Иосиф Пилюшин - У стен Ленинграда

• Название: У стен Ленинграда
• Автор: Иосиф Пилюшин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- А старики - дубы могучие...

- Интересно, как же они их поймали?

Точно угадав мысли присутствующих, женщина обратилась к одному из стариков:

- Дядя Михей, расскажи товарищам, как ты выследил этих гадюк.

Кряжистый - сажень в плечах, - белый как лунь дядя Михей, смущенный вниманием, переминался с ноги на ногу.

- Да что же тут рассказывать, - тихо проговорил он. - Любой бы это сделал... Еще не светало, только-только пропели первые петухи. Не спалось, забота сердце глодала: как будем жить, если немец придет? Вышел на чистый воздух. Лес молчал. Пошел к ручейку, думаю, посижу. И тут в аккурат громкий такой выстрел. Думаю, кто же это стреляет? Перебрался по доске через ручеек, вышел на лужайку, что у овражка. Копна как стояла, так и стоит. Собрался уже идти обратно в свою лесную избушку, но вдруг как блеснет огнем из копны, как вдарит. Эге, думаю, здесь дело нечистое, свои не будут по копнам прятаться и по ночам куда-то палить. Быстро, значит, что было сил побежал на деревню, поднял народ. На рассвете подошли овражком и схватили.

Дядя Михей окинул лазутчиков презрительным взглядом:

- Трусливый народишко, - одним словом, паскуды!.. Собираясь уходить, я неожиданно увидел в толпе сержанта Акимова. Он тоже меня заметил. Акимов подбежал ко мне и чуть не сбил с ног.

- Дружище! - тискал он меня. - Вот встреча! Жив, здоров? Это хорошо! А мы о тебе часто вспоминали.

Акимов - молодой, стройный, хорошо сложенный мужчина, с благородными чертами чуть продолговатого лица. Товарищи любили сержанта, и все, даже командиры, называли его тепло, по-дружески "наш Акимыч".

По своей натуре Акимов был веселым и остроумным человеком, а в бою расчетливым и умелым воином. Особенно уважали его за то, что Акимыч, где бы он ни был, никогда не оставлял в беде товарища.

- Ну, а ты какими судьбами очутился здесь, в глубоком тылу? - спросил я сержанта.

- Какой тут тыл, только что пули не свищут, а осколков хоть отбавляй.

На опушке леса мы уселись на траву. Акимов поставил меж колен винтовку, снял с головы пилотку, вывернул ее вверх подкладкой и тщательно вытер вспотевшее лицо.

Отдохнув немного, мы вышли на дорогу и к вечеру благополучно добрались до расположения нашей роты. Встреча с боевыми друзьями была шумной: объятия, крепкие поцелуи.

За время войны я не раз прощался со своими товарищами. Расставание было всегда печальным, будто терял самое дорогое. Но зато возвращение в боевую семью было радостным, хотя кругом ходила смерть.

Я доложил командиру роты о своем возвращении из госпиталя. Круглов, улыбаясь, крепко обнял меня:

- Очень рад, что ты вернулся. Ведь нас, старичков, маловато осталось. Старший лейтенант о чем-то вспомнил, взял меня под руку: - Пойдем сейчас к комбату. У него для тебя есть подарок. - И показал рукой на левую половину моей груди.

Бой за лесную возвышенность

Наши оборонительные рубежи в районе станции Волосово отделял от противника густой смешанный лес.

В шесть часов утра вражеская артиллерия и авиация начали обстрел и бомбардировку станции. Наши артиллеристы и летчики в свою очередь вели огонь и бомбили расположение противника. Эта дуэль продолжалась в течение первой половины дня. Пехота и танки обеих сторон в бой не вступали.

В лесу действовали мелкие группы разведки. Особый интерес противник проявлял к лесным холмам, которые лежали впереди наших позиций. Этот интерес для нас был понятным. Завладев этими холмами, противник мог обстреливать из пулеметов и минометов наши тылы вдоль и поперек на несколько километров. Рубежи, занимаемые нашими войсками, были видны с сопок так же, как видна, например, черная нитка на белой ткани. Бой за станцию Волосово и начался именно в районе этих лесных возвышенностей.

Батальону Чистякова было приказано закрыть все подступы к холмам и удерживать их до последней возможности. Нашей роте предстояло обойти одну из возвышенностей с западной стороны и прикрыть грунтовую дорогу.

Рота повзводно вышла из траншеи и быстро прошла открытую местность. Когда мы достигли черты леса, впереди неожиданно прозвучал одиночный выстрел, и опять все вокруг умолкло: ни шороха, ни крика. Мы пошли на звук выстрела и вскоре встретили командира взвода разведки Петрова.

- Кто стрелял? - спросил Круглов.

- Это снайпер Ульянов, наверное, охотился на глухарей.

У огромной ели стоял с винтовкой наперевес снайпер Ульянов. Перед ним на земле лежал человек в маскхалате под цвет веток ели.

К Ульянову подошел Круглов. Снайпер виновато смотрел в глаза командиру, переступая с ноги на ногу, как будто у него за спиной был тяжелый груз. Потом нахмурил брови и сквозь зубы произнес:

- Товарищ командир, я знаю, что шуметь нельзя, но другого выхода не было. Я просил его слезть с дерева по-хорошему, но он меня не послушал и все время кричал, нагнувшись над рацией. Ну вот мне и пришлось стрельнуть разок.

Старший лейтенант весело посмотрел на Ульянова:

- А нам сказали, что ты глухарей бьешь...

Снайпер искоса взглянул на командира взвода Петрова.

Дружески пожав Ульянову руку, старший лейтенант поблагодарил за бдительность и спросил:

- Где же рация, с которой ты его разлучил?

Ульянов передал винтовку красноармейцу Котову, а сам быстро и ловко полез на дерево.

Когда рация была снята, Котов, возвращая винтовку Ульянову, зло прошипел:

- Эх ты черт таежный, не мог живым взять! Не видишь, что творится кругом?

Ульянов огрызнулся:

- Чего ты ко мне пристал? Таежник, таежник! Нужно было его снять, вот и стрельнул!

Присутствие вражеского радиста в нашей зоне еще раз подтвердило, что немцы ни на минуту не выпускают из поля своего зрения лесные высоты.

Старший лейтенант обратил внимание командиров взводов на тот факт, что немецкий радист обязательно сообщил своим, что господствующая высота занята русскими, значит, противник начнет ее бомбить. Командир роты приказал Петрову срочно снять с высоты людей и отвести их к грунтовой дороге.

Мы подошли к западному склону высоты и стали ждать возвращения нашей разведки, которая действовала впереди роты.

Политрук Васильев спросил Ульянова:

- Это правда, что ты любишь полакомиться лесной дичинкой?

Лицо Ульянова покрылось легким румянцем, густые черные брови поднялись кверху. Он медлил с ответом. Вопрос политрука напомнил ему о мирных днях, когда он уходил на охоту в тайгу и приносил своей матери богатую добычу. Они жили вдвоем, отца убили кулаки во время коллективизации. Вся забота о матери и хозяйстве лежала на его плечах, он любил охоту и был хорошим стрелком.

- Да, товарищ политрук, приходилось всяко. Мать, бывало, готовила на обед и глухарей, и бекасов, и куропаток - все, что водится в нашем краю. А здесь вот приходится охотиться на другую дичь. - Он указал глазами на убитого эсэсовца и продолжал: - Из этой дичины обеда не сваришь, только аппетит испортишь.

К командиру роты подбежал снайпер Бодров и торопливо доложил:

- Немцы в составе около роты продвигаются по склону оврага в сторону высоты.

В это время в воздухе появилось несколько вражеских бомбардировщиков; сделав крутой разворот над высотой, самолеты стали заходить на бомбежку. "Успел ли Петров отвести своих людей или они еще на холме?" - этот вопрос тревожил нас больше всего.

Вражеские пикировщики, блестя на солнце желтыми плоскостями, стали опорожнять свои кассеты. Свист падающих бомб, глухие взрывы нас не пугали мы уже привыкли к ним; бойцы лежали, плотно прижавшись к земле, возле стволов деревьев, не сводя глаз с оврага.

Вскоре после бомбежки на склоне оврага появились немцы. Они шли развернутым строем, держа наготове автоматы. Вот они подошли к нам совсем близко: были хорошо видны их бледные, покрытые потом лица. Немцы поворачивались из стороны в сторону вместе с автоматами, как будто автомат был неотделимой частью каждого из них.

Наши винтовочные залпы слились в сплошной протяжный гул. Немцы, потеряв добрую половину своих солдат, бросились бежать по дну оврага и скрылись в лесу.

Склоны оврага были усеяны трупами. Я стрелял в фашистского офицера, который шел позади своих солдат. На груди его мы потом увидели кровавые пятна от пяти пуль. Значит стрелял не я один.

Не теряя времени, мы направились к южному склону высоты.

По пути мы встретили разведчика Румянцева. Он гнал впереди себя пленного немца с рацией.

- Движения противника в нашу сторону не обнаружили, - сообщил Румянцев. - А этого, - он указал рукой на пленного, - мы поймали в малиннике, хотел, рыжий черт, ягодкой полакомиться. Когда брали, не сопротивлялся и назвался коммунистом. Хорошо говорит по-русски.

Пленные, взятые при таких обстоятельствах, обычно направлялись в штаб батальона без допроса. Но этого немца Круглов почему-то не отправил. Обратившись к Васильеву, он спросил:

- Вам не кажется, что этот молодчик мог действовать в паре с ульяновским? Возможно, что он потерял с ним связь и хотел проверить, в чем дело. Нужно уточнить.