Наталья Павлищева - Проклятая любовь лорда Байрона. Леди Каролина Лэм

• Название: Проклятая любовь лорда Байрона. Леди Каролина Лэм
• Автор: Наталья Павлищева
• Издательство: Яуза : Эксмо
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-57092-8

У лорда Байрона было множество любовниц и любовников, но сам он не любил никого, кроме сводной сестры, да и ее сделал несчастной. Подобно герою своей поэмы «Дон Жуан», всю жизнь он был для женщин сущим проклятьем — сводил с ума, походя разбивал сердца, ломал судьбы. А самым громким скандалом эпохи стала его связь с леди Каролиной Лэм, замужней женщиной, бросившей ради Байрона богатого мужа (у нас эта история известна благодаря незабываемому кинофильму). Она любила красавца-поэта без памяти, больше жизни, сама себя называя «бабочкой, летящей на огонь». Она шла ради него на любые унижения, готова была выполнить любой его каприз, шокировала общество безумными выходками, резала из-за него вены. А когда Байрон, наскучив экзальтированной обожательницей, порвал с леди Каролиной окончательно — попыталась отомстить, описав историю своей страсти в романе «Гленорван», где раскрывала самые постыдные секреты Байрона и цитировала отрывки из самых жестоких его писем. Но он издал эту скандальную книгу в Италии за свой счет, да еще и поздравил брошенную возлюбленную с литературным успехом, вновь разбив ей сердце! И тем не менее известие о гибели поэта стало для леди Каролины смертельным ударом — она пережила Байрона всего на три года, медленно угасая, несмотря на все усилия врачей: жизнь без любимого не имела для нее смысла…

Читайте новый роман от автора бестселлеров «Княгиня Ольга», «Нефертити» и «Клеопатра» — щемящую историю великой страсти, которая бывает не только благословением, но и проклятием.

---

Так они стали приятелями. Роджерс принялся нахваливать всем поэму нового друга, а заодно и рассказывать небылицы о его приключениях, подогревая интерес к персоне поэта. Теперь они активно помогали Байрону продать его единственные владения — имение Ньюстед и земли, доставшиеся по наследству.

Приятели были против продажи Ньюстеда, хотя имение не приносило приличного дохода. Чтобы оно стало прибыльным, нужно отправиться туда и в сельской глуши заниматься хозяйством. Первое Байрон сделать мог, его давно влекло уединение, второе категорически нет. Заниматься делами имения для поэта равносильно ссылке на рудники. Это прекрасно понимали управляющие, а потому, не страшась проверок, беззастенчиво бездельничали, зарабатывая только на собственные нужды.

И все же продавать Ньюстед опасно, Роджерс противился не зря. Он хорошо понимал, что Байрон быстро потратит даже немалые средства, которые выручит за имение, а получить новые просто неоткуда.

Но покупатель нашелся, он согласился приобрести имение за сто сорок тысяч фунтов стерлингов — огромную сумму, к тому же обещал выплатить задаток в размере двадцати пяти тысяч фунтов. Двадцать пять тысяч для Байрона в его положении отчаянного должника были манной небесной, позволяя погасить самые неотложные долги, потому поэт был согласен распрощаться с родовым имением немедленно.

— Тебе нужно немедленно жениться на богатой девушке, чтобы приданое могло спасти Ньюстед!

Байрон с усмешкой посмотрел на Мура:

— Чтобы какая-то перепелка с утра до вечера чирикала мне в уши?

— Но ты же слушаешь чириканье своей леди Каролины?

Поэт вздохнул:

— Это другое…

— Ты пропадаешь в доме Мельбурнов уже неделю, Каролина отменила все балы и приемы, закрыла двери даже перед нами с Роджерсом, прекрасно зная, что мы твои друзья. Что происходит, Джордж? Как к этому относится герцогиня Мельбурн? А Уильям?

— Удивительно, но хорошо. Мы почти подружились с Уильямом Лэмом, он вовсе не рохля, каким иногда кажется со стороны. Умный, сильный, только до сих пор без ума от своей Каролины, а потому не может противиться ни одной ее выходке.

— Ты тоже выходка? — рассмеялся Мур.

Байрон кивнул:

— Тоже.

— Мне не нравится это увлечение. Никому не нравится. Как бы не переросло в нечто сильное… Леди Каролина — личность, слишком увлекающаяся. Не осложняй себе положение.

— Я не питаю иллюзий. Леди Каро слишком своенравна и непостоянна, чтобы влюбиться в кого-то надолго, к тому же я ни с одной женщиной не связывался надолго сам. Едва ли стоит заводить дело дальше простого, ни к чему не обязывающего флирта.

— Каро? Тебе позволено называть ее так? Далеко зашло…

Байрон рассмеялся, но смех получился натянутым.

Мур для себя решил, что пора вмешиваться, но сначала продажа Ньюстеда. Хорошо, что завтра возвращается давнишний друг Байрона Хобхауз, имеющий на поэта большое влияние, может, вместе удастся убедить Байрона отвязаться от Каролины Лэм во избежание будущих осложнений. Иметь дело с неистовой Каро опасно…

Каролина совсем потеряла голову, она не могла ни говорить, ни даже думать о ком-то другом, кроме Байрона. Сначала Уильям посмеивался, но довольно скоро это стало переходить всякие границы, леди Лэм словно забыла о существовании мужа, своих обязанностей, мнения света… Каждый день она часами слушала рассказы своего кумира обо всем на свете: о родовом проклятье, о смерти всех, кого он любит, о своем сердце из мрамора, о восточных красавицах и необычных для Лондона взаимоотношениях между мужчинами и женщинами на Востоке…

Он говорил куда больше, чем хотел сам, и, уж конечно, больше, чем следовало. Просто Каролина была прекрасной слушательницей, она, не отрываясь, смотрела в его бледное лицо и внимала, просто затаив дыхание. Байрон понимал, что леди Лэм воспринимает его как Чайльд Гарольда, а потому неосознанно стремился быть похожим на своего героя. Перед столь благодарной слушательницей это оказалось несложно.

Неистовая Каролина влюбилась, для нее не было ни малейших сомнений, что Байрон самый лучший и загадочный человек на свете. Он так не похож на спокойного, сдержанного Уильяма, ни на кого другого! Ах, как ей повезло встретить в жизни такого человека и как же далеко ей самой до Байрона! Как она мелка, неумна, бесталанна и какую скучную прожила жизнь!

Как объяснить кумиру, что в ее груди бьется неистовое сердце, способное любить и страдать? О том, чтобы стать его любовницей, Каро не смела и мечтать. Байрон был богом, лишь на краткий миг спустившимся с небес, чтобы показать всем, а ей в первую очередь, насколько остальные пусты и никчемны.

Неделя прошла в беседах в малой гостиной, где Каролина внимала рассказам своего божества, стараясь не дышать, чтобы не спугнуть его вдохновение. Все приемы в Мельбурн-Хаус были отменены, балы забыты, а друзья изгнаны, только Байрон имел право приезжать в этот дом. Поскольку заводилой шумных мероприятий была обычно сама Каролина, то пока против затишья никто не возражал.

Но балы и приемы бывали не только в Мельбурн-Хаус, остальные отменять свои вечера ради общения Байрона с леди Каролиной не собирались, и Мельбурны, и Байрон получали приглашения в другие дома, сезон в Лондоне продолжался.

На одном из вечеров к Каролине подошла взволнованная Аннабелла. Байрон еще не приехал, и Каролина чуть растерянно оглядывалась по сторонам. Она уже отказала троим молодым людям, приглашавшим на танец:

— Нет-нет, я не танцую!

Всем, кто это слышал, хотелось спросить: «С каких пор?», потому что большую любительницу вальсов в Лондоне трудно найти, леди Каролина всегда кружилась с истинным удовольствием. Аннабелла не вытерпела и поинтересовалась:

— Что-то случилось? Вы всегда танцевали…

Каролина заговорщически шепнула:

— Обещала Байрону не танцевать вальс, ему неприятно видеть меня с кем-то в паре.

Аннабелла обрадовалась возможности поговорить о Байроне.

— Каролина, вы не могли бы попросить Байрона прочесть мои стихи? Пусть выскажет свое мнение откровенно, может, мне не стоит писать?

Скажи это Аннабелла в другом месте и в другое время, Каро обязательно завопила бы:

— Конечно, не стоит! А уж требовать от Байрона, чтобы прочел, тем более!

Но в тот момент она заметила поэта в дверном проеме и, понимая, что на Байрона сейчас просто накинутся дамы, почти вырвала небольшие листочки у Аннабеллы и сунула их себе в перчатку:

— Передам!

Каролине не пришлось расталкивать соперниц, Байрон сам пробрался к ней, чтобы объявить, что нужно ехать в Ньюстед. Для бедной Каро это был удар, к счастью, подошел Мур и пролил бальзам на ее бедное сердечко, сказав, что покупатель не сможет никуда поехать раньше следующей недели.

Разговор зашел о том, что нужно сделать, чтобы не скучать. Каролина все поняла по-своему и тут же обещала прекратить затворничество и познакомить Байрона со всем лондонским обществом:

— Это проще сделать на утренних приемах. Я приглашу в Мельбурн-Хаус всех интересных людей Лондона.

Байрон натянуто рассмеялся:

— Не проще ли продемонстрировать меня прямо со сцены театра?

— Ах, нет, я не намерена демонстрировать вас, лорд Байрон! Напротив, я приглашу всех, кто достоин быть представленным вам, на небольшие приемы и вы сами выберете новых друзей.

— Мне вполне хватает прежних… — пробурчал Байрон, не любивший шумных приемов.

Аннабелла, наблюдавшая за ними издали, с сожалением вздохнула, понимая, что Каролине не до ее стихов, а потому едва ли строчки попадут к Байрону. Нужно было решиться передать самой, все же они знакомы…

Она не думала, что и Байрону не до чьих-то стихотворных опусов.

Поэт чувствовал себя очень неуютно. С одной стороны, ему очень нравилось всеобщее внимание и даже поклонение, с другой — он мечтал об уединении, правда, не слишком представляя, что делал бы, находись в деревне, охотиться и гулять круглый год невозможно.

Но беспокоило Байрона даже не это, он чувствовал, что запутывается.

Каролина Лэм решила помочь поэту освоиться в свете и, помня, что он не танцует, отменила все балы и танцевальные вечера, заменив их утренними приемами, попасть на которые теперь считалось не менее престижным, чем на королевские приемы, — на них присутствовал Байрон! По утрам в Мельбурн-Хаус бывали только избранные, причем хозяйка старалась разнообразить общество, чтобы поэт смог познакомиться с как можно большим числом людей и выбрать, кого он предпочел бы оставить среди своих знакомых, а кого нет. Можно не сомневаться, что у вторых шансов попасть в Мельбурн-Хаус больше не было.

Байрону нравилась такая забота Каролины и одновременно тяготила, как все, что делала эта женщина. Поэт вовсе не любил быть обязанным и редко бывал благодарным.