Моррис Ренек - Сиам Майами

• Название: Сиам Майами
• Автор: Моррис Ренек
• Издательство: Локид
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-320-00063-4

Роман Морриса Ренека «Сиам Майами» приоткрывает тайны шоу-бизнеса. Это история молодой талантливой певицы Сиам Майами, ее нелегкого восхождения на вершину успеха, падений, разочарований, предательств и внезапной всепоглощающей страсти к своему менеджеру. Встреча Сиам Майами с Барни и помогла ей выстоять, обрести славу и любовь.

---

— И все-таки берете на себя смелость?

— Почему вам так дорога эта фотография? Вы же больше не мальчик, подглядывающий в щелку. — Хотя причины, по которым Додж цеплялся за фотографию, оставались для Барни неясными, он осуждал его поведение. Не хватало только, чтобы Додж настаивал на каких-то принципах! — Вас не в чем упрекнуть: по закону фотография принадлежит вам, и вы вольны делать с ней все, что вздумается.

— Это я и делаю. Предупреждаю: не настаивайте! — Глаза Доджа блеснули.

— Держите свои предупреждения при себе, — посоветовал ему Барни. На высокомерие Доджа можно было отреагировать только так.

Барни поразился, как тонко он вошел в атмосферу клуба. Вот сейчас сказал резкость так тихо и ненавязчиво, что никто не обернулся. Впрочем, к ним заторопился официант. Неужели Додж подал сигнал? Нет, официант вежливо нагнулся, чтобы не потревожить окружающих.

— Вам звонят. Желаете говорить за столом?

— Нет, я выйду, — ответил Барни.

— Извольте пройти в кабину рядом с бильярдной.

— Простите, — бросил Барни Доджу. У того не только нос, вся физиономия успела заостриться. Он подозвал распорядителя клуба.

В трубке раздался веселый голос Сиам:

— Хочу с тобой повидаться.

— Зачем?

— Хочешь услышать потрясающую новость? — Судя по ее тону, новость касалась ее.

— Еще как!

— Должна тебе доложить, что я самостоятельно пообедала.

Ее энтузиазм заставил его улыбнуться.

— Дальше рассказывать? Съела сандвич с салатом и помидорами. Это все равно что проглотить динамитную шашку. Апельсиновый сок — два стакана. Гениально! И знаешь, что дальше? Догадайся!

— Ты снесла яичко.

— Я сходила в туалет.

— Тебе необязательно мне об этом рассказывать.

— Разве ты не обязан отчитываться перед Зигги?

— К черту!

— Зигги тебя рассердил? Я знаю, ты бы отмел все его грязные замыслы. Но если это мне поможет…

— Погоди! Мы будем диктовать свои условия.

— Что это на тебя нашло?

— Мне не терпится обеспечить тебе успех.

— Здорово! — Она намеренно заговорила со среднезападным акцентом. — Между прочим, где ты? Не можешь же ты так поздно обедать? Я позвонила Зигги и спросила, где тебя искать.

— Я в бильярдной. — Он открыл дверь будки и вытянул трубку на длину шнура, чтобы она услышала, как сталкиваются шары.

— Чем ты там занимаешься?

— Тренирую меткость.

— Не трать ее на бильярд. Встретимся на нью-йоркской стороне моста Джорджа Вашингтона. Ты угостишь меня этим самым… яичным кремом?

— Правильно. Когда ты там будешь?

— Через два часа.

— Почему так долго?

— Пройдусь через мост пешком. Мне помогает не только пища, но и физическая активность. Женщине не следует этого говорить, но я так классно высралась!

— Сиам, надеюсь, у тебя к тому времени появятся другие темы.

— Да, не хочу полагаться только на организм.

— Встречаемся через два часа.

— Пока.

Он вернулся в обеденный зал. Издалека казалось, что его ждет не Додж, а череп в пиджаке — так обострились его черты. Барни собирался вежливо уведомить его, что ленч окончен и он уходит. Он не настолько любил фарс, чтобы, подчиняясь общим правилам, досиживать до конца. Но на полпути развернулся и зашагал прочь по ковру, мимо портретов, украшающих стены. Черт с ними со всеми и с их правилами! Они придумывают эти правила для того, чтобы он им следовал, а сами нарушают их при первой необходимости.

На улице ему пришла счастливая идея посетить мистера Рудольфа, фотографа, давнего друга его родственников. Начинал Рудольф как фотограф, помогавший семьям разводиться: он снимал мужчин в постели со специально приглашенными для этой цели женщинами. Иначе развестись в штате Нью-Йорк было в ту пору невозможно. Теперь он стал процветающим фотомастером, специализирующимся на голой женской натуре. Его студия находилась всего в нескольких кварталах. Барни зашагал в сторону Ист-Ривер.

Овальный вестибюль в доме Рудольфа был выложен ониксом и белым мрамором. Его освещала хрустальная люстра. В маленьком лифте всего одна кнопка — третьего этажа, с надписью «Студия». Для того чтобы попасть на другие этажи, требовался ключ для отпирания цилиндрических замочков, заменявших кнопки. На третьем этаже стеклянная дверь открылась, и Барни ступил на пушистый ковер. Помещение оказалось лишенным стен; из окон открывался захватывающий вид на север, на Ист-Ривер со сверкающим небоскребом ООН и мостом Квинсборо, по которому струился сверкающий поток машин.

Брюзгливая секретарша спросила его имя и предложила расписаться в книге посетителей. Затем ему было предложено подождать в розовом салоне с великолепной панорамой.

Все кресла оказались заняты привлекательными молоденькими женщинами с длиннющими ногами. Все они выгибали спины, на всех были модные коротенькие платьица. Две фигуристые рыжеволосые особы замерли у окна во всю ширь стены — от пола до потолка; одна из них сбросила туфли. Здесь не ощущалось атмосферы соперничества: все женщины были прелестны и отменно воспитанны. А взгляды их ласковы и дружелюбны. Они уже сделали шаг к успеху.

Стоя у окна, Барни увидел, что кроме него здесь есть и другие мужчины. Весьма опрятно одетые господа средних лет с торчащими из нагрудных кармашков белоснежными платочками. Это были провожатые женщин, на каждого приходилось по две-три подопечные.

Время здесь остановилось. Куда бы Барни ни взглянул, повсюду он натыкался на взгляды одобрительно рассматривающих его молодых женщин. Это следовало бы назвать не прелюдией к сексу, а приятным человеческим контактом. Опуская глаза, он видел стройные ножки, оголенные до бедер. Отвернувшись, натыкался на редкостное зрелище: внимательные глаза, нерешительные, не спешили от него оторваться. Здесь царило дружелюбие; недружелюбными были только пропахшие одеколоном менеджеры. Возможно, длительное ожидание располагает к рассматриванию друг друга, к обостренному интересу к вновь пришедшим, это спасает от скуки. Чем бы ни объяснялись взгляды этих женщин, было приятно хотя бы ненадолго оказаться в фокусе их внимания. Красивая женщина не может просто так отвести глаза от мужчины, как бы скромна ни была. Прекратив смотреть на него, она как бы вырывает из его тела кусок плоти, причем гораздо больший по площади, чем тот, на который перед этим взирала. Некоторым женщинам свойственна в праздности какая-то ужасающая живость взгляда. Именно это Барни и ощущал сейчас. Он с удивлением чувствовал и другое — собственную возмужалость оттого, что все они как на подбор подчеркивали свою скромность именно тем, что выставляли напоказ бедра.

Его вывела из задумчивости секретарша:

— Мистер Рудольф приглашает вас на короткую беседу. В эту белую дверь, пожалуйста.

Барни прошествовал по комнате ожидания. Со всех сторон его окружали грациозные ножки. Он чувствовал себя накоротке с этими женщинами, хотя не обменялся с ними ни словом. И не осознавал, насколько сильно взволнован, пока не оказалось, что ему непросто открыть дверь. Дверь превратилась в препятствие, для преодоления которого потребовались внимание и ловкость.

Справившись с дверью, он оказался перед огромным квадратным отражающим экраном, свисающим с тросов. Обойдя экран, очутился в охотничьей избушке, на полу которой лежала шкура белого медведя, а на шкуре — голая женщина. Ее голые груди обдувал вентилятор, хотя в комнате и без того было нежарко. Она пила кофе, подперев голову рукой и повернувшись к мужчинам задом.

— Как я рад тебя видеть, Барни! — воскликнул Рудольф, отходя от лысеющего господина средних лет, с которым беседовал, и приветственно протягивая Барни руку. — Давненько я не виделся с дядюшкой Молтедом! Как он поживет?

— Скачет себе помаленьку.

Рудольф усмехнулся, представив эту картину.

— Я перескажу ему, что у вас тут за местечко.

Глазки Рудольфа загорелись.

— Ты о тех, кто ждет там? — Он довольно закивал. — Женщины — просто душки, пока не подслушаешь их разговоры с матерями.

Рудольф был строен, одет с иголочки: красный шелковый пиджак и легкая спортивная рубашка с расстегнутым воротом и аскотским галстуком. Работая на дядю Молтеда и его шурина Руби, Рудольф близко познакомился со всем семейством. Знал хорошо всю родню и при этом испытывал легкое ностальгическое чувство, так как вырос вдали от нее.

— Увы, Барни, — поспешил с покаянием Рудольф, прекрасно чуявший, когда к нему являлись за услугой, — я в страшной запарке. Так продолжается вот уже четыре года. Это мой терновый венец. Работаю даже по субботам! — скорбно сообщил он. — Если бы я объявил рабочим днем воскресенье, все равно не было бы отбоя от клиентов. Оставайся! Может, мы выкроим время для разговора в промежутке между съемками.