Валерий Карышев - Москва тюремная

• Название: Москва тюремная
• Автор: Валерий Карышев
• Жанр: Контркультура
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-03600-8

Когда-то давно на стене магаданской пересылки было нацарапано: "Не верь, не бойся, не проси". С тех пор это выражение стало законом тюремной жизни. Но соблюдают ли его сегодняшние зэки? Как они живут сейчас в камерах Бутырки, Лефортова и Матросской Тишины? По-разному. Маньяка Головкина пришлось поместить в отдельный бокс, иначе его растерзали бы сокамерники. Авторитетный вор Лука несколько лет был "агентом внутрикамерной разработки" и помог органам разоблачить десятки преступников. Патриарха уголовного мира Пашу Цируля бросили в обычную камеру с больничной койки. И он умер в жутких муках. Истории самых известных заключенных пересказываются поколениями сидельцев московских тюрем и становятся легендами. Подлинные факты знают немногие, и авторы книги в их числе. Они создали настоящий "путеводитель" по всем московским тюрьмам.

---

Но он знал, что могло вернуть его к действительности, — точнее, думал, что знал: наркотики. Знал и другое: рано или поздно он найдет в них свою смерть. И когда он набирал в шприц очередную дозу, в бесформенной массе старческого лица проступали, позволяя угадывать себя, черты жесткие и одновременно несчастные.

— Вот что нас губит, — часто повторял он еще на свободе, перебирая скрюченными подагрическими пальцами мозаичную россыпь «колес» или забивая папиросу с анашой. — А что еще делать? Люди ничтожные, мысли убогие, жизнь паскудная... Тем и спасаемся. На-ка, и ты дербани...

Его уважали все, кто с ним сталкивался, — и не только из-за острого ума, фантастической интуиции и огромных денег, которыми он, по слухам, ворочал. Он был едва ли не последним законником «босяцкой», «нэпманской» формации. Впрочем, даже к своему высокому званию вора относился спокойно, чтобы не сказать — равнодушно. Вот это академик, это банкир, это бизнесмен, это врач, это мент... Но обязан же быть среди них хоть один жулик! В каждой нормальной стране кто-то непременно должен работать, а кто-то — воровать. А уж тем более в России...

Однако слушая по телевизору откровения «новых русских авторитетов», мнящих себя «ворами в законе», он обычно нервно закуривал, втягивал в себя по глоточку чифиря и, зло выдыхая дым, высекал:

— Совсем, бля, подурели, на каждом углу только и слышно: «вор в законе», «вор в законе». Да настоящий жулик никогда не скажет, что он «вор в законе», это все мусора придумали. А вообще, быть жуликом — это не счастье, как думают многие, а тяжкий крест...

Впечатывал окурок в пепельницу и, шурша целлофановым пакетиком с метадоном, глухо бубнил, не поднимая взгляда на собеседника:

— Давай дербанем, а? Не хочешь? Ну и правильно, что не хочешь. Умру я через эту «дурь», увидишь, умру, а что тогда с вами со всеми станется?

И не ошибся: именно через наркотики он и нашел свою смерть в следственном изоляторе Федеральной службы безопасности Лефортово.

ИЗ ОПЕРАТИВНОЙ ИНФОРМАЦИИ ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ ПО БОРЬБЕ

С ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОСТЬЮ Г. МОСКВЫ:

Захаров Павел Васильевич (кличка Цируль, Паша Цируль), 1939 г. р., уроженец г. Москвы, освобожден из мест лишения свободы 28 июня 1985 года. Захаров является лидером преступной группировки, которая занимается вымогательством и похищением людей с целью получения выкупа. Поддерживает контакты со многими «ворами в законе», лидерами организованных преступных группировок, совершающих тяжкие преступления на территории Московского региона.

Оказывает отрицательное влияние на криминогенную обстановку в Мытищинском районе, где проживает у сожительницы в поселке Жостово.

Захаров П. В. склонен к употреблению наркотических средств...

* * *

Павел Васильевич Захаров родился 9 марта 1939 года в Москве. Отец будущего знаменитого российского жулика, начальник цеха на одном из крупных московских заводов, был человеком небедным и влиятельным, однако по непонятной для многих причине оставался жить с семьей в деревянном бараке, в поселке с красноречивым названием «шанхай». Человеку, родившемуся и выросшему в тех трущобах, вряд ли можно рассчитывать в жизни на что-нибудь путное: миазмы общественной уборной, одной на десять семей, тошнотворные запахи позавчерашних щей, грязного белья, обгаженных лестниц и пыльных половиков должны преследовать любого «шанхайца» до конца его дней.

Атмосфера московского коммунального быта тридцатых — сороковых годов — с ежевечерними пьяными драками на танцплощадке, хмурыми похмельными пробуждениями по заводскому гудку, мелким воровством на общей кухне и крупными загулами в день получки — предопределяла жизненный путь большинства молодых обитателей поселка. И, казалось, быстро взрослеющий Паша повторит судьбу многих сверстников: первая сигарета в десять лет, первый стакан дешевой водки в двенадцать, первый «косяк» с анашой в тринадцать, первая проститутка в четырнадцать, а дальше — кражи, удачные или неудачные, следственные изоляторы, суды, пересылки, «малолетка», «взросляк» и — лагерная безвестность.

В 1947 году второклассник Павел сорвался в парке Горького с качелей и сильно ушиб голову. Сотрясение мозга странным образом повлияло на дальнейшие наклонности мальчика: спустя несколько месяцев он заметил за собой странную тягу к воровству. Это не была навязчивая идея, клептомания — скорее осознанное стремление мгновенно удовлетворить любое желание.

Первой жертвой юного вора стала собственная полуслепая бабушка. Черепно-мозговая травма никоим образом не повлияла на аналитические способности мальчика — он отлично просчитал, что родные вряд ли его заподозрят в присвоении семейной собственности. Хлебные карточки и деньги похищались из свертка, который бдительная старушка хранила под подушкой. Вороватый внук сбывал дефицитные карточки на Даниловском рынке, а деньги тратил на привычные удовольствия: конфеты, тир, мороженое, киношку, развлечения в парке Горького летом, знаменитый каток МВД — зимой. Несколько раз внук ощущал в себе нечто вроде запоздалого раскаяния, однажды он даже решил компенсировать бабушкины потери, сделав ей какой-нибудь приятный подарок, однако слепой ужас возможного разоблачения с неизбежным битьем кожаным ремнем по ягодицам оказался сильней.

Безнаказанность первого воровства вдохновляла, звала на новые подвиги и свершения. Вскоре появились подходящие друзья — уличная шпана, которой немало шастало по вокзалам и рынкам послевоенной Москвы. Как и водится у любой шпаны, у нее был свой предводитель — девятнадцатилетний прыщавый хлыщ по кличке Мурза. Несмотря на относительную молодость, Мурза выглядел в глазах Паши, да и всей «шанхайской» братвы прожженным, заматеревшим на зонах и пересылках уркаганом: он замечательно плевался сквозь зубы, с неподражаемой хрипотцой пел под гитару блатные куплеты, рассказывал захватывающие истории о воровских доблести, подвигах и славе, об извечной романтике борьбы с мусорами погаными... Богатые да жадные фраера, засевшие в благоустроенных квартирах с горячей водой и центральным отоплением на Кутузовском проспекте да Котельнической набережной, выглядели в его рассказах потенциальными «терпилами»; видимо, сказывалась подсознательная классовая ненависть люмпен-пролетария к зажравшимся буржуям.

Для Паши, как, впрочем, и для всех поселковых пацанов, рассказы Мурзы звучали откровением Заратустры. Нехитрое бытие посельчан замыкалось на единственном очаге культуры — кинотеатре с трофейными фильмами, на пивных да портерных. И все, что окружало смрадное пространство, сдавленное в дворики покосившимися прокопченными бараками, выглядело другой планетой: полной неожиданностей и потому враждебной. А стало быть, все обитатели этой планеты были потенциальными врагами...

Уже много позже, незадолго до смерти, авторитетнейший законник Цируль, вспоминая Мурзу с его героическими блатными рассказами, понимал: это был обыкновенная «шестерка», наверняка присвоивший чужие подвиги — в повествованиях о собственных геройствах Мурза лишь самоутверждался перед желторотыми пацанами.

Но скольким подросткам блатные легенды запали в душу! В том числе и ему, Павлу Захарову...

Первая кража под предводительством Мурзы прошла успешно — пацаны «подняли» несколько «углов» на толкучке. Затем последовала еще одна, также удачная, затем — еще... Неожиданно Паша открыл в себе таланты карманного вора, и вскоре его сомнительная слава распространилась куда дальше родного «шанхая». Ладони у Паши были узкие, пальцы тонкие и длинные, как у скрипача. Ежедневные тренировки доводили ловкость рук до немыслимых пределов. Сверстники, раскрыв рты, с завистью следили, что умел вытворять со своими руками даровитый «щипач» — куда там Эмилю Кио!

Обычно Паша шустрил по карманам на рынках, вокзалах и похоронах — то есть там, где собиралось немало людей. У него всегда водились деньги, и старые воры, иногда навещавшие «шанхай», относились к коллеге как к равному.

Милиция по достоинству оценила редкие способности подростка, и уже в семнадцать лет Павел получил свой первый срок, год исправработ. Общение с уркаганами окончательно отшлифовало мировоззрение молодого человека, и когда в 1958 году авторитетные паханы предложили ему тянуть срок за чужое убийство, Захаров, окончательно проникшийся блатными законами, согласился без колебаний.