Алексей Шельвах - Приключения англичанина

• Название: Приключения англичанина
• Автор: Алексей Шельвах
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-367-00582-0

…

---

Повар, едва их увидел, сразу и засмеялся: «Эти научат».

Сэр Роберт по обязанности опекуна раз в неделю наведывался в Шелл-Рок. В пиршественном зале беседовал с преподавателями о достижениях современной педагогики. И тогда подлый повар выказывал себя с наилучшей стороны, стараясь заслужить доверие.

На первое подавал суп шотландский из баранины, затем – форель, запеченную в тесте, ветчину и говядину вареную с картошкой или шпинатом, – все, как положено, вполсыра, зато на серебре. Для привередливых, пожалуйста, предлагались горчица, уксус, маслины. На второе появлялись национальные жареные куропатки, красные и черные, дикая утка в соусе винном, паштеты и сыры нескольких сортов, плум-пудинг специально для гувернантки, а на сладкое: яблоки и груши, грецкие орехи, миндаль, фиги и апельсины.

И за десертом наполнял серебряные кубки всем желающим мадерою и шерри, кларетом и портвейном, а гувернантку потчевал самодельным, из крыжовника, шампанским.

И заслужил доверие сэра Роберта! Удостоился должности эконома по совместительству.

Но сэр Роберт умер, когда Оливеру исполнилось восемь. И с того дня в замке начался настоящий голод.

Разумеется, учителя могли бы покупать еду у местного населения. Но экономный повар не торопился выплачивать им жалованье. Был мужиком плечистым, в коридоре запросто впечатывал в стену недовольных. Еще и сокрушался над поверженным: «Ой, извиняйте, сэр, темнотища тут у нас – зги божьей не видать».

Учителишки-то были дохлые: кто чахоточный, кто в пенсне, кто и со слуховым аппаратом. Даже всем скопом не справились бы они с поваром.

Немудрено, что начали они выпивать, а выпивши, волочиться за гувернанткой, драться между собой из ревности или просто по пустякам, а ученика своего оставили на произвол самообразования.

Оливер, бывая слушателем нетрезвых витийств, свидетелем беспорядочных половых отношений и косолапых мордобитий, сызмала и навсегда разочаровался в английской интеллигенции.

Не дорого ценил и родственные узы, – сэр Чарлз, если сталкивался с мальчиком в коридоре, всматривался слезящимися... силился что-то припомнить... нет, прошатывался мимо!

Оливер стыдился этих уз.

И не горевал в дни похорон сэра Чарлза. Уж на что обливался слезами на похоронах сэра Роберта, смешного и доброго, а вот на похоронах отца родного не проронил ни капли. Просто присутствовал.

Цвела кладбищенская сирень, соцветия свешивались как столбцы библейского текста. Пастор говорил слова, которые смышленый девятилетний мальчуган знал заранее. С моря сильно задувало. Учителишки ежились в куцых пальтишках, небритые, с красными носами.

Убежал Оливер с кладбища.

Вприпрыжку прибежал к замку. В три прыжка был на третьем этаже, где дубовая дверь в библиотеку высилась, как борт старинного корабля.

О, с тех пор, как впервые открыл эту дверь, перестал чувствовать себя несчастным. Стал чувствовать себя счастливым.

Библиотеку в большинстве своем составляли пергаментные, пухлые, с медными окислившимися наугольниками томы, приобретенные еще сэром Перегрином, то есть лет триста тому назад.

Последующие поколения нашего рода деньги на ерунду не тратили.

Лишь леди Маргарэт, едва явилась в Шелл-Рок, стала выписывать сюда собрания сочинений классиков отечественных и зарубежных, чтобы коротать досуги.

Да еще при оформлении опекунства сэр Роберт оговорил статью расходов на приобретение новинок изящной словесности. Учителишки поначалу вырывали друг у друга из рук эти новинки...

Зачитывался Спенсером и Шекспиром, Мелори и Марло, знал наизусть сборники баллад английских и шотландских. Упивался отчетами о плаваниях Рэли и Ченслера, Дэмпира и Энсона, Шелвока и Кука. Мог часами, как часовщик, рассматривать на тщательнейших гравюрах элементы парусной оснастки.

Ах, забывал дышать, когда натыкался на изображение этакой каравеллы с выпуклыми бортами, с парусами, бесстыдно вздувшимися... сладко зудело тогда в паху...

О блеск зеленых глаз, треск переворачиваемых страниц, плеск волн океанских, крики гувернантки из трюма...

О самозабвенное чтение в детстве и отрочестве! О потерянный Рай, всем нам доныне памятный! Никогда уже нам ничего не читать т а к!

И каково было спускаться в пиршественный зал, где пировали некогда предки-рыцари, а теперь который уж год с утра до вечера похмелялись приживалы.

При виде мрачного мальчика им делалось неловко. Затевали псевдонаучные споры. С привлечением специальной терминологии. С преувеличенным жаром!

Но кого хотели обмануть? Под сенью старого, но грозного оружия, развешанного по стенам, неужто не понимали, сколь позорно бряцает вся эта болтология? Понимали, конечно, но уже не могли остановиться, языки мололи сами по себе, не подчиняясь приказам отравленного алкоголем мозга. Или они перед гувернанткою петушились?

Гувернантка, покуда Оливер был мал, гоняла его из библиотеки и запирала дверь на большой медный ключ, чтобы незрелый ум не созрел преждевременно. Оливеру приходилось карабкаться по стене, цепляясь за выступы и выбоины. Через амбразуру пролезал к знаниям и эстетическим наслаждениям.

Но эта же гувернантка, когда исполнилось ему четырнадцать, заметила, что мальчик-то уже и не мальчик, а подросток, и, – ах, как интересно, – сложен атлетически, а эти его зеленые и мрачные - вообще!

Это была такая мисс Боадицея Арброут, в прошлом суфражистка. Где-то на континенте недоучилась в университете. Молодость, несколько затянувшуюся, провела в Лондоне. Она там вступила в ряды Женского социально-политического союза и боролась за предоставление женщинам права голоса.

Чего только не творила вместе с подругами. Участвовала в митингах перед зданием Парламента. С дирижабля разбрасывала листовки. Прорывала оцепление полиции во время национальных праздников, чтобы метнуть смятую комом петицию в лицо королю или королеве!

В конце концов во время очередных каких-то беспорядков, ею же учиненных, схлопотала от невозмутимого бобби дубинкою по башке.

Уехала в тихую Шотландию отдышаться и, как обещала подругам, набраться сил.

Но, отдышавшись, прикинула: чем быть битой (пусть и не по самой чувствительной у нее части тела, а ведь все равно больно!), для здоровья полезнее прекратить борьбу. И устроилась в Шел-Рок гувернанткой.

Через какое-то время у мисс родился ребеночек – и неизвестно от кого: от учителишек ли, от повара ли.

Ее бы и уволить за наглость, да некому было, и мисс Арброут преспокойненько развесила пеленки поперек пиршественного зала.

Сыночек скоро встал на кривые ножки и засеменил по коридорам. Ударом головы в живот – пушечным – сбивал с ног попадавшихся на пути. Иные из учителишек утверждали, что повадка эта – наследственная, и кивали в сторону кухни.

Он и семенил на запах в кухню, где повар и жена его, повариха, баловали попрошайку объедками с воровского своего стола. Попрошайка называл повара «папой». Повариха замахивалась на мужа сковородкою.

В отсутствие поварихи в кухню прокрадывалась и мисс Боадицея Арброут. Повар, ежели бывал в настроении, наливал ей миску овсянки и стакан джина.

Сыночка они из кухни выталкивали.

Учителишки, ухаживая за мисс, соперничали друг с другом. Каждый уговаривал ее уехать с ним вдвоем из проклятого замка. Куда? В Лондон или вовсе на континент, чтобы заняться там действительно нужным человечеству делом.

Можно представить, каково было слышать Оливеру эти уговоры. Получалось, что его обучение – дело не самое нужное человечеству.

Мисс усмехалась. Она-то знала учителишек как облупленных. Видала их и в штанах, и без. Знала, что ухаживания всякий раз заканчиваются просьбой принести из кухни мисочку овсянки, стаканчик джина.

А иногда и соглашалась. Пила на двоих с избранником, ночевала в его комнате. Утром о предложении совместно переселиться в Лондон не упоминала.

Скучала она. Боже, как надоели ей небритые, неопрятные, с руками суетливыми говоруны эти! И климат, климат мерзкий. И море, как тоска зеленая, – в узком окне. И восточные ветры, от которых у нее давление то повышалось, то понижалось.

И вдруг заметила, что Оливер уже не мальчик. И стала подлизываться к подростку. Подсаживалась к нему, когда он читал, заглядывала в книгу через плечо, дышала в ухо, делая вид, что ей тоже интересно.

Предложила переводить французские слова, когда таковые попадались в тексте. Если значение этих слов не помнила, выдумывала новые значения.

Можно понять влюбленную женщину, давненько не занимавшуюся французским.