Шракбек Кабылбаев - Преступления могло не быть!

• Название: Преступления могло не быть!
• Автор: Шракбек Кабылбаев
• Издательство: Казахстан
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1970

Значительное сокращение тяжких и особо опасных преступлений в социалистическом обществе выдвигает актуальную задачу дальнейшего предотвращения малейших нарушений социалистической законности, всемерного улучшения дела воспитания активных и сознательных граждан. Этим определяется структура и содержание очередного сборника о делах казахстанской милиции.

Профилактика, распространение правовых знаний, практика работы органов внутренних дел, тема личной ответственности перед обществом, забота о воспитании молодежи, вера в человеческие силы и возможность порвать с преступным прошлым — таковы темы основных разделов сборника. Авторы его сделали также первую попытку раскрыть причины некоторых характерных правонарушений.

Книга документальна, написана работниками Министерства внутренних дел, прокуратуры, представителями общественности, журналистами, непосредственными участниками и свидетелями событий.

---

— Будете уходить, — воровато напутствовал завскладом, — не забудьте все залить одеколоном: ни одна собака не возьмет. Голыми руками ни к чему не прикасайтесь. Возьмите это, — он протянул Ертаю две пары перчаток и бутылку тройного одеколона. Потом, уже на улице по пути к ресторану сунул в карман Корзухину тяжелую связку складских ключей.

Засиделись допоздна. Ушли, когда начали гаснуть люстры привокзальной площади, почерневшей от беспрерывна моросящего дождя. Молоков дал Лешке измятую трешку — на такси. Сказал на прощанье: «Бывайте здоровы, хлопцы!» и, тяжело шлепая но лужам, побежал к троллейбусу. Парни остались одни.

Они бродили неподалеку or базы по подъездным путям, и холодные струйки дождя скатывались по их лицам. Желтые глаза фонарей разрывали черную, как мазут, ночь, тускло поблескивали рельсы.

— Ну, что, Лешка, опять мы с гобой, вроде за старое… — нарушил молчание Ертай. — Часы, значит, часики? А потом что? Ты знаешь, что будет потом?! — Он кричал, не сдерживая себя, и теребил друга за рукав ватника. Суд! Колония! А на кой черт мне все это нужно? У меня другие планы. Хочу жить, как все, честно, и плевать я хотел на твоего Молокова. Слышишь, плевать!

— Заткни глотку. Мне это тоже вроде бы ни к чему. А этот гад такой же мой, как и твой, — отрезал Корзухин и пожалел о том, что сегодня не пошел на танцы в клуб вагонников; и Нина там, наверное, танцевала с кем-нибудь другим.

Не сговариваясь, они побежали по извилистой улочке к широкой магистрали, по которой ни днем ни ночью не стихало движение машин. Лешка чуть не попал под колеса, останавливая запоздавшее такси, и очутившись на заднем сиденьи, торопливо проговорил:

— В милицию, только быстрее.

— Вам в какую? — спросил шофер, с удивлением взглянув на ночных пассажиров.

— Лучше всего в областную, — ответил Ертай. Он заворочался на месте: мешала сидеть бутылка тройного одеколона, неловко засунутая в карман брюк.

В. Шиляев. Ильин меняет характер

В этот день, как и всегда, невысокая, крепко сложенная фигура капитана Тишкина появлялась то на мебельной фабрике, то в столовой. Заключенные здоровались с Николаем Михайловичем приветливо, с уважением. Знали: с открытым сердцем, с добрыми намерениями приходит к ним этот человек. Если что-то не ладится на работе или тяжело на душе, к нему можно обратиться за советом. И он всегда поможет.

За многочисленными своими делами капитан не забывал об Ильине. Это был один из трудных заключенных, слывший злостным тунеядцем. И вот сегодня этот лоботряс не вышел на работу, отлеживается в общежитии.

Вернувшись в свой кабинет, Тишкин первым делом раскрыл тетрадь с заметками об Ильине. Еще раз перечитал их. Ильин трижды судим, последний раз — за побег из места ссылки. В местах заключения отказывается работать. «Наказаниями его вряд ли перевоспитаешь, — размышлял Тишкин. — Он к ним привык. Нужна иная мера. Но какая?»

Тишкин вышел из кабинета с листом бумаги в руке, свернутым трубочкой. Прошел прямо в жилую секцию. Там было пусто, только в углу сквозь спинку кровати виднелись чьи-то ноги. Это дремал Ильин.

Почувствовав на себе пристальный взгляд, заключенный приподнял веки. Настороженность, готовность к отпору появились в его глазах.

— Здравствуйте, Ильин.

— Здравствуйте, гражданин начальник, — процедил заключенный и нехотя поднялся, протирая глаза. — Наказывать пришли? Виноват. На работу не хожу, чифир принимаю…

— Очень хорошо, что вы сознаете свои проступки, — спокойно ответил капитан. — Только я не наказывать пришел. На производстве обойдутся и без вас. Какой от вас прок!..

По лицу Ильина было видно, что он удивлен.

— Да-да, — продолжал Тишкин. — Не наказывать вас я пришел, а пригласить прогуляться. Посмотрите, день-то какой солнечный. А вы в душном помещении чахнете. Вставайте, подышим свежим воздухом.

По-прежнему недоверчиво глядя на капитана, заключенный встал и вместе с ним направился к выходу.

На крыльце они закурили, затем неторопливо зашагали по дорожке между бараками. Заключенный шел молча, думая о чем-то своем. Они поравнялись со стендами наглядной агитации. Возле пустой витрины Тишкин остановился. Достал из кармана кнопки, попросил:

— Помогите прикрепить.

Ильин приложил к щиту верхний край листа бумаги, вогнал кнопки в фанеру. И только потом бросил взгляд на плакат. Крупными буквами над карикатурой было выведено: «Позор тунеядцу Ильину».

Заключенный побагровел, с минуту молчал и вдруг рассмеялся.

— Это что, самокритика, гражданин начальник?

— Я знал, что вы умный парень, — ответил Тишкин, — правильно воспримете критику.

— Умные в колонии не сидят, — заметил осужденный. Но чувствовалось, что слова начальника ему пришлись по душе.

— От вас зависит, — убежденно произнес Николай Михайлович, — последний срок отбываете или нет. В честной жизни есть место каждому. Посмотрите, как живет большинство заключенных, — продолжал Тишкин. — Они не теряют времени зря. Приобретают специальности, учатся в школе.

Капитан взглянул на Ильина. Тот стоял наигранно равнодушный, но слушал внимательно.

— Копаются целый день в стружке, — пренебрежительно процедил Ильин.

— А ну, пошли на производство, я вам покажу, как там «копаются», сказал Тишкин тоном, не допускающим возражений.

Отступать было поздно. Ильин пожал плечами и согласился идти на мебельную фабрику. Капитан Тишкин водил его из цеха в цех, рассказывал о людях, о том, как они трудятся, как становятся на правильный путь. В столярной мастерской осужденный замедлил шаг, в глазах его загорелся огонек. Это не ускользнуло от внимания Николая Михайловича. «Нет, не пропащий Ильин человек», — подумал он. Возле склада готовой продукции остановились:

— Вот представьте себе, что в эти вещи вложен и ваш труд. Купит их какой-нибудь труженик, добрым словом помянет вас. Ведь вы не горе, как раньше, а радость принесете в его дом. Так-то, Ильин.

Прошла неделя. Все это время Тишкин не выпускал из поля зрения Ильина. Тот выходил на производство каждый день, но работал лениво. Капитан понимал, что заключенный все еще находится в состоянии апатии, безразличия ко всему, что его окружает. Видимо, нужно было чем-то всколыхнуть его.

Николай Михайлович вспомнил: как-то в разговоре Ильин обмолвился, что из всей родни у него в живых осталась только сестра, но и о той давно ничего не известно. «Хорошо бы разыскать ее», — подумал Тишкин. И он послал несколько запросов.

А между тем Ильин в очередной раз сорвался: обругал ни за что ни про что мастера, бросил работу. Тут же в цехе члены бригады устроили собрание.

— Ты что, — возмущались заключенные, — хочешь по-прежнему бездельничать? За чужой счет жить? То ему табачку дай, то сахарку. Хватит. Не будешь работать — не жди спокойной жизни.

После собрания Тишкин разыскал Ильина. Заключенный сидел на скамейке, понурив голову. Капитан присел рядом.

— Они же вам добра хотят.

— Сволочи! — выругался Ильин. — Своего жрут.

— А вам больше нравятся тунеядцы и их подпевалы? — спросил Тишкин. Не дождавшись ответа, продолжал: — Те не ругают. Но им наплевать и на вас, и на ваше будущее. Бригада же хочет, чтобы вы стали работящим человеком. Да, что говорить… — капитан поднялся, поправил фуражку. — Зря, видно, я о вас хлопотать начал.

— Насчет чего? — поднял голову заключенный.

— Договорился с начальником, что вас столярному делу учить будут.

Ильин помолчал с минуту и тихо сказал:

— Я буду, гражданин начальник, учиться на столяра.

Он сдержал слово: пошел в столярную мастерскую, стал старательно овладевать специальностью. Наблюдая за Ильиным на производстве, Тишкин видел, как преображается этот человек во время работы.

«Надо бы к общественной жизни его приобщить, да не все сразу, рассуждал Тишкин. — Трудно ему переламывать свой характер. Долго в нарушителях ходил».

В один из дней Николай Михайлович получил долгожданную телеграмму и выехал на станцию. Вернулся вместе с худенькой молодой женщиной. Проводил ее в комнату общих свиданий, а сам прошел в свой кабинет.

— Звали, гражданин начальник? — приоткрыл дверь Ильин.

— Да, заходите, садитесь.

Заключенный пристроился на стуле напротив Тишкина, вопросительно посмотрел на капитана.

— Вы как-то говорили, — произнес Николай Михайлович, — что никого из родных у вас нет. Так вот ваша сестра нашлась, приехала сюда.

— Шутите, гражданин начальник? — Ильин взволнованно вскочил.

— Разве этим шутят, — капитан тоже встал, прошелся по комнате. — Тут дело в другом. Что я ей скажу о вас? Хвалить пока не за что, а ругать вроде неудобно.

— Не говорите ей о моем прошлом, — голос заключенного дрогнул. — Я на нем крест ставлю.