватить узел, а кто в чем стоял — бежали в парки над Днепром, на Владимирскую горку, на бульвар Шевченко, на стадион. Было много обгоревших и раненых».

295

Известные нам документы подтверждают воспоминания. Так, например, в отчете опергруппы «С» массовое уничтожение киевских евреев 29–30 сентября 1941 мотивировалось причастностью еврейского населения к поджогам, взрывам и диверсиям 24–28 сентября, а также «чрезвычайно большим возмущением населения», которое было вызвано значительной долей евреев в личном составе органов НКВД и в перечне представителей партийно-советской номенклатуры довоенного Киева.

296

Ср. с воспоминаниями А. В. Кузнецова: «Нет, они в связи с Крещатиком ничего не объявили и никого не казнили публично. Но они стали мрачны и злы, начисто исчезли улыбки. На них, закопченных, жутковато было смотреть, и похоже, они к чему-то готовились. <…> Взрыв Крещатика и последующие поджоги устроили оставленные агенты НКВД, расстреливали же за это первых попавшихся людей. Цель была достигнута: немцы рассвирепели. И тем более свирепели, что не могли схватить подлинных взрывников. Это как если бы они получили в зубы от профессионального боксера, а злобы вымещали на подвернувшемся под руку ребенке. За несколько дней, расстреляв в Бабьем Яру всех евреев, принялись тащить туда русских, украинцев и прочих».

297

Только за период с 22 октября по 29 ноября 1941 по официальным объявлениям оккупационных властей в ответ на отдельные акты саботажа и диверсий со стороны советского подполья были расстреляны 800 киевлян-заложников.

298

Оглоблин [наст. Мезько] Александр Петрович (6 декабря 1899 — 16 февраля 1992) — археограф, историк. С 1922 — профессор Киевского рабоче-крестьянского университета. Доктор исторических наук (1926). В нач. 1930-х репрессировался органами ОГПУ. В 1941–1942 — бургомистр Киевской городской управы (по др. данным: в сентябре-октябре 1941). Затем выехал с оккупированной территории СССР на Запад. После 1945 — в эмиграции в США. Автор более тысячи научных трудов и публикаций.

299

В быстром восстановлении водоснабжения, электрического освещения, организации трамвайного движения большую роль сыграла деятельность Киевской городской управы во главе с А. П. Оглоблиным.

300

В Русской Императорской армии пребывание в плену не считалось воинским преступлением, к пленным относились, как к страдальцам, им сохранялись чины, награды, денежное довольствие, плен засчитывался в стаж службы. Российское государство участвовало в разработке международных документов о защите прав военнопленных. При участии императора Николая II и русских дипломатов в 1907 увидела свет Гаагская конвенция «О законах и обычаях сухопутной войны», определявшая права военнопленных. Во время Первой мировой войны в плен к противнику попали 2,4 млн. чинов российских Вооруженных Сил, из которых умерли в плену не более 5 %. В 1941–1945 в плен к противнику попали примерно 5,7 млн. граждан СССР, из которых погибли примерно 3,3 млн. — около 60 %. В то же время смертность среди французских военнопленных составляла 1,6 %, британских — 1,1 %, американских — 0,3 %.

Немаловажную роль в трагедии советских пленных сыграла позиция их государства. РСФСР еще по инициативе В. И. Ленина отказалась оказывать помощь своим гражданам в соответствии с Гаагской конвенцией — в результате около 15 тыс. пленных красноармейцев лишились элементарной помощи, международной защиты и умерли в польских лагерях военнопленных после советско-польской войны 1920. Ленин заявил: «Гаагское постановление создает шкурническую психологию у солдат». Сталин в 1925 назвал работу Гаагской конференции «образцом беспримерного лицемерия буржуазной дипломатии». В 1927 пленум ЦК ВКП(б) открыто признал: «Нерабочие элементы, которые составляют большинство нашей армии — крестьяне, не будут добровольно драться за социализм». Отказ советского государства от защиты прав собственных граждан в плену был связан с тем, что массовая гибель пленных уменьшала вероятность создания противником антибольшевистских воинских частей при помощи белоэмигрантов.