Андреа Де Карло - О нас троих

• Название: О нас троих
• Автор: Андреа Де Карло
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-072685-1, 978-5-271-34597-5

Андреа Де Карло (родился в 1952 г.) — один из самых ярких представителей современной итальянской литературы, автор около двадцати книг. Его романы отличаются четкостью структуры, кинематографичностью (в молодости Де Карло ассистировал Феллини на съемках «И корабль идет»), непредсказуемостью деталей и сюжетных поворотов.

«О нас троих» — роман о любви (но не любовный роман!), о дружбе (такой, что порой важнее любви), о творчестве и о свободе. Герои ищут себя, меняются их отношения, их роли в жизни, меняются они сами — и вместе с ними меняется время. С каждым новым поворотом сюжета герои возвращаются в свой родной Милан, столь напоминающий нам современную Москву…

---

— Такой — это какой? — переспросил я у него. — О чем фильм-то?

— Ну, типичный фильм Марко, что тебе объяснять, — сказал он, явно не желая тратить время на пересказ сюжета. — Лучше, чем первые два: в нем действия больше. Сценарий писал самый лучший французский сценарист, тебе такое имя, как Жан-Луп Калиссон, что-то говорит? Твой покорный слуга предложил, для разнообразия, и обошлось все это, мать вашу, недешево!

— А Марко? — спросил я.

— Что — Марко? Фильм пошел на ура и все такое, собрал три миллиарда с половиной в одной только Италии, телевидение покупает эсклюзивные права, а что делает господин Марко Траверси? Он разочарован, видите ли. У него кризис. Чтобы жизнь медом не казалась.

— Что за кризис? — спросил я, чувствуя, что меня подташнивает от его манеры говорить и от легкой качки.

— Какой-то, мать вашу, кризис, откуда я знаю, — ответил Сеттимио. — Как раз в то утро, когда нам обоим должны были вручить по кубку в Киноакадемии в Риме, за режиссуру и за продюсерскую работу, пришла телеграмма, что он куда-то там уезжает, а я, типа, могу забрать себе его кубок, потому что ему на него плевать, к фильму приз не имеет никакого отношения, он и слышать обо всем таком не хочет. Теперь понятно?

— А сейчас он в Лондоне? — спросил я.

— Ага, — сказал Сеттимио, кивая головой. — Я звоню ему, а он швыряет трубку, как только слышит мой голос. В прошлом месяце я просидел в Лондоне целую неделю — так он мне слова сказать не дал. Мать вашу, да я часами стоял у его дома, как попрошайка, а он как выйдет и увидит меня, так сразу припустит в сторону — и поминай как звали. И целыми днями где-то болтался, просто скрывался от меня. Будто я чумной. Будто я ему что-то плохое сделал, а не помог снять три фильма, которые пошли один лучше другого. Да если бы не ваш покорный слуга, то еще неизвестно, что бы он сейчас делал, этот великий синьор Траверси, с его безумными идеями и принципами.

Крашеная блондинка по имени Джузи подошла шаркающими шагами к кокпиту, оценивающе поглядывая на свою грудь, живот, движения бедер.

— Слушай, Альдо подыхает с голоду, — сказала она Сеттимио, уставившись на него и на меня по-детски наивным, небрежным взглядом; волосы у нее были высветлены почти до цвета соломы.

— Вы что, пять минут подождать не можете? — сказал Сеттимио. — У меня серьезный разговор. Мы затем сюда и приплыли.

Джузи с готовностью кивнула головой, словно ей было все равно, сходила в каюту за пачкой жевательной резинки и новыми баночками солнцезащитного крема и пошла обратно на нос плавучего утюга, еще тщательнее виляя бедрами.

Сеттимио проводил ее взглядом и кивнул своему другу Альдо Спарато, который, противно вытянув губы, поднес пальцы ко рту и показывал тем самым, что хочет есть.

— Альдо просто супер, — сказал мне Сеттимио. — Он такую карьеру в партии сделал, и никто его не остановит. Сейчас он в совете директоров киностудий «Чинечитта»[34] и «Иституто Луче»[35] и точно будет президентом «Сачис».[36] У нас фирма на двоих, просто его имя нигде не фигурирует, чтобы волокиты было поменьше. Но мы такие, видишь? Как два брата.

— Так что ты хотел сказать Марко? — спросил я, думая, какое впечатление мог произвести на Марко такой тип, как Альдо Спарато.

— Хотел поговорить о его будущем фильме, — сказал Сеттимио. — Время такое, что не до кризисов. Мать вашу, шевелиться надо и снимать, снимать, снимать. Мы полжизни ждали, когда же попадем куда надо, и вот наконец попали, ну и что теперь — послать все к чертям собачьим? Когда мы напали на золотую жилу?

— Может, Марко до лампочки ваша золотая жила, — сказал я.

Сидеть на подушках из кожзаменителя было неприятно, я умирал от жары и хотел одного: прыгнуть в воду и вернуться к Флор и всем остальным.

Сеттимио потряс головой и вытянул вперед шею: две девчонки, голые, пересекли пляж и бросились в воду.

— Может, деньги ему и до лампочки. Хотя… уж поверь мне: разъезжать по миру — денег стоит, раньше он не мог вот так взять и махнуть из Парижа в Лондон, потому что его левой пятке захотелось. А фильмы ему не до лампочки, тоже можешь мне поверить.

— Смотря какие фильмы, не так ли? — сказал я ему.

— Что мне от него надо, по-твоему? — разнервничался Сеттимио, что никак не сочеталось с теперешним его благополучным видом. — Мне надо, чтобы он снимал свои фильмы. Просто техника у нас теперь громоздкая и сложная, и слава Богу. Когда он первый раз снимал, мы обошлись малой кровью: пленка, кинокамера и четверо бездельников. А тут речь идет о миллионах. Работы до хрена и больше: совместное производство отлаживать, каналы правильные искать, чтоб тебе дали госфинансирование и права на прокат, актеров подбирать, причем обязательно заполучить звезду какую-нибудь, американскую, французскую или немецкую, а еще и поработать с нужными газетами, чтобы какой-нибудь завистливый критик-идиот не поставил потом крест на вашей двухлетней работе. Дорогой Ливио, да такой фильм снимать — все равно что политикой заниматься.

— Наверно, это и не нравится Марко, — сказал я.

— Так я же сам за него все делаю, — сказал Сеттимио, почти такой же возбужденный, каким я его помнил. — Будь спокоен, ему-то ручки пачкать не приходится.

Он встал, пошел вниз, открыл холодильник; судя по тому, как он ругался, еда у них кончилась.

У меня мелькнула мысль спрыгнуть с катера в море, пока он не вернулся, но встать не вышло, я просто прилип к кожзаменителю.

Сеттимио вернулся, с пустыми руками.

— Я ведь не умру, если Марко не снимет новый фильм, — сказал он. — У меня проектов — куча, только выбирай. Три фильма в работе, до Рождества. Потом, знаешь мини-сериалы на РАИ-2?[37] Тот, на который делают главную ставку этой осенью, тоже я сделал. Говорю тебе для примера.

— Тогда в чем проблема? — спросил я.

— Я ради Марко стараюсь, — сказал он. — Может, ему и правда никто не нужен и ничто не нужно, но если он не будет снимать фильмы, то совсем чокнется. Мать твою, ты знаешь его как никто и сам должен понимать.

— Положим, но ведь это его дело? — сказал я, задыхаясь в душной тени синтетического тента кокпита.

— Марко совсем плохо, — сказал Сеттимио самым своим визгливым тоном. — У него такой голос был, когда мы последний раз говорили по телефону, что я испугался. А что он нес! Самоедство в чистом виде. Сам знаешь, что творилось когда-то с Марко, так вот: сейчас — в сто раз хуже. Единственный его шанс не загреметь в психушку — снять этот чертов фильм, что я ему и предлагаю.

— И что, предлагаешь чисто по дружбе? — сказал я. — Без всякого корыстного интереса?

— По дружбе и из корыстного интереса, одно другому не мешает, — сказал Сеттимио. — Марко профукивает свой талант, а я готов потратить на него деньги, потому что он великий режиссер. Все просто. Италия, знаете ли, изменилась, у нас много чего происходит. Ливио, да мы переплюнули Англию.

Я кивал головой, а сам вспоминал мерзкие физиономии политиков, которые видел по телевизору и в маминых газетах, когда приезжал в Милан в последний раз.

— Мне пора, — сказал я ему.

— Подожди, — неожиданно ответил он, задергавшись. — Так ты поможешь мне с Марко или нет? Ради него же.

— Что я должен делать? — спросил я, глядя, как Альдо Спарато опять показывает жестами, что хочет есть.

Сеттимио вскочил на ноги, нырнул в каюту и вернулся с кожаным «дипломатом», открыл его на столе кокпита. Вынул оттуда два конверта, один большой белый, другой поменьше, и протянул их мне.

— Просто отвези ему этот сценарий и объясни, что мы не просим его продать душу дьяволу или что еще. А здесь билет Маон-Барселона-Лондон-Барселона-Маон, с открытой датой, сам проставишь. Гостиницу в Лондоне я тебе закажу — скажи только, на какие числа. Я написал тебе все свои телефоны, звони откуда хочешь за мой счет.

— Ничего я ему объяснять не буду, — сказал я; тяжелый конверт оттягивал руку. — Просто отвезу — и все.

— Ладно, не объясняй, — сказал Сеттимио, внезапно повеселев. — Отдашь ему сценарий — и все. Понравится — отлично, нет — расстанемся друзьями, никто его не заставляет. Может, заодно случайно спасем ему жизнь.

Я прикрыл глаза: и мне не помешали бы темные очки, отгородиться от ультрафиолета — и не только.

4

В Лондоне Сеттимио на всякий случай забронировал мне мини-люкс в многоэтажной американской гостинице за Гайд-парком. Я расхаживал босиком по мраморному полу в ванной комнате, по паласу в прихожей и чувствовал себя весьма странно, одновременно переживая за Марко, испытывая чувство вины перед Флор, оставшейся на Менорке, и упиваясь тем, что мне опять доступны блага западной цивилизации. Все вокруг свидетельствовало о том, что из маргинала, торговавшего по мелочи наркотиками, Сеттимио превратился в важную персону, что меня поражало: я думал о том, что в нашей стране у него были для этого все предпосылки, в то время как мы с Мизией и Марко добровольно отправились в изгнание. Мне хотелось поговорить об этом с Мизией, именно с Мизией, не с Флор: я отдал бы что угодно за возможность позвонить ей с одного из понатыканных повсюду кнопочных телефонов, услышать, как она смеется, и узнать ее мнение.