Анна Антоновская - Базалетский бой

• Название: Базалетский бой
• Автор: Анна Антоновская
• Издательство: Мерани
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1980

---

Ханы встрепенулись — намекнули, что после совместного разгрома турок Зураб получит новые земли и богатые трофеи, и заверили, что шах Аббас никакой ценою не позволит султану овладеть Картли и Кахети, которые служат Ирану заслоном от Московии.

— Как же ты без дружинников останешься? — не в силах побороть подозрение, спросил Шадиман.

— Неужели подобная глупость сорвалась с моего языка? Нет, мудрый печальник, и я не простак! На смену придут мои арагвинцы из Ананури.

— Значит, выхолащиваешь замок для Саакадзе? — испытующе уставился на Зураба Андукапар.

— Саакадзе на Ананури не пойдет.

— Почему? — изумился Андукапар, больше обращаясь к Иса-хану.

— В Ананури сейчас моя мать, княгиня Нато, — с нежностью в голосе проговорил Зураб.

Иса-хан, подавив крик, спокойно принялся разглядывать свои нашафраненные ногти и вдруг поднялся, ссылаясь на усталость. Выразив удовольствие встретиться завтра, хан покинул Метехи.

Наутро неожиданно от Иса-хана прискакал к Хосро-мирзе и Шадиману онбаши с приглашением прибыть в крепость, ибо хан чувствует боль в ноге от старой раны и хочет решить малые дела: кому из князей следует оставить ферман на охрану замков.

Андукапар, а тем более Зураб не поверили предлогу и возмутились: почему их обошли? Андукапар свирепо ругался, но упоминал главным образом имя Шадимана. А Зураб, полный тревоги, угрюмо заперся о своих покоях.

Ненавистной казалась и полумгла, притаившаяся в углу, и голова бурого медведя с застывшими глазами, и потухший бухари — черные угли словно вещали исход любой борьбы: раньше огонь — потом зола. Зураб сел за треногий столик, схватил сереброгорлый кувшин и жадно отпил. Он стал рассуждать, ожесточенно ударяя ладонью по инкрустированной поверхности стола.

«Иса-хан что-то заподозрил. Шадиман — тоже. Конечно, Андукапара только для отвода глаз не пригласили, вонзить бы ему кинжал в глотку! Теперь важнее всего убедить трех лисиц в моем желании помочь им выбраться из цепких лап «барсов». А главное: духовенство только царя Теймураза признает — значит, всеми мерами попытаюсь задобрить церковь и убедить в моей преданности Теймуразу. А может, разумнее скрытно ускакать в Ананури? Где, как не в своих владениях, можно чувствовать себя в безопасности? Но тогда распрощаться с троном?.. Нет! Тысячу раз нет! А постоянно ускользающая красавица? Не время поддаваться даже мимолетным сомнениям. Слишком долго плелась мною сеть, чтобы отказаться от улова золотой форели! Все задуманное да исполнится!»

Позвав арагвинца, Зураб приказал скакать к архиепископу Феодосию и просить немедля пожаловать в Анчисхатский собор: Зураб Эристави намерен исповедаться, слишком тяготят его грехи, малые и большие.

Потом, облачившись в праздничные одежды, скрыв под куладжей стальную панцирную рубашку, Зураб с десятью телохранителями выехал из Метехи.

«Странно, — думал дорогой Зураб, — почему я так долго не исповедовался? Кто лишил меня святой благодати? Кто отвратил меня от божьего дома? Саакадзе? Нет, он полностью никогда мне не доверял и осторожно избегал разговора о церкови. А сейчас, притворщик, без церкови не дышит, даже католикоса озадачил. Тогда кто же? Э-о! Победа, дорогой Папуна! Это ты, как искуситель, убеждал меня, что церковь и есть ад, — недаром бог со свитой, бросив скучное небо, расположились среди чертей в парчовых ризах. Потом к народу ближе — значит, выгоднее… Сколькими тунги запивали тогда смех! Особенно Дато, этот незаменимый уговоритель. А Папуна в доказательство… Черт! Совсем забыл: Папуна продолжает болеть! И почему недоверчивый Шадиман не замечает, какими здоровыми глазами следит за Метехи больной? Или «змеиный» князь опасается Хосро? Ведь рыцарь дал слово Хорешани оберегать лазутчика Великого Моурави. Одно хорошо — скоро мечтающий о кахетинском троне умчится, и тогда мечом укажу веселому прославителю чертей короткую дорогу в ад».

В таких думах Зураб свернул в боковую уличку и подъехал к Анчисхати. То ли любопытство съедало Феодосия, то ли встревожила внезапность, но когда Зураб, войдя в пустую церковь, с жаром осенил себя крестным знамением, служка подошел к нему и шепнул, что архиепископ ждет князя в ризнице.

Разговор начался сразу, и не о святом таинстве.

— Отец Феодосий, — торжественно возвысил голос князь, — ты понял причину моего спешного прихода?

— Думаю, снедали тебя большие и малые грехи. Кайся, сын мой, кайся! Милостивец не откажет раскаявшемуся в отпущенье грехов.

— Каюсь, отец Феодосий! Хосро-мирза и Иса-хан со всеми персами покидают Картли.

— Уже?! — Феодосий чуть не выронил крест, которым собирался осенить Зураба.

О грехах было забыто. Феодосий то краснел, будто нырнул в кипяток, то белел, словно вымазался мелом. Следя за бегающими глазами князя, архиепископ притворно заволновался:

— О господи, пути твои неисповедимы! Почему же, князь, медлишь? Ведь царь Теймураз в Тушети томится?

— Я полон беспокойства. Царь может опрометчиво, раньше времени, спуститься с гор и попасть прямо в пасть Хосро-мирзы!

— Силы небесные! Поспеши отослать гонцов. Или пути из Картли в Тушети для тебя запретны?

— Лазутчики Шадимана за каждым вздохом моим следят. А для мною задуманного необходимо полное доверие ко мне Метехи. Мыслилось: церковь, желающая видеть царем только Теймураза…

— Поспешит залезть, яко кролик, в пасть Иса-хану? Неразумно, сын мой, думал, неразумно! Или тебе не ведомо, что алчущие богатства монастырей подстерегают, яко сатана грешников, нашего промаха?

— Но монаха, собирателя на нужды церкови, кто остановит?

— Персы. И, выведав пытками, за каким подаянием в Тушети монах направил стопы, обрушатся на головы монастырских мудрецов, жаждущих вновь лицезреть князя Зураба с царем Теймуразом.

— Но, отец Феодосий, нельзя допустить гибели царя, всю жизнь сражающегося за христианскую веру! — Зураб устремил взор к своду, где изображения святых угодников поражали аскетичностью ликов и богатством одеяний.

— Где правда в твоих речах, князь? Печалишься о Теймуразе Первом, а продался Симону Второму!

— Хитрый обход врага не есть предательство по отношению к другу. Саакадзе собирался отточить меч в ананурской кузнице. Хосро-мирза, предатель иверской божьей матери, собирался водрузить знамя «льва Ирана» на колокольне ананурского храма. Шадиман собирался с помощью Арагви объединить картлийских князей, за что обещал защитить меня от Саакадзе и от «льва Ирана». И вот, спрятав улыбку в усы, я въехал в Метехи. О благочестивый Феодосий, я поступил, как мудрец. Сейчас, облеченный доверием Метехи, я знаю все их коварные планы и в силах помочь моему царю, отцу любимой мною Дареджан.

Доброжелательно кивнув князю, Феодосий пухлыми пальцами пригладил пушистую бороду. «Любимой Дареджан! — мысленно возмутился он. — А ты спроси, шакал из шакалов, кого сейчас любит Дареджан, кроме имеретинского царевича Александра?» Но вслух он елейно протянул:

— Церковь благословит твое желание помочь царю.

— Отец! — с отчаянием выкрикнул Зураб. — Если бы сам мог, разве беспокоил бы церковь?

Зурабу стоило больших усилий не схватить крест, лежащий на евангелии, и не ударить по пушистой голове архиепископа, но просительно зашептал:

— Отец! Ради святого евангелия и во имя креста пошли гонца! Теймураз объят нетерпением. И пусть тушины в пять раз будут отважнее Иса-хана, Хосро-мирзы и Исмаил-хана, владеющих вместе сорока тысячами сарбазов, — не устоять тушинам, погибнет царь! Погибнет надежда Картли-Кахети!

— Не погибнет, князь!

— Не погибнет? — Зураб еле сдерживал скрежет зубов. — А если…

— Успокойся, князь. Тушины без сигнала Георгия Саакадзе не спустятся с гор.

Некоторое время Зураб оторопело смотрел на Феодосия, одной рукой благодушно гладившего крест, а другой евангелие, потом прохрипел:

— Саакадзе верить опасно, он враг Теймураза.

— И то известно, князь. Но не о царе беспокоится Моурави: с тушинами в дружбе, боится — цвет гор погибнет. Так и сказал нам гонец, прискакавший от Анта Девдрис с просьбой не венчать Симона Второго в Мцхета на царствование… ибо недолго ждать благословенного небом часа.

— Выходит, Саакадзе посылал гонца в Тушети?

— Сам ездил… тушины просили.

— Сам? — Зураб, подобно разъяренному медведю, урчал и ерзал: — Сам?..

Точно не замечая неистовства князя, Феодосий спокойно продолжал:

— С божьей помощью! Обещал, как только укажет мечом и хитростью дорогу в Иран Хосро-мирзе и Иса-хану, подать знак к спуску в Кахети. Тушины поклялись ждать.

Зураб чувствовал, как ледяной холод подкрадывается к его сердцу. Он сжался, готовый к прыжку, и хрипло выкрикнул:

— Отец, почему сразу мне не сказал?

— Для церкови и для тебя, князь, выгоднее, чтобы не меч Саакадзе изгнал персов, а… крест святой церкови.