Юрий Оболенцев - Океан. Выпуск двенадцатый

• Название: Океан. Выпуск двенадцатый
• Автор: Юрий Оболенцев
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Поэзия
• Год: 1986

Литературно-художественный морской сборник знакомит читателей с жизнью и работой моряков, с выдающимися людьми советского флота, с морскими тайнами, которые ученым удалось раскрыть.

---

В тот вечер настроения у Фиолетова не было: он уже третий месяц не получал от жены писем, понимал, что опять заболел сын Ванятка. Обманывать жена не умела, а правду писать не хотела. Сын у них был, как называют врачи, «кесаренок», ребенок повышенного риска. Вот и цепляются к нему хвори третий год подряд, совсем замучили маленького человечка.

Фиолетов внял просьбам товарищей, сел за инструмент, вяло потыкал пальцем в клавиши и поднялся.

— Не могу сегодня, братцы. Душа не лежит…

И тут же из угла донесся бодрый, как всегда, голос балагура-доктора:

— Да, это оно безусловно так, если что так, оно конечно, но тем не менее, однако… — Замолчал, прислушался.

Фиолетов подошел к Толмачеву и обнял его за плечи.

— Борис Васильевич, расскажи нам что-нибудь интересное… А?

Все знали, что механик прямо-таки напичкан всякими романтическими и таинственными историями, связанными с морем, и любит их рассказывать. Чиниться Толмачев не стал.

— В середине прошлого века английский парусник «Минерва», загрузившись, вышел с Бермудских островов на порты Африки и Дальнего Востока. Путь предстоял долгий, и сначала никого на берегу не волновало отсутствие вестей с «Минервы». Но прошел год, другой, и владельцы судна поняли, что оно погибло.

Рассказывать все эти истории Толмачев не только любил, но и умел. Голос его то понижался до таинственного шепота, то замолкал вовсе, то вдруг взрывался, заставляя сердца слушателей биться от радости или от ужаса. Слушали офицеры его, как мальчишки: раскрыв рты и затаив дыхание. Тем более история «Минервы» была действительно мистически-невероятна, фантастична.

Прошло несколько лет. И вот в одно прекрасное утро судно спокойненько вошло в бухту того же самого порта, из которого оно ушло когда-то. Обрадованные жители на лодках поспешили к судну, но… на судне не было ни души. Оно было пусто. Не нашли они и следов какого-либо несчастья — нападения пиратов, бунта команды и тому подобное. Все было цело, стояло на местах, а в каюте капитана лежал дневник, последняя запись в котором была сделана четыре года назад. «Минерва», влекомая течениями и ветрами, пройдя десятки тысяч миль, совершенно случайно вернулась в родной порт. О судьбе ее экипажа так никто никогда и не узнал, так же как и о том, что же все-таки произошло с судном в океане.

— Вот такой удивительный случай произошел сто с лишним лет назад. — Толмачев закончил рассказ и, улыбнувшись, успокоил слушателей. — Но всякого рода тайны и загадки — это не только удел давно минувших лет. И в наши дни есть еще много таинственного и неразгаданного. Например, в нашей Киргизии, километрах в двухстах от Пржевальска, в горах есть озеро-призрак. По-киргизски его название звучит так: Мирсбахара. Так вот это озеро то существует, и по его поверхности даже плавают айсберги пятнадцатиметровой высоты, то вдруг ни с того ни с сего куда-то исчезает. Бывает так: вечером озеро есть, а утром — одна сырость на камнях. Подрастут мои пацаны — обязательно махану вместе с ни…

Толмачев осекся — в кают-компанию вошел старпом. Все сразу как-то подтянулись, подобрались, уселись, как обычно сидят на служебном совещании. Старпом же, на которого, видимо, тоже подействовала истома тихого вечера, лениво и благодушно улыбнулся:

— Что, Борис Васильевич, опять сказки дядюшки Римуса заливаете?

Толмачев уже привык к подобным выпадам и не обижался.

— Разрешите продолжать заливать, Николай Николаевич? — Круглое лицо «меха» озорно залучилось.

— Валяйте… Вас послушать — и впрямь поверишь, что грибы похожи на зонтик только потому, что растут в дождливую погоду.

Старпом аккуратно опустился на мягкий кожаный диван, вытянул длинные тощие ноги и довольно, словно объевшийся кот, прищурил глаза.

— Так вот, — продолжил Толмачев, — всем известно, что змеи раз в году меняют кожу. За год старая поизнашивается, да и становится змеям мала. Они ведь тоже растут. Нечто подобное происходит и с нашим морским владыкой Нептуном, только не с кожей, а с бородой. Расти-то она растет, а стричь ее некому. Поэтому Нептун время от времени и сбрасывает ее. Как змеи кожу. Иногда бороду прибивает к берегу, и если повезет, то ее можно найти среди водорослей. — Толмачев, глядя на удивленно округлившиеся глаза слушателей — те не понимали: то ли он разыгрывает их, то ли говорит на полном серьезе, — хитро ухмыльнулся. — Но здесь особый взгляд нужен, чтобы отличить ее от водорослей. У Николая Николаевича, скажем, такого взгляда нет. Увидел у меня в каюте бороду и приказал ее выбросить…

— И вы ее, конечно, не выбросили?

— Не выбросил, Николай Николаевич. Я ее припрятал в другом месте. Сейчас покажу.

Толмачев не спеша вышел из кают-компании, а старпом помотал головой и рассмеялся:

— Ну, дает «мех»…

— Любите Бориса Васильевича — источник знаний… — подал реплику доктор, но под взглядом старпома тут же замолк.

В кают-компанию царственно-важно вплыл Толмачев. С лица его на вытянутые вперед руки падала, обвивая их несколько раз, густая, буро-коричневая, с яркой проседью, пушистая борода. Длиной она была не меньше двух метров. Офицеры ахнули, повскакивали с мест, бросились к Толмачеву и принялись осторожно и нежно трогать, оглаживать, обласкивать бороду. В ней никак нельзя было признать те самые водоросли, которые море густо разбросало по пляжам Триполи.

Не удержался и сдержанно восхитился даже старпом. Он тоже помял бороду, пропустил ее через пальцы, ощутив ее шелковистую упругость, покачал головой и, чуть помедлив, непонятно, то ли одобряя, то ли осуждая, произнес:

— Знаете, Борис Васильевич, вы мне напоминаете того кота-фантазера, который мечтал о крыльях, чтобы ловить летучих мышей. Ей богу…

Чуть позже Сенькин зашел к замполиту и удивленно признался:

— Никак не пойму нашего механика: то ли он вроде Юрия Никулина — умный, но подделывается под дурачка, то ли наоборот… Вроде бы и без заметных сдвигов, а чудит. Вам не кажется?

Замполит, тоже капитан второго ранга, но лет на восемь моложе старпома, взглянул на Сенькина и так это ехидненько улыбнулся.

— Не помню, кто это сказал, но сказал очень хорошо: и орел и курица живут птичьей жизнью, но разной. Может, это грубовато, но справедливо. Вам в литературе, например, ближе Конецкий. Это и естественно, потому что вы старпом и строй мышления у вас практический, без затей. А Толмачев душой тяготеет к Грину. И замечательно, пусть будет Грин! Пусть будет Толмачев с его чудачествами. За ним, за его любовью к романтике тянутся все наши молодые офицеры. Чего же тут плохого? В длительном плавании им нужен отдых, нужно чем-то отвлечься от нудной повседневности. Иначе кто-нибудь из них может сломаться, возненавидеть море, нашу флотскую службу. И тут уж никакими политбеседами и информациями не поможешь. Нужен вот такой Толмачев. Очень нужен.

И все-таки замполит напрасно сказал насчет орла и курицы: ушел от него Сенькин не только не убежденным в правоте замполита, но еще и обиженным. И на него самого, и на механика.

Большой противолодочный корабль острым форштевнем, высокими надстройками, мачтами упрямо рассекал красноватое песчаное месиво. Он торопился домой, в Севастополь, к родному причалу. А возвращался БПК с Кубы, куда заходил с визитом после длительного плавания в Южной Атлантике.

Толмачев и на Кубе чудил: на все деньги накупил во время экскурсии на Пинос — Остров Сокровищ — подделок под старинные пиратские пистолеты, кинжалы, которыми ни застрелить, ни зарезать было не возможно. Если только попугать, да и то лишь в нашей стране, не знакомой с такими безделушками. А перед самым отходом в море «мех» с помощью двух матросов притащил на корабль здоровенную каменюку, и теперь, если у него выкраивалось свободное время, зубилом и кернером что-то высекал на этом огромном булыжнике. Когда удивленные матросы спросили его, что он делает, Борис Васильевич вполне серьезно ответил:

— Реставрирую камень, который на Пиносе указывал, где были зарыты сокровища старого морского разбойника Флинта. Видите, вот эта трещинка когда-то была стрелой, указывала направление на клад, а этот череп с костями — видите? — предупреждал, что тех, кто будет покушаться на сокровища, неминуемо ждет смерть…

Матросы глядели на камень и впрямь видели и стрелу, и череп, и кости. «Остров Сокровищ» Р. Стивенсона за время перехода через Атлантику зачитали до дыр.

Правда, и старпом тоже не удержался и на Пиносе приобрел себе большого и пестрого попугая, который то и дело визгливо и резко орал: «Норд-вест! Норд-вест!» Неутомимый доктор прокомментировал приобретение старпома так:

— Попугай — тяжелый симптом. Знать, совсем плохи дела у Николая Николаевича — потерял всякую надежду найти подругу жизни.

Рвется, спешит в Севастополь стальная махина, начиненная турбинами, ракетами, снарядами, диодами, триодами, людьми, оторванными от семей, от мирной учебы, от станков, от тракторов.