Александр Ложкин - Имбунхе

• Название: Имбунхе
• Автор: Александр Ложкин
• Жанр: Короткие истории

«Судорога свела его обезображенное тело в сумеречной зоне – границе между вечной ночью и вечным днем.

То был экватор Чилоэ, та самая серая полоса, где солнце показывается из-за горизонта и глаза наконец начинают отвыкать от ночной мглы.

Земля сумерек – так зовут ее обитатели светлой стороны, не смеющие пересекать этот рубеж.

Земля рассвета – так назвал ее про себя Имбунхе…»

---

Александр Ложкин Имбунхе

Судорога свела его обезображенное тело в сумеречной зоне – границе между вечной ночью и вечным днем.

То был экватор Чилоэ, та самая серая полоса, где солнце показывается из-за горизонта и глаза наконец начинают отвыкать от ночной мглы.

Земля сумерек – так зовут ее обитатели светлой стороны, не смеющие пересекать этот рубеж.

Земля рассвета – так назвал ее про себя Имбунхе.

Калека упал на бок и забился в конвульсиях на промерзшей земле, невольно обратившись лицом назад, к звездам. На блеклом, светлеющем небе тысячу глаз Кайкайвилу было почти не различить.

Имбунхе понял – владыка Кайкай теряет его из виду, и власть ночи над ним ослабевает. Этот приступ – последнее препятствие, что Беспощадный Змей мог ему учинить. Отчаянная попытка сохранить подданного.

Так уже бывало. Скоро пройдет.

– Ты думал, что я не смогу, владыка бестий, – тихо прошептал Имбунхе. – Ты думал, что я сломлен. О, божественная опрометчивость.

Он проделал огромный путь, и все, чем воспрепятствовал Кайкай, – лишь наслал на него судороги. Эхо тревожной песни Туэ было его спутником, но разве могло оно считаться препятствием?

Пронзительная песня черной птицы Туэ – предвестник несчастья. Ничего хуже произойти с Имбунхе уже не могло.

Имбунхе смог перевернуться на спину – настолько, насколько позволяли деформированные, изломанные штуки, которые у обычных чилотов называются ногами. Он смотрел в небо, пытаясь восстановить контроль над мышцами. Левая половина небосвода, что потемнее, пестрела еле заметными точками, а правая… чудесная, восхитительная правая половина была озарена светом Ока Тентенвилу, блаженным сиянием с вершин самых высоких гор, что слепило темного бога – и охраняло Имбунхе. Теперь.

Снова.

В темной дали завывала Туэ – как-то особенно неистово и печально.

Мысль о том, что великая Тентен принимает его назад, в свое лоно, наполнила Имбунхе ликованием.

Он мечтал об этом столько времени, сколько дневные существа не живут. Кайкай награждает своих подопечных бессмертием и берет за это немалую цену. Муки бесконечного существования может жаждать лишь тот, кто не вкушал его; Имбунхе испил эту чашу сполна.

На темной стороне Чилоэ трудно получить представление о течении времени, но с самого детства Имбунхе начал наблюдать за происходящим вокруг и делать выводы. Как только оправился от того, что ведьмы сделали с ним.

Фосфоресцирующие глаза Имбунхе буравили взглядом крупное красноватое пятно в зените. То была не просто звезда.

Звезды не раз говорили ему, сколько минуло лет с того момента, как он последний раз видел солнце. Множество других вещей и явлений вокруг также содержало ценную информацию – цикл его собственного сна, скорость роста чахлых сциофитов поблизости от логова, конденсат, капающий со сталактита у входа в пещеру.

За двадцать тысяч капель ночной небосвод смещается на вертикальную проекцию расстояния от альфы Василиска до гаммы Жезла. Это приблизительно трое суток, судя по циклу сна и бодрствования. За двести тысяч капель кустистый лишайник разрастается на толщину пальца.

Нельзя верить лишайнику – его рост непостоянен и обманчив. Да и пальцы Имбунхе стали толще со временем. Капли куда надежнее. Звезды – надежнее всего, но за ними сложно следить.

Значит, остается только считать звонкие капли. Постепенно это входит в привычку, совершается автоматически, помимо сознания. Просто слышишь их, и какая-то часть тебя передвигает костяшки на невидимых счетах.

Имбунхе сторожил ведьминское голово четыреста шестьдесят миллионов и около семисот тысяч капель. Погрешность связана с тем, что иногда его отвлекали.

Он смог вновь подняться и зашагать дальше по хрустящей, заиндевелой поросли – как обычно, на руках. Власти Кайкая над ним пришел конец. Впереди было только солнце, показавшееся над горделивыми Андами.

Небо стремительно светлело и приобретало голубой оттенок. Имбунхе поглядывал вверх, с тревогой понимая, что разглядеть таинственное красное пятно на фоне яркого небосвода становится все сложнее, хотя его глаза быстро привыкали к новому освещению.

Одно стало ясно наверняка, пока он валялся на границе между светом и тьмой: оно увеличивалось в размерах.

Возможно, именно поэтому нечисть темной стороны так волновалась последнее время. Даже местные сливки общества, ведьмаки и ведьмы, вели себя все тише. Их неистовое упоение шабашами и набегами на пограничную землю сходило на нет.

Имбунхе знал – они обладали мудростью. Они даже научили его грамоте и многим другим вещам. У некоторых были телескопы. Наверняка они понимали больше, чем он, и вполголоса обсуждали это на ставших редкими в последнее время сборищах.

На краю земли рассвета Имбунхе наткнулся на патруль пограничного гарнизона. Он заметил всадников издали, но не остановился. И они не двигались вперед, разглядывая в подзорные трубы странную фигуру – массивный человеческий торс в ржавой кольчуге, передвигающийся на необычайно мускулистых, удлиненных руках. Вряд ли они заметили мелкие детали – когти, толстую жесткую гриву волос, похожую скорее на иглы дикобраза, на утопленной в широкие плечи голове. Длинную цепь, которой ведьмин страж был некогда прикован к скале за шею. Но они видели волочащиеся по земле изломанные ноги, и сострадание взяло верх над инструкцией по использованию арбалетов.

Приближаясь к патрулю, Имбунхе все поглядывал вверх, но красной звезды уже почти не было видно.

– Назови себя, – потребовал один из всадников, когда их разделяло пятьдесят шагов.

– Я – Имбунхе, – сказал калека спокойным раскатистым голосом, который останавливал бешеных медведей. – Я существо одной с вами крови.

Всадники переглянулись и принялись о чем-то спорить. Это позволило продолжить сокращать расстояние.

Все чилоты знали о трагической судьбе похищенных ведьмами детей. Раз в столетие всевидящее Око Тентенвилу смыкалось. Великая Тентен теряла из виду своих подопечных, и им оставалось полагаться только на себя.

Звездочеты на пограничных землях видели первое предвестье беды – тусклую, бледную луну на горизонте сумеречного неба, пересекающую рубеж дня и ночи. То было Око Кайкайвилу, его сильнейшая манифестация среди обычных звезд, его божественное могущество, простирающееся над землей со дна черного океана. Беспощадный Змей шел в атаку.

Следующие два с половиной десятилетия страна вечного дня жила в страхе и ожесточенной подготовке к кровопролитной войне.

Шло время. Луна двигалась к Андам и становилась все заметнее. И вскоре наступали страшные темные времена, когда два могучих божества сталкивались в схватке на небосводе.

Луна затмевала собой неподвижное солнце, и светлая половина Чилоэ погружалась в хаос ночи, что несли с собой обитатели обратной стороны.

Тьма неизменно отступала, унося с собой урожай страданий. Око Кайкая двигалось дальше, позволяя живительному свету Тентен вновь пролиться на землю. Вместе с движением луны по Чилоэ прокатывалась и волна нечисти, вновь оказываясь на темной стороне. С потерями и приобретениями.

Цикл завершался. И начинался заново.

– Если ты попытаешься напасть, мы убьем тебя, – пообещал главный всадник, когда Имбунхе был уже совсем близко.

Калека покачал головой.

– Я не умею.

Поколению, родившемуся под знаком грядущего затмения, было суждено защищать стар и млад ценой своих жизней. Выжившие воины, искалеченные физически и морально, становились ветеранами и передавали свой опыт правнукам. Но никто не видел за свою жизнь двух затмений. Поэтому каждый раз все начиналось с чистого листа.

Темные налетчики убивали на своем пути всех, но только не детей. Их они забирали с собой.

– Ты – имбунхе, страж ведьминского логова, – заключил всадник, глядя со своего скакуна вниз на калеку. – Ты рожден невинным, и твоя судьба была осквернена.

Имбунхе кивнул, изучая его своим светящимся взором. Он видел в ответном взгляде то, что согревало его веками.

То, для чего его сделали таким. Своего рода предназначение.

В глазах всадника читалась кристально чистая жалость.

– Я не сосуд зла, – спокойно молвил калека. – Но я вестник новой эпохи. Что-то странное случится в скором времени.

– И что же? – с недоверием спросил патрульный.

Имбунхе вздохнул.

– Я не знаю. Что-то происходит на земле и в небе. Сам Владыка Кайкай утратил столетний покой, и от его движений на морском дне содрогается земля. Примите меня как гостя. Прошу.

Всадники смотрели на него и не находили в нем угрозы. Они видели, что его тело, даже искалеченное, весит куда больше, чем любой из них. Они видели кольчугу и когти, но их сострадание было куда искреннее, чем ведьмово. Куда сильнее оно затуманивало взор, и строжайшие запреты на контакт с обитателями темной стороны рушились под его натиском.