Максим Перельман - Переход

• Название: Переход
• Автор: Максим Перельман
• Жанр: Научная Фантастика

Судьба и человек, прошлое и будущее, поступки, которые его творят и замыслы, которым не дано осуществиться. Смогу ли я стать богатым, преуспевающим, счастливым человеком, или все, что меня ждет, это тусклая рутина повседневной жизни, незаметно выматывающая душу? Все это близко каждому из нас, этими вопросами живет и главный герой. Он молод и внешне благополучен, но фасад, скрывающий до поры до времени его существование, рушится внезапно и необратимо. Третий рейх, любовь, которая проходит сквозь века, вечная молодость, несметные деньги, наконец, инопланетный разум, все это и намного большее обрушивается на главного героя. Сюжет, замешанный на глубоких философских мыслях, скорость, с которой разворачиваются события, происходящие с обычным на первый взгляд человеком и даже точка, поставленная в конце, означает куда большее, чем конец, скорее намек, что для него все только начинается...

---

Он засмеялся:

— Брось. Какое ещё воскрешение! Самоубийца попадает в этот мир снова и довольно быстро.

— Но я не был самоубийцей в полном смысле этого слова. Я ведь был уверен, что не умру, так что если я и самоубийца…

— Какая разница? — перебил он, — факт остаётся фактом. Да и потом в тела на Землю возвращаются не только самоубийцы, а все. Так что, какая разница? Ты что забыл, в чём заключается твоя роль? Ты помнишь, как вчера ты надел корону, и я сказал, что корона знает, кто король? Ты помнишь, что без тебя наша великая миссия обречена на провал? Помнишь?

Я молчал.

— Мир так устроен, — продолжил Генрих, — что мы все беспрерывно участвуем в жуткой и злой игре. Из неё нельзя выйти иным способом, кроме объявления войны Тому, Кто её придумал. Нет никакого рая и ада. Всё это обман. Когда человек умирает, ему там, куда попадает его душа, объявляют, что он прожил жизнь не так, как должен был прожить, и отправляют в следующее рождение. А рай и ад вымышлены многочисленными религиями, они, как пряник и кнут, должны хоть как-то управлять людьми. Послушные, даже если они всю свою жизнь влачат жалкое существование, пойдут в рай, а богачи, правители, власть имущие, которые волей-неволей грешат, отправятся в ад. Таким образом, беднякам даётся вера в высшую справедливость, а для богачей эта вера является уздой. И над всеми царит страх. Всё элементарно.

— Минуточку, — возразил я, — а свет в конце туннеля? Тот, что описывают те, кто пережил клиническую смерть? С этим, как быть? Они даже видят некую границу невозврата и понимают, что, перейдя через неё, вернуться в тело уже нельзя.

— Друг мой, — усмехнулся он, — ты помнишь, что было после того, как ты умер?

— Нет, но это не значит, что ничего не было.

— Верно, и более того, те, что пережили клиническую смерть, действительно видят какой-то свет в конце какого-то туннеля. И всё. Потому что, кроме этого, ничего нет. Ты, конечно, слышал выражение «оттуда никто не возвращался», а знаешь почему? — Гиммлер говорил со мной, как с ребёнком, и улыбался при этом, — потому, что неоткуда возвращаться. Мы всё время находимся на Земле, переходя из мёртвого тела в только что появившееся на свет. Рождаются и гибнут цивилизации, но люди живут вечно. Именно этому мы хотели положить конец.

— Я не помню этого, — сказал я.

— Не помнишь? Совсем не помнишь? — он сокрушённо покачал головой, — а ведь это ты создал «теорию освобождения». Возвёл её в религию и делал всё для её осуществления.

— Прости, Генрих, — я виновато развёл руки, — мне всё это надо осмыслить.

Я замолчал, думая о странностях своей памяти. Я помнил всю свою жизнь, когда я был Ральфом, но не помнил никаких своих планов по уничтожению человечества с целью их спасения. На меня свалилось слишком много информации, которая вызывала у меня уйму вопросов, слишком много вопросов. И на главный он пока не ответил, зачем им нужен был я? Настолько нужен, что они ждали встречи со мной семьдесят лет?

И я его повторил: — Зачем я вам нужен?

— Без тебя невозможно завершение Миссии. Так считаем все мы — союзники и соратники. И это же подтвердила корона. Ты — царь царей. Ты был первым царём первой цивилизации, и ты — последний царь нынешней. Если говорить упрощённо, то ты должен быть на Земле, когда всё закончится.

И тут я вдруг вспомнил, что о чём-то подобном мне рассказывала Эрнеста. Но тогда я не слишком обратил на её слова внимание, потому что не мог решить, кто она — авантюристка, охотящаяся за моими капсулами и деньгами, или действительно долгожительница, узнавшая во мне своего мужа.

— Но почему именно я?

— Потому что это так. Это истина, которая не нуждается в доказательствах, как и то, что ты должен будешь отдать самый последний приказ.

— Какой приказ? Кому отдать? — я совсем перестал понимать, о чём он.

— Самому себе, — холодно ответил Гиммлер, — ты будешь последним, кто умрёт на Земле.

Я был потрясён. Мысль остаться последним из живущих на Земле, увидеть гибель всех рас, всех наций наполнила меня ужасом. Чтобы скрыть его, я попытался иронизировать:

— Д-а-а, — сказал я, — как всё интересно, с каждым мгновением всё интереснее и интереснее. Но если я умру раньше других?

— Все наши усилия пропадут, и всё опять затянется, до того момента, когда ты снова родишься на Земле, и мы сможем закончить.

— Скажи, — спросил я, — где я был с тысяча девятьсот сорок пятого, когда умер, до тысяча девятьсот семьдесят четвертого, когда родился? Если ты говоришь, что мы непрерывно находимся на Земле, то где же я был почти тридцать лет?

— Время относительно. Ты нигде не был, для тебя прошли мгновения. Но на Земле прошло почти тридцать лет.

— А если бы прошло пять тысяч лет? Ты бы так и ждал меня? Все эти тысячелетия?

— Выходит, что так. Но это только фантазия. Дело в том, что столько, сколько тебя не было на Земле, то есть около тридцати лет, именно столько и уходит на то, чтобы человек снова родился. Никто не задерживается в небытии на пять тысяч лет. Время относительно, как я уже сказал. Проще говоря, те секунды для тебя, что ты отсутствовал и был без тела, были равны примерно тридцати земным годам, и так у всех.

— Откуда такая точная информация? И есть ли хоть одно доказательство того, о чём ты говоришь?

— Есть вера. Вера не нуждается в доказательствах. Но скажи мне, разве то, что произошло с тобой, не является доказательством?

— Не знаю, — ответил я. — Мне нужно время, чтобы осознать то, что со мной произошло, и то, что ты мне рассказал. А сейчас я хотел бы уехать. Как мне связаться с тобой в дальнейшем?

— Ты хочешь уехать? Ну что ж, уезжай. А связаться со мной можно с помощью Интернета и мобильного телефона, — он рассмеялся, — пойдем к дому, тебя отвезут в аэропорт.

Когда мы вернулись в дом, Гиммлер провел меня в свой кабинет, открыл сейф и достал оттуда металлическую коробочку, в ней находились три ампулы. Точно такие, как описывала их мне Эрнеста.

— Возьми, — он протянул мне коробочку, — на тот случай, если встретишь Аннет, отдай ей этот долг. Она уже один раз помешала нам, не дай ей сделать это во второй. Хотя… возможно, она уже, как говорится, на том свете, — он засмеялся, — вот видишь, Ральф… «на том свете», а света того и нет… запиши мои ориентиры…

Уже подходя к машине, я спросил:

— Скажи, Генрих, тогда в тридцатые и сороковые нам удалось создать Третий Рейх, и тогда мы имели право верить в то, что наш план может осуществиться, но каким образом ты собираешься завершить дело сейчас? Мы с тобой богаты, осведомлены, у нас, как ты говоришь, есть какие-то наставники и учителя, обитающие где-то… в завершении нашей миссии заинтересованы, чуть ли не больше, чем мы, инопланетные существа, но у нас нет армии, нет власти. Мы можем уничтожить мир разве что в фантазиях.

Он остановился и, глядя мне в глаза, спросил:

— Ты думаешь, я бездействовал все эти годы? У меня есть армия.

У меня есть и власть. Просто в наше время вместо Гитлера у власти другие люди, и место действия сдвинулось. Но поверь, Ральф, наша власть гораздо более велика, чем тогда. Я с удивлением слушаю твои вопросы. Ведь Германией и почти всей махиной мира управлял тогда ты. С моей помощью, конечно. Ты знаешь, что фюрер был только красивой обложкой. Точно так же и сегодня. У власти самых могущественных стран мира можешь стоять ты, а обложка — их собственная — такая, какая есть. И за прошедшие без тебя годы я добился больших успехов в этом.

— Я не очень понимаю.

— Мы тебя ждали, Ральф. Мы проделали огромную работу. Вспомни, что к осени сорок четвёртого мы перевели большинство секретных объектов в другие страны. У нас есть секретные легионы СС в Патагонии, на границах Перу и Бразилии. Мы проводим эксперименты по контролю за сознанием, мы кормим людей генетически изменённой пищей, что должна убить их способность к воспроизведению. Кроме того, вспомни, что я обладал такой властью, которая помогла мне создать автономию СС за пределами Германии. Я не говорю об Антарктике, я говорю о Луне. Ты помнишь это, Ральф?

Я ошеломлённо слушал его, не веря своим ушам. Я понимал, что передо мной циничный, холодный, расчётливый безжалостный фанатик, каким когда-то был в прошлой жизни и я — Ральф. Но теперь я другой, во мне если и пробуждается память предыдущей жизни, то спит фанатизм. Но если Гиммлер окончательно уверится в том, что в душе я остался обыкновенным человеком, любящим жизнь, то он найдёт способ окончательно превратить меня в Ральфа.

— Ты помнишь это, Ральф? — настойчиво повторил он.

— Да, конечно, — улыбнулся я.

— И теперь мы можем приступать к уничтожению… прости, я хотел сказать к освобождению народов целых континентов. От тебя требуется только одно — беречь свою жизнь и быть верным собственной идее. Ты должен уйти с корабля последним. А бегать со свастикой и носить на голове чёрную фуражку с черепом больше не нужно. Хотя знаешь, — он вдруг как-то по-детски улыбнулся и с грустью посмотрел вдаль, — наша форма, пожалуй, была самая красивая за всю историю человечества, а?