Моррис Ренек - Сиам Майами

• Название: Сиам Майами
• Автор: Моррис Ренек
• Издательство: Локид
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-320-00063-4

Роман Морриса Ренека «Сиам Майами» приоткрывает тайны шоу-бизнеса. Это история молодой талантливой певицы Сиам Майами, ее нелегкого восхождения на вершину успеха, падений, разочарований, предательств и внезапной всепоглощающей страсти к своему менеджеру. Встреча Сиам Майами с Барни и помогла ей выстоять, обрести славу и любовь.

---

Он все же окликнул такси и прибыл к конторе Твида на 15 минут раньше назначенного срока. Все окна здания, выходившие на Бродвей, были загорожены колоссальным рекламным панно.

— На четвертый, — сказал он лифтеру, который выглядел так, словно страдал несварением желудка.

— Вы — мистер Мотли?

— Он самый.

— Вас желает видеть диспетчер. Он отлучился на минутку за сигаретами.

— Я повидаю его на обратном пути.

— Я не могу вас поднять, пока вы с ним не поговорите.

Появился диспетчер, открывавший пачку.

— Мистер Мотли! — крикнул ему лифтер, и диспетчер подбежал, всем своим видом изображая почтительность. Мотли понял, что ему прибавила прыти хорошая взятка.

— Вас желает видеть мистер Додж. Он ждет в баре «Сарди».

Мотли пожал плечами и вышел. В том же здании располагался кинотеатр. Мотли думал о том, как это унизительно — выходить из здания в растрепанных чувствах и сталкиваться с безразличными субъектами, идущими в кино на утренний сеанс. Ему на глаза попался важный господин с атташе-кейсом, собиравшийся убить день в кинозале.

Зигги заторопился по бродвейскому тротуару, свернул налево и влетел в тесный бар «Сарди», стены которого были увешаны портретами знаменитостей. Додж сидел в дальнем углу. Стоило Мотли приблизиться, как Додж сказал тоном самоубийцы, увидевшего человека, еще проворнее, чем он сам, продевающего голову в петлю:

— Тебе нельзя сегодня к Твиду. Он сотрет тебя в порошок. — Покосившись на часы, он вознегодовал: — Зачем ты прешься к нему так рано?

Мотли тяжело опустился на соседний табурет и ничего не ответил. Он готов был признать, что на этот раз действительно выглядит взволнованным.

— Что случилось? — спросил он у Доджа еле слышно.

— Агенты театральных бенефисов собираются поднять тарифы на семь с половиной процентов.

— Твида не волнуют маневры этих дам. Он так зависит от них как от гарантированной аудитории, что готов принять любой прейскурант.

— Вдобавок у Гарланда провал на гастролях и провал на репетиции.

— Это с него как с гуся вода, — отмахнулся Мотли, хотя понимал, насколько это дурная новость.

— Неужели ты добровольно взойдешь на эшафот?

Мотли сполз с табурета.

— Пока.

— Валяй, прыгай с моста. — Додж усмехнулся, отчего сразу помолодел. — Наверное, скрываешь хорошие новости?

— Какие?

— Ты ведь был у Селесты.

Мотли кивнул.

— Раз ты так осведомлен, значит, для тебя не тайна, чем это кончилось.

— Она подписала?

— Почти. Она скажет Твиду, что колеблется.

— Колеблется? — Додж схватил Мотли за руку. — Сумасшествие! Как можно колебаться, когда ей предлагают стать звездой? — Додж бросил руку Мотли, потянулся за стаканом и опрокинул содержимое себе в рот. — Ты ей сказал, что между Сиам и твоим администратором ничего нет?

— Она знает, что есть.

— Почему твой парень оставил ее сегодня ночью?

— По сугубо личным причинам.

— Какие еще личные причины, если тебе они известны? — разъярился Додж.

— Они не для твоих ушей. — Мотли посмотрел на часы, по которым театралы проверяли, не пора ли бежать на пьесу или мюзикл, и засеменил прочь из бара.

— Зигги! — Додж не верил собственным глазам. — У тебя что, приступ негативизма? Зачем тебе нарываться на неприятности?

— Мне не нравится, когда встреча с Твидом нависает надо мной, как топор.

Додж последовал за ним на улицу.

— Зигги, ты не обладаешь монополией на неудачные дни. У меня выдаются целые неудачные недели! Случалось, что, побывав с утра в уборной, я пакостил себе весь предстоящий день. Но мне удавалось выстоять. Вот я и советую тебе: пережди шторм. Найди предлог, извинись и посети Твида завтра или послезавтра, когда у тебя пройдет приступ негативизма.

Зигги зашагал быстрее.

— Что меня убивает, так это то, что в нашем распоряжении настоящий талант, мы знаем, что это верняк, но все равно пресмыкаемся перед Твидом.

— Остынь, Зиг.

— Со мной ее ждет успех.

— Не то слово, Зиг, не то слово!

— Вот и оставь меня в покое. Я протолкну ее, протолкну любым способом. Для тебя она всего лишь тело, а для меня — вся жизнь.

Видя, что ему не остановить Зигги, Додж попросил:

— Сообщи мне счет матча.

Зигги кивнул в знак согласия. Стоило ему войти в здание и остановиться перед лифтом, как он понял, насколько прав Додж. Он отдавал себя на заклание, что было совсем не в его духе. Не в его духе? Селеста заставила его усомниться в самом себе. Ему не хотелось быть тем бесчувственным бизнесменом, каким ей казался. Однако он именно таким и был. В нем происходила внутренняя борьба. Он заметил, что непроизвольно трет лоб. Убрал руку в карман. Тогда другая рука принялась скрести в затылке. Он убрал в карман и ее.

Значит, у Твида проблемы с дамами-благотворительницами? Их ассоциация продавала в год на семь миллионов билетов, то есть десятую часть всего количества. Чего ради он потащится к нему в такой неблагоприятный момент? Он стал чесать нос. Дамочки могли скупить огромную часть зала или даже весь зал за месяц до премьеры. Они были могучим оружием в борьбе с критикой. Они были надежнее, чем деньги в банке. Они ссужали Твиду деньги, он, орудуя ими, как залогом, занимал еще, когда ни одна живая душа даже не была знакома с пьесой. Бенефисы помогали продюсеру и сводили с ума звезд. Благотворительные билеты стоили так дорого, что раскошелившаяся на них публика проявляла скупость на аплодисменты. Таллула Бенкхед говаривал, что аудиторию на бенефисе не растопить и газовой горелкой. Роджерс и Хаммерштейн сумели избежать бенефисов при первых показах «Саут Пасифик». Сиам придется привыкнуть к холодному приему, который будут оказывать слушатели-благотворители, иначе ей не добиться признания.

Перед дверью конторы Твида Мотли показалось, что он слышит крик своего первого ребенка, мучавшегося по ночам кошмарами. Он подбегал к колыбели и бесился от неспособности ему помочь.

Контора Твида была разделена фанерными и стальными перегородками на клетушки. В углу каждой клетушки восседал за столиком клерк мужского или женского пола, просчитывавший на арифмометре счета от гастролеров и аттракционов. В клетушках стояла тишина, иногда нарушаемая металлическим лязгом. Шум от арифмометров напоминал шум, поднятый стаей испуганных куликов, взлетевшей с земли. Он распространялся по конторе волнами, в середине был громче, по углам тише. Время от времени наступала полная тишина. В такие моменты в ноздри посетителю ударял сухой запах пыли, покрывавшей зашарканный дощатый пол.

Зигги прошелся по скрипучему полу с блестящими шляпками гвоздей и просунул голову в маленькое отверстие в обшитой жестью стене. Молодая девушка с профессионально напудренным личиком управляла коммутатором, а в промежутках печатала письма.

— Зигги Мотли, к вашему боссу.

— Вам назначено? — спросила секретарь, не поднимая головы.

— Спросите у него.

— Он говорит с другим городом. Следующий разговор с Биверли-Хиллз. Не желаете присесть?

Зигги сел на скамью, обтянутую потрескавшейся черной кожей. В трещинах виднелись оранжевая набивка и ржавые пружины. Больше в этой тесной приемной без окна сесть не на что. Здесь было голо, как в проходной фабричного склада, если не считать длинную полку над скамьей, грязный обогреватель у стены и стопки сценариев высотой в добрых три фута. Когда-то они радовали глаз пестротой обложек, теперь изрядно поблекли. В свое время их доставили к Твиду курьеры. Слой пыли на сценариях был пропорционален энтузиазму, с которым они создавались. Нижние успели побуреть от времени; чем выше лежал сценарий, тем светлее его страницы; в верхних папках они были девственно белы. Все папки пропылились, так как каждая успела побыть верхней. Многим была известна манера Твида держать эти сценарии на видном месте как доказательство его крайне низкого мнения о качестве текстов, присылаемых ему крупнейшими агентами Нью-Йорка, Биверли-Хиллз и Лондона.

Зигги стало любопытно, не узнает ли среди этих папок знакомые, но он быстро отвел глаза от пирамиды, усмотрев в этом тоскливом зрелище дурное предзнаменование. Впрочем, даже усевшись к сценариям спиной, он не мог о них забыть. Хорошо помнил, как лет десять тому назад тщеславно рылся в этой стопке. Ведь это были плоды напрасных трудов. В итоге он пал духом. Здесь не оказалось любительской чепухи. Авторы сценариев были виднейшими фигурами американского театра. В 20-х и 30-х годах имена, выведенные на нижних папках, гремели; теперь эти сценаристы ушли на покой, а то и в могилу. Некоторые были лауреатами Пулитцеровской премии. В середине пирамиды находились творения новичков, забытых после одной-двух пьес. Сверху собирали пыль молодые сценаристы, потерпевшие более или менее сокрушительное фиаско или добившиеся всего лишь похвал критиков, что не помешало кассовому провалу. Агенты утверждали, что тратят по несколько тысяч долларов в год, чтобы выцарапать сценарии обратно.