Сергей Жигарев - Оброк

• Название: Оброк
• Автор: Сергей Жигарев
• Жанр: Короткие истории

«Во рту девочки вместо языка подрагивал короткий обрубок.

Андрей Иванович перевел взгляд на хозяина избы. Тот погладил девчушку по русым волосам и вложил ей в руки тряпичную большеглазую куклу.

Держи, родимая. Поиграй…»

---

Сергей Жигарев Оброк

«Нам не дано предугадать…»

F. T.

Во рту девочки вместо языка подрагивал короткий обрубок.

Андрей Иванович перевел взгляд на хозяина избы. Тот погладил девчушку по русым волосам и вложил ей в руки тряпичную большеглазую куклу.

Держи, родимая. Поиграй.

Горемычная взяла подарок, взглянула испуганно и быстро на двух мужчин и отодвинулась на лавке подальше.

– Вчера приютили. Возле церкви она побиралась, – сказал мужик. – Даже имени ее не знаю. Мычит только как телок, от мамки отлученный.

Девчушка подбежала к сидевшей подле божницы женщине и уткнулась ей в колени. Женщина убрала Евангелие в потертом переплете, заложив страницы старой газетной вырезкой и стала нашептывать девочке в ухо тихие правильные слова.

– Вот, Андрей Иванович, сами убедились. Так ведь она – первая, кто мне в руки дался и со мной пошел. Остальные и вовсе взрослых боятся: чуть только заговоришь с ними – деру дают. – Мужик тяжело вздохнул. – И ведь все больше их становится. Посмотришь, на папертях перед церквами их все прибавляется. И все молчат, безъязыкие. Ни смеха детского, ни считалки какой – только тишина. Мелькают по городу, как тени побитые.

Мужик посмотрел на привеченную им гостью, оседавшую сонным кулем на руках у хозяйки.

– Вот и поговаривать стали. Пока все больше между собой. Так вслух-то и на публике боязно в своих страхах и домыслах признаться. А тут еще городской голова сиротский дом закрыть распорядился. Жутко становится…

Избенка, куда мужик зазвал Андрея Ивановича в гости, выглядела опрятно, точно девка, засидевшаяся на выданье. В центре горницы, перед протянувшейся вдоль рядка окон лавкой, стоял стол с нехитрым крестьянским угощением, без которого, по мнению хозяев, не стоило и приступать к столь важному разговору. В красном углу стояла большая икона Николая Угодника с зажженной перед нею свечкой. Тепло пахло лампадным маслом. И все вещи были затертыми, лоснящимися, выцветшими. Изобилия и излишеств, привычных для Андрея Ивановича, как он только что с удивлением для себя самого осознал, в доме не было.

Однако хозяин – крепкий мужик, едва разменявший четвертый десяток, – этими лишениями не тяготился, да и едва ли их ощущал. Все здесь было сделано добротно, приспособлено под его нужды и находилось на своем месте. С той же деловитостью он перешел к сути:

– Я ведь, Андрей Иванович, к вам потому и обратился, что человек вы в нашем городе новый и в интриги местные не вовлечены. А между тем в большие дома вхожи. Я уж, не сердитесь, Христа ради, служак гостиничных порасспрашивал немного о важном госте. – Говоривший несколько смутился. – Подсобите разобраться. Ведь странно это: детей безъязыких и безмолвных на улицах все больше, а вступиться за них никто не торопится. Ни городской голова, ни промышленник какой или купец, о благе общем или репутации своей пекущийся. Андрей Иванович, будьте милосердны к деткам-то. Может, в столицах слово замолвите или здесь, – мужик сделал выразительную паузу, – что-то об их участи узнать и прояснить сумеете.

Андрей Иванович подумал о том, что миссия, с которой он прибыл в Томск, в том как раз и заключалась, чтобы узнать и прояснить. Хотя касалась она участи совсем иной по возрасту и статусу персоны.

Он посмотрел на спящую безымянную девочку и сказал:

– Непременно детской участью обеспокоюсь и сделаю все, что в моих силах.

– Нам-то Бог детей не послал пока. А за сироток переживаем.

Андрей Иванович помолчал немного, вспоминая приемного сына, названного в его честь, и утвердительно кивнул. Уже на крыльце он крепко пожал мужицкую руку в знак заключенного между ними соглашения и уточнил, не допуская иного исхода:

– Вскоре свидимся.

Метель разыгралась. Она заигрывала с Андреем Ивановичем, покусывая ему щеки и холодя уши, когда тот возвращался в гостиницу. Ветер сбивал с ног, подобно кулачному бойцу, поднаторевшему в модной английской забаве. Андрей Иванович принял защитную позицию: он поглубже закутался в шубу, поднял воротник, натянул перчатки, обмотался шерстяным шарфом и надвинул на самые брови меховую шапку.

Андрей Иванович прибыл в Томск засветло и не успел еще свыкнуться с норовом местной погоды. Теперь он шел, наклонясь против ветра и медленно переставляя ноги по все прибывающему снегу, словно утверждая себя на этой земле. Снег хрустел под подошвами валяных сапог, как пачки новеньких ассигнаций. Сугробы увеличивались в размерах. Морозы брали свое, напоминая, как далеко еще было до теплых, ясных весенних дней.

Будь на то воля Андрея Ивановича, он не оказался бы здесь, да еще в разгар хваленой – разумеется, за глаза, – сибирской зимы. Но дело, а точнее, общество, интересы которого он представлял на территории Российской империи, не терпело отсрочек и отлагательства.

Едва только появились странные слухи о бумагах старца Федора Кузьмича, которые считались пропавшими после его смерти, было принято решение отправить в Томск эмиссара. Помимо очевидных причин интерес к архиву подогревался и тем обстоятельством, что Федор Кузьмич был единственным выжившим в примечательном происшествии почти десятилетней давности, и бумаги могли раскрыть подробности этого загадочного дела.

Шаткие хитросплетения чужих мыслей, которым Андрей Иванович должен был подчиниться, отложив текущие дела и хлопоты, отправили его в путь по Сибирскому тракту, который в глазах многих еще оставался, несмотря на крепнувшую торговлю с Китаем, дорогой в каторжный край.

Предлог для путешествия и знакомства с влиятельными особами из местных Андрей Иванович нашел в привычной себе сфере коммерции, вознамерившись говорить о сооружении здесь небольшого свечного завода.

Однако теперь у пребывания в Томске появились иные задачи, равнодалекие и от бумаг, и от заводов. Из головы не шел образ обреченной на молчание пред людьми девочки, чье лицо выражало униженное и терпеливое страдание. Остаться в стороне он не мог. Подобный шаг вступил бы в разлад со всей его натурой, цельностью и целеустремленностью, которой Андрей Иванович по праву гордился. Он твердо вознамерился исполнить данное Романычу обещание.

Тот был первым, с кем он свел знакомство в городе. Обустроившись в гостинице, Андрей Иванович предпринял небольшую прогулку не как фланер, а в свойственной ему энергичной манере, по центру города и окраинам. Он обдумывал в деталях предстоящее дело, которое, как он предполагал и надеялся, будет состоять большей частью из расспросов и разговоров.

От размышлений его внимание отвлек мужик, коловший на подворье дрова. Андрей Иванович невольно залюбовался его сноровистыми, экономичными движениями. Мужик доставал чурку, ставил ее на иссеченную колоду и легко раскалывал колуном надвое, умело избегая сучков и свилей. А затем бил плашки еще раз и складывал четверти в поленницу. Работа спорилась и явно доставляла работнику удовольствие.

Андрей Иванович подошел перекинуться с дровоколом парой слов. Мужик, довольный неожиданным перерывом, отложил топор и степенно представился Романычем.

В краях сибирских он оказался не своею волею, жил в Омске, а теперь перебрался сюда на поселение. Более о прошлом Романыч не распространялся, обходя неприятную для него тему стороной.

Впрочем, на судьбу он не роптал, жил, по его признанию, с любимой супругой душа в душу, а на пропитание зарабатывал плотницким и столярным ремеслами, для чего имел пристроенную к дому мастерскую. Хаживал Романыч вместе с другими мужиками и в тайгу: промышлял кедровый орех, бил зверя.

Недолгая беседа включила и краткий рассказ Штольца о причинах, разумеется, официальных, его появления в городе, и местные новости в виде сплетен, щедро пересказанные Романычем. После чего тот вернулся к колке дров, а Андрей Иванович продолжил прогулку.

Он и помыслить не мог, что уже вечером новый знакомец будет поджидать его у гостиницы с просьбой о помощи.

По возвращении в гостиничный номер Андрей Иванович достал непривычно тяжелый дорожный саквояж и нашарил на его дне небольшой кожаный футляр. Внутри него покоились надежно защищенные от сотрясений стеклянные ампулы. Вещество было синтезировано взамен натурального гениальным Бутлеровым по приватной просьбе Андрея Ивановича и с пожеланием хранить оную просьбу в строжайшей тайне.

Андрей Иванович опустошил одну из ампул – колером жидкость походила на бургундское – и ощутил привычный и долгожданный прилив деятельных сил.

Обычно вещество действовало на протяжении пяти, реже шести часов, наполняя силой, даруя бодрость и необыкновенную, поначалу даже пронзительную, четкость мысли. Возможно, что принимать поздним вечером столь сильнодействующее средство и не следовало, но Андрей Иванович чувствовал непреодолимую необходимость в подкреплении собственных сил, изрядно истощенных и долгой поездкой вольными ямщиками и почтовыми каретами, и зрелищем молчаливо страдающей девочки.