Павел Буркин - Вернуться из смерти

• Название: Вернуться из смерти
• Автор: Павел Буркин
• Жанр: Фэнтези

"Только пепел остался от великого Сколена" - напишут об этом времени выжившие. Страшная катастрофа разрушила великую державу, ее остатки раздирают на части бывшие наместники и ничтожные правители. Не стало великих воинов и императоров, города лежат в развалинах, голод и болезни косят уцелевших. Время железа и крови, предательств и героизма. Судьба страны оказалась в руках безвестной девушки, бросившей вызов кровавому королю Амори. Но чем станет ее жизнь и борьба - зарей новой жизни или мучительной агонией сколенского народа - зависит от человека из совсем другого мира.

---

  Барген даже помотал головой, отгоняя вредные мысли. Помогло, что нос галеры, пробив очередную волну, с плеском рассёк воду, по-осеннему холодные солёные брызги плеснули в лицо. Если алки просто пренебрегают им, сколенцы - ненавидят. Моррест прав, его хозяева - алки. Но первый, кто обрёк их с сестрой на участь двуногой собственности - был сколенцнем. Это из-за него они лишились всего, стали игрушками в руках любого свободного. Так кого надо ненавидеть - того выродка, или алков, которые лишь купили его у остальных? После мастера Михалиса только Амори относился к нему и Бартейле по-человечески. Предать его будет чёрной неблагодарностью, да ещё и глупостью: то, что обещал Амори, дать не сможет больше никто.

  Последняя мысль поставила точку во внутреннем раздрае. Барген снял башмаки и свесил ноги вниз, к воде. Поверхности моря ступни, конечно, не доставали - слишком далеко - но волны, то и дело разбиваясь о борта, щедро окропляли ноги прохладной водой. Он удобно устроился на носу, глядя в подёрнутый голубоватой дымкой простор, и сам не заметил, как запел:

  Звенел в кузне молот, и искры сияли,
  Рдел на наковальне металл.
  ...Как сердце от гнева горит и печали,
  Клинок сухим жаром дышал.

  Бил грозно и сильно в железо молот,
  Рождался клинок в огне.
  Но даже жар тигля ничто рядом с болью,
  Что носит в сердце кузнец.

  Он видел, как пламя его город жрало,
  Как в бреши врывались враги,
  Как те, кому честь принять смерть приказала,
  Не дрогнув, свой дом подожгли.

  И, наскоро похоронив самых близких,
  Взяв молот и клещи с собой,
  Кузнец путь держал и тяжёлый и длинный
  Туда, где бушует вновь бой.

  Пусть боль заточить меч иль стрелы не может,
  Врага остановит лишь сталь.
  Забыл он про время, и про еду тоже,
  Пока клинок длинный ковал.

  Так пусть же звучит песнь огня и металла,
  От ненависти - крепче сталь!
  Как сердце от гнева горит и печали,
  Меч сухим жаром дышал.

  Слова были стары - песню пели кузнецы его касты уже не первый век. Отец рассказывал, её сочинили почти триста лет назад кузнецы из Старого Энгольда, взятого Харваном Основателем: тогда они отказались признать правителем пришедшего из-за моря убийцу, и пришлось уходить на север, не оглядываясь на зарево Кузнечного квартала. Харван не расстроился: навёз недоучек, изгнанных из своих краёв за преступления, они и стали столичными оружейниками. А те, кто когда-то ковали бесподобные мечи, по слухам, не из стали даже, а из никарра, нашли приют в Валлее, тогда ещё не ставшем столицей имперской субы... С тех пор прошло три века - но кузнецы помнят. Может, именно поэтому многие из них в этой войне приняли сторону алков?

  - Ты знаешь нашу песню? - раздался голос за спиной. Барген вздрогнул, и чуть не соскользнул с фальшборта в море, удержавшись в последний момент. Поглощённый своими мыслями и пением, он и не заметил, как подошёл капитан.

  - Вы ошиблись, почтенный. Это наша песня. Когда-то нашу касту изгнали из столицы... Это случилось при Харване Основателе...

  - Это ты ошибаешься, парень, - покачал головой Меситор. - Её пели наши, после того, как Хостен Старый взял Лакхни. Когда-то мы, парень, владели этой крепостью... И вновь овладеем - и ей, и столицей Сколена!

  Барген подозревал, что алки переняли песню от изгнанных Харваном столичных оружейников: Хостен Старый жил почти на век позже. Но стоит ли настаивать, рискуя поссориться с капитаном? Наверное, не стоит. Так что пусть верит, что это алкская песня. От этого ему не жарко и не холодно.

  - Ну, да ладно, парень, - примирительно произнёс капитан. - У нас и сегодня хватает трудностей, чтобы ломать голову над прошлым.

  А вот с этим Барген был полностью согласен. Он чуть подвинулся, давая капитану сесть рядом и подставить лицо под солёные брызги. Некоторое время оба молчали, и Барген уже решил, что капитан полностью погрузился в свои воспоминания. Но, оказывается, тот ни на миг не утрачивал бдительность:

  - Не нравится мне это, - буркнул капитан. Коренастый, загорелый до такой степени, что казался почти чёрным, алк пристально вглядывался в горизонт. С его смуглой кожей контрастировали выгоревшие на солнце волосы и такая же полинявшая серая рубаха. - Эй, Яльмар, тебя там для чего посадили? Заснул, что ли, на солнышке?!

  Вперёдсмотрящий очумело вертел головой. Он и правда разомлел под жарким, как порой бывает в самом конце лета, солнцем. Но недаром же в "вороньем гнезде" оставляли самого зоркого и внимательного. Сверху донёсся юношеский голос:

  - Парус на горизонте! А вон второй...

  - Наши? - поднявшись с нагретого солнцем дерева, спросил Барген.

  Капитан смерил юного сколенца неприязненным взглядом, и Баргену вновь вспомнились обидные слова пленника. Доля правоты в них есть - ну, так не алкам он служит, а Амори - истинному Харваниду и будущему Императору. Харванид - не алк.

  - Надеюсь, что да. Но кроме алков тут могут быть и хэйгарцы, и гевинцы, и даже хеодриты. У тебя меч есть? Приготовь его. Мало ли что.

  А алка наверняка назвал бы по имени, обратился на "вы", да ещё добавил бы непременное "катэ"... Сейчас Барген почти хотел, чтобы кто-то из алков поднял бы мятеж против короля. С каким бы удовольствием он резал бы этих чванливых уродов, повинуясь приказу Амори Харванида... Ничего, сколенцы тоже пойдут. Когда дело будет сделано, Амори не останется в долгу.

  - Хэйгарцы! - когда паруса на горизонте уже были видны и с палубы, крикнул вперёдсмотрящий. - Я узнал левое судно - это "Ласточка севера"!

  - Плохо дело, Меситор-катэ, - произнёс капитан подошедшему воину. - "Ласточка" состояла во флотилии принца Алкина. Там, в гавани, её и захватили... Таран у "Ласточки" что надо, проткнёт от борта до борта. А вон то судно, с синим парусом - "Разрушитель". Он опаснее всего - судно построили ещё при Империи, насколько помню, там на борту стояли две катапульты. А у нас только лучники...

  - А воинов там много?

  - На каждой их галере не меньше, чем на нашей. Если подойдут не одновременно, шанс отбиться есть, но если возьмут на абордаж вместе...

  - Значит, надо подловить сперва одних, а потом и других, - предложил Меситор. - Сначала этого, с катапультами. Нельзя показывать спину сколенским свиньям.

  - А если второй корабль успеет подойти, Меситор-катэ?

  - Он прав, уважаемый, - вмешался Барген. - Не стоит рисковать без пользы для дела. Уходим...

  - Барген, тебя кто...

  - Не повторяйте мою ошибку, Меситор-катэ, - перебил Барген. Фраза, вежливая по форме, прозвучала как изощрённое издевательство. - И за последствия ответите вы же.

  Алк стиснул зубы. Но уже в следующий миг понял правоту Баргена. Что ни говори, а попасть к сколенцам в плен очень не хотелось. А уж сорвать какой-то замысел короля...

  - Уговорил, - процедил он. - Капитан, вёсла в воду. Уходим.

  - Парус?

  - Оставьте. Надо выжать из этой лоханки всё, что можно.

  - Ветер не попутный, идти придётся галсами.

  - Тогда только на вёслах.

  - Яльмар! - отдал команду капитан. - Следи за ними, что-то изменится - немедленно говори. Хелфдин, - это уже к барабанщику. - Сигнал: парус опустить, вёсла в воду, курс юго-юго-запад!

  Матросы забегали, засуетились, Барген с тоской подумал, что пленник наверняка тоже услышал команды и топот. Наверняка уже радуется, Ирлифово отродье, что свобода близко. А вот хрен тебе, а не свобода. Будешь сидеть, как миленький, до самого Нижего Сколена. Вёсла слитно плюхнулись в воду, вспенили её, образовав множество мелких водоворотов. Небольшая, но стремительная боевая галера быстро набирала ход, парус несколько раз хлопнул на ветру - и безвольно обвис. Увы, сколенские корабли не отставали. Там тоже были не дураки, они понимали, что здесь, поблизости от Алкрифа, вражеский корабль может вызвать подмогу. И тогда уже кораблям мятежников придётся принимать бой с целой эскадрой. Теперь, пять лет спустя после восстания на Гевине, алки время зря не теряют.

  Согнанный немолодым бородатым матросом с носа, Барген отправился в свою каюту. Он - не моряк, на палубе он будет только мешаться. Корабль, словно живой, кряхтел и поскрипывал рангоутами, паруса то надувались, то обвисали, хлопая о мачту, хрипло дышали выкладывавшиеся до конца гребцы - наверняка алки им рассказали про гевинцев что-нибудь страшное. Но эти звуки заглушала чёткая барабанная дробь и дружный плеск вёсел. Словно гигантская водомерка, галера летела по волнам. Барген не мог оценить мастерства экипажа, что шёл едва ли не против ветра - но чувствовал, как сильно разогналось судно. Стоит приоткрыть дверь палубы, и в неё врывается упругий, окрепший ветер.