Иосиф Пилюшин - У стен Ленинграда

• Название: У стен Ленинграда
• Автор: Иосиф Пилюшин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Это была первая наша атака, к которой мы тщательно подготовились. Командир роты Круппов распределил нас, снайперов, поровну в каждый взвод. Я в паре с Ульяновым шел в атаку во взводе Владимирова.

По мере приближения к траншее немцев наша артиллерия переносила огонь все глубже и глубже в расположение противника.

Старший лейтенант Круглов вел роту в атаку решительно, быстро, делая короткие перебежки.

Имея незначительные потери, мы подошли вплотную к насыпи железной дороги, за которой укрывались немцы.

По приказу командира взвода Ульянов и я сменили свою позицию и залегли в непосредственной близости от командира роты. Вскоре к Круглову подбежал командир первой роты лейтенант Воробьев и крикнул:

- Товарищ Круглов, враг разбит! Ты что лежишь? Жать надо! Ты понимаешь, один шаг, одна минута решают исход боя!

Круглов с удивлением посмотрел в глаза лейтенанту и спросил:

- Лезть на насыпь, без прикрытия артиллерии?

Воробьев что-то хотел возразить, но не успел: рядом с нами разорвалась вражеская мина, нас осыпало землей, пахнуло отвратительным запахом взрывчатки. Воробьев лежал рядом с Кругловым, плотно прижавшись к земле. Круглов как будто и не заметил разрыва мины.

Он заменил диск пулемета и открыл огонь, потом прекратил стрельбу и посмотрел на Воробьева. Взгляды их встретились. Круглов покачал головой:

- Что, страшновато? А меня хотел заставить бегать по полю ловить немцев. Мудришь, брат...

Лейтенант крепко выругался и пополз в сторону расположения своей роты, а Круглов, глядя на нас, кивком головы указал на Воробьева:

- Хороший командир, да уж очень горячий, особенно во время атаки.

Снайперы Синицын и Борисов - неразлучные друзья, земляки из-под Смоленска. Они были не только одинакового роста, но и в манерах напоминали один другого. При разговоре каждый из них пощипывал пальцами кончик носа. Оба смелые, бывалые воины. Друзья следили за железобетонной трубой, по которой гитлеровцы с ручными пулеметами дважды пытались прорваться на нашу сторону. Снайперы их перестреляли. Затем Борисов остался на месте, а Синицын быстро пополз к убитым и завладел их пулеметами. Борисов сразу же подбежал к своему напарнику, и они скрылись в трубе, а спустя минуту мы услышали, как на той стороне заработали ручные пулеметы. К огню пулеметов присоединились винтовочные выстрелы и разрывы ручных гранат. Это стрелки взвода Викторова прошли по трубе и завязали с фашистами бой. В эту маленькую брешь, прорванную в позиции противника двумя русскими снайперами, устремились и другие подразделения нашей части. Гитлеровцы бросились бежать в сторону болота, многие из них были перебиты, а остальные взяты в плен.

Мы ворвались в Петергоф. На окраине южной части города противник оказал яростное сопротивление, ведя огонь из окон и чердаков. Наш батальон окружил врагов и большую часть перебил, но оставшиеся в живых продолжали драться до последнего патрона. Скоро и эти с поднятыми руками стали выходить из укрытий и в один голос кричать: "Мы плен, Гитлер капут!"

- Гады, патроны кончились, так про "капут" вспомнили, - сказала Строева, вытаскивая из подвала дома вражеского пулеметчика.

Мы устремились к Старому Петергофу. Но вскоре вынуждены были залечь. К немцам подошла подмога.

Весь день наш батальон вел бой, сдерживая контратакующего противника. Лишь с наступлением полной темноты бой утих.

Командный пункт роты расположился на окраине города в полуразрушенном кирпичном здании школы. Ульянов и я устроились на краю нар, а за столом склонились над раскрытой картой старший лейтенант Круглов и только что прибывший к нам командир батальона морской пехоты капитан Ушаков. Они тщательно изучали подступы к Старому Петергофу. Наша рота и батальон Ушакова по приказу командования должны были провести ночную разведку боем и выяснить силы противника на этом участке фронта.

Капитану Ушакову было лет тридцать пять. Среднего роста, плотный, неторопливый, в разговоре он всегда улыбался. Его большие серые глаза смотрели на нас доверчиво. По мере того как перед ним раскрывалась картина предстоящего боя, он все более внимательно прислушивался к каждому слову Круглова, как будто прощупывал ногами почву, на которую предстояло ступить. Морская форма капитана была совершенно новенькой и, как положено, тщательно отутюжена. Он впервые вступал в бой на суше.

Круглов сложил карту и, чувствуя на себе взгляд капитана, рассматривавшего его ватную куртку, из которой торчали пучки ваты, быстро провел рукой по небритому лицу:

- Этими делами займемся после операции, ну а если убьют, не поминайте лихом. - Потом Круглов посмотрел на часы: - Начнем, товарищ комбат, артподготовки не будет. Приказано атаковать внезапно.

Вышли в траншею. Шел сильный дождь. Солдаты и командиры, прикрываясь плащ-палатками, до боли в глазах всматривались в темноту ночи, стараясь увидеть траншеи противника. Но темнота скрывала расположение немцев. Все знали, что идем в атаку, и к ней были готовы, ждали команды.

При свете молнии и ракет я взглянул на Ушакова. Его лицо было совершенно не похоже на то, которое я видел в землянке: улыбка исчезла, взгляд стал острым. Капитан заметно волновался. Это перерождение человека я понимал. Ушаков впервые в своей жизни вел батальон в атаку, и притом ночью, когда каждый боец должен работать с точностью часового механизма. Он, по-видимому, не успел еще по-настоящему и познакомиться с людьми своего батальона.

Круглов чувствовал себя спокойно. Он отдавал командирам взводов последние указания. Затем подошел к молодому моряку, вооруженному ручным пулеметом, и спросил:

- Впервые идете в атаку?

- Да, товарищ командир.

- Держитесь к нашим стрелкам поближе: они десятки раз были в бою, научились бить фашистскую сволочь и днем и ночью.

К дружеским словам командира прислушивались и другие наши новички.

- Вы, товарищи, подскажите, - обращались они к нам, - где и как действовать, а то, чего доброго, испортим все дело.

- Не торопитесь, - послышался из-под плащ-палатки спокойный голос Ульянова. - Вам сказано: поближе держитесь к нам, а как стрелять, вас учить не надо. Только не вздумайте жалеть свои новенькие гимнастерочки и бушлаты, к земле прижимайтесь поплотнее. Ну а если будет команда "Вперед", так уж бегите не оглядываясь назад - вот и весь вам мой совет.

В небо взвилась одна, за ней другая красная ракета. Наша рота и батальон моряков бесшумно ринулись к рубежам противника.

Наш бросок был настолько стремительным, что гитлеровцы не выдержали и побежали. Мы ворвались во вражескую траншею. Прикончив тех, кто пытался оказать сопротивление, бойцы устремились дальше. Но вскоре нас встретил сильный пулеметный и минометный огонь. Это и был основной рубеж противника. Выбить врага из укрытий лобовой атакой было невозможно: силы немцев превосходили наши в несколько раз.

Круглов приказал мне найти морского капитана и сказать, чтобы он вывел своих людей из-под огня и, отойдя в сторону насыпи железной дороги, начал обход немцев с фланга. Я быстро отыскал Ушакова и передал приказ Круглова. Но Ушаков сделал вид, будто не слышит меня, и продолжал вести лобовую атаку под сильным огнем. Тогда Круглов, пользуясь темнотой ночи, вывел свою роту из-под обстрела, и мы, укрывшись за насыпью железной дороги, стали обходить противника с правого фланга. В короткой схватке мы перебили передовые посты и с громким: "Ура!" - бросились в траншею немцев.

На улице поселка тоже началась стрельба. Немцы вели огонь из пулеметов и автоматов через окна и двери. Стреляли они во все стороны, по-видимому считая, что русские атаковали их не только с фронта, но и с тыла.

Самое мучительное в бою, когда видишь схватку двух человек и в темноте ночи не можешь различить, кто свой, а кто чужой. Оба в грязи, душат друг друга, слышится не крик, а придушенный хрип. Для того чтобы спасти жизнь товарищу, остаются секунды.

Такой случай в эту ночь произошел со мной. Я с силой дернул за ногу одного из сцепившихся в смертельной схватке людей, разорвал сплетенные руки и на обоих навел дуло автомата. Один из них стал тереть шею руками и вертеть из стороны в сторону головой, другой резким ударом ноги попытался выбить из моих рук автомат, бормотал что-то не по-нашему. Я отскочил в сторону и дал короткую очередь по врагу, затем помог встать на ноги товарищу. Он приветливо протянул мне руку:

- Спасибо, браток, что пособил, а то он, боров, крепко вцепился мне в шею.

Вдвоем мы побежали к станковому пулемету немцев, который все еще не прекращал огня. Но кто-то из товарищей опередил нас: раздался взрыв гранаты и вслед за ним длинная автоматная очередь. Пулемет умолк.

На улице поселка валялись трупы немцев, из окон домов торчали стволы станковых и ручных пулеметов.

Мы выполнили боевое задание. Но ряды нашей роты и батальона морской пехоты капитана Ушакова заметно поредели. И все-таки мы радовались нашей небольшой победе. Она свидетельствовала о том, что и мы можем наступать. Каждый из нас втайне мечтал о новом наступлении, о том, чтобы погнать немцев от стен Ленинграда. Но силы все еще были неравными.