Борис Григорьев - Повседневная жизнь российских жандармов

• Название: Повседневная жизнь российских жандармов
• Автор: Борис Григорьев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-235-02993-4

В сознании русских людей слово «жандарм» вызывает примерно такие же отрицательные ассоциации, как слова «палач», «каратель», «изверг»… Однако факты, приведенные авторами книги, почерпнутые из архивных источников и мемуаров, свидетельствуют о том, что в жандармско-полицейском корпусе, начиная со времен Александра I и кончая последним царем Николаем II, служило достаточно много честных, умных, идейно убежденных и верных России офицеров, которые были способны противостоять опасному внутреннему врагу, каким им представлялись, к примеру, «Народная воля» и боевые организации эсеров и эсдеков.

Данное повествование о царских жандармах, выполнявших функции политического сыска и охраны высочайших особ государства, обильно сдобрено живыми и примечательными деталями их повседневной службы, быта, нравов, взаимоотношений с вышестоящим начальством и августейшими персонами.

---

Об аресте знаменитой террористки министр внутренних дел граф Д. А. Толстой в тот же день поспешил доложить Александру III, который на полях его донесения с удовлетворением отметил: «Наконец, попалась».

Итак, в полном соответствии с первоначальным замыслом изобретательного режиссера-постановщика сцена была расчищена от мешавших дальнейшему ходу спектакля проходных фигур, и на ней в гордом одиночестве остался лишь один герой-триумфатор, который мог теперь с высоко поднятой головой, обладая полномочиями единственного в стране представителя руководящего центра «Народной воли», въехать в столицу империи на торжественной колеснице, украшенной пышными венками участника покушения на царя и дерзкого беглеца из тюремных застенков. Активный народоволец И. И. Попов вспоминал: «Вскоре после коронации в Петербурге появился Петр Алексеевич (Дегаев) и сразу занял в петербургской организации центральное положение, я бы сказал, командное положение». Это был звездный час жандармского подполковника Судейкина. Коронация 15 мая 1883 года Александра III в Москве, вопреки обоснованным опасениям, прошла без сучка и задоринки. Неуловимая и ужасная «Народная воля» была наголову разгромлена, почти двести народовольцев, включая всех членов Исполкома, кроме Ошаниной и Тихомирова, укрывшихся за границей, сидели в тюрьмах, включая почти всех членов наиболее опасной для режима Военной организации и руководителей периферийных кружков.

Аресты и дознания по их делам проводились более чем в 60 городах империи. Тихомиров уже после своего отхода от революционной деятельности в мемуарах «Тени прошлого. Воспоминания» вынужден был сквозь зубы констатировать: «После цареубийства 1 марта 1881 года… революционное движение… чрезвычайно ослабло. Правительственная борьба против него была поведена в высшей степени энергично, и вдобавок полиция нашла беспримерно искусного руководителя в знаменитом Судейкине».

…Идея расправиться с Судейкиным физически появилась у народовольцев весной 1882 года, ее инициатором стала П. Я. Осмоловская, которая была арестована и завербована им в тюрьме в феврале-марте того же года. В своих воспоминаниях она утверждает, что дала согласие на вербовку для того, чтобы убить своего вербовщика. Так это или не так, судить трудно, если учесть, что все завербованные революционеры впоследствии, как правило, оправдывали свое падение благими намерениями, которыми, как известно, вымощена дорога в ад.

Надо отдать должное Судейкину: он прекрасно понимал, насколько опасна для него лично работа с завербованными революционерами, от которых в любой момент можно было ждать самого неожиданного подвоха. Поэтому он предпринимал повышенные меры безопасности и встречался с агентурой на конспиративных квартирах в присутствии в них третьих лиц из своего окружения или в закрытых каретах, сопровождаемых переодетой полицейской охраной.

Осмоловская брала на себя почетную миссию взорвать бомбу на одной из встреч с Судейкиным, которую мог изготовить в динамитной мастерской Грачевский. Эта бомба была обнаружена во время ликвидации мастерской, и Грачевский не успел передать ее добровольной исполнительнице теракта, которая должна была носить ее на груди. По утверждению Ф. М. Лурье, решение убить Судейкина возникло потому, что он «приобрел у народовольцев репутацию полицейского, пользующегося недопустимыми методами борьбы с революционерами». При этом за собой революционеры, естественно, резервировали безоговорочное право применять любые методы и средства борьбы с властями. Фраза о «недопустимых методах борьбы» особенно кощунственно звучит в устах людей, исповедовавших принцип «цель оправдывает средства» и террор как основное средство политической борьбы. Этой красивой фразой они хотели всего лишь прикрыть акт заурядной мести по отношению к своему заклятому врагу, нанесшему им тяжелые раны своими умелыми и высоко профессиональными действиями покончившему с их разнузданной террористической деятельностью и отправившему через суды на виселицу и каторгу десятки их товарищей по партии.

Тогда, в 1882 году, Судейкина убить не удалось. Его тонкий полицейский нюх и природная интуиция подсказали ему, однако, что завербованная им Осмоловская ведет двойную игру, и потому в мае того же года ее отправили в ссылку. Грачевский был приговорен к смертной казни, замененной бессрочной каторгой. В 1887 году, отбывая заключение в Шлиссельбургской крепости, он облил себя керосином и поджег. В тот же день он умер от сильных ожогов[62].

Тихомиров, намеренно искажая правду, утверждал, что Дегаев приехал к нему в Женеву в начале 1883 года («может быть, в марте») и буквально ошарашил его неожиданным признанием в том, что является агентом Судейкина и что выдал ему «Народную волю». В действительности же, как это убедительно доказал Ф. М. Лурье, все было не так. О предательстве Дегаева Тихомирову стало известно от Э. А. Тетельман (Серебряковой), которой один подвыпивший полицейский чиновник проболтался о том, что побег Дегаева из Одесской тюрьмы был инсценировкой жандармов. После этого Тетельман, опасаясь ареста, быстренько выехала за границу и в сентябре 1883 года рассказала о своих подозрениях в Женеве Тихомирову, который, как она писала в воспоминаниях, «.. в тот же день, в Женеве, что называется, прижал Дегаева к стенке. Дегаев ему во всем признался». Произошло это 14 сентября 1883 года.

Ф. М. Лурье также обоснованно и убедительно поставил под сомнение сделанное Дегаевым Тихомирову признание о том, что был завербован Судейкиным в конце декабря 1882 года, и сдвинул дату этого знакового события, по крайней мере, до мая 1882 года. Тогда получается, что Дегаев «рулил» «Народной волей» больше года. Признать этот убийственный для народовольцев факт Тихомиров из благих партийных побуждений и стремления сохранить в чистоте запятнанное предательством революционное знамя не мог. И пошел на явную фальсификацию разыгравшихся в Женеве трагических событий[63].

К слову сказать, у Тихомирова были также причины личного характера, чтобы ненавидеть Судейкина. Во время своего покаяния в Женеве Дегаев, в частности, рисуя яркими красками «бесчеловечность и жестокость» Судейкина, рассказал ему, как об этом пишет Лурье, что «у Судейкина был выдохшийся шпион П. и Георгий Порфирьевич предложил Дегаеву его разоблачить перед народовольцами и убить. „Конечно, — замечал Судейкин, — жалко его. Да что станете делать? Ведь нужно же вам чем-нибудь аккредитовать себя, а из П. все равно никакой пользы нет“. Шпион П. — М. А. Помер — был женат на родной сестре Тихомирова». О чем Дегаев, естественно, прекрасно знал, доводя до него эту направленную информацию.

Попытаемся теперь проанализировать те мотивы, которыми руководствовался сам Дегаев, возводя потоки наглой лжи и беспардонной клеветы на Судейкина. Они до убожества просты и осязаемы, и не замечать их и не принимать во внимание могли только люди, смотрящие на мир не объемным, а зашоренным, узко партийным взглядом. Дегаев спасал свою драгоценную жизнь, а для этого все средства хороши. Чем ужаснее и отвратительнее казался нарисованный им портрет Судейкина, тем объяснимее и понятнее было его грехопадение, тем простительнее было его предательство и тем приемлемее было его раскаяние в содеянном и доходчивее желание любыми средствами заслужить прощение товарищей по партии.

Дегаев находился в числе первых, но далеко не последних агентов, завербованных в революционной среде, которые были склонны винить в своем грехопадении не самих себя, а прежде всего завербовавших их сотрудников полиции и жандармерии. Запоздалые угрызения совести по поводу выданных ими товарищей по партии накапливались в их подсознании и, не находя другого выхода, трансформировались в чувство ненависти к единственному, по их мнению, виновнику их морально-нравственных страданий. Мы склонны обозначить это психическое состояние условным наименованием «синдром раскаивающегося агента». Страшная опасность поджидала того жандармского офицера или чиновника полиции, который позволял себе расслабиться и терял чувство бдительности, убаюканный внешней податливостью и исполнительностью агента из этой среды и не подозревавший о буре эмоций, разыгрывавшейся в его смятенной душе. Нередки были случаи, когда «агенты с синдромом» не выдерживали длительного психологического стресса и вставали на путь его разрешения с помощью насилия[64].

…Итак, очевидно, что действиями Дегаева руководили чувство жестокой мести Судейкину и неуемное желание оправдаться в глазах товарищей по партии и вымолить у них любой ценой право на жизнь. По нашему мнению, требует обстоятельного ответа еще один весьма важный для оценки общей ситуации вопрос: почему Дегаев «выкинул белый флаг» и приехал сдаваться в Женеву? Ответ тоже напрашивается сам собой: к 1883 году в личной безопасности Дегаева как агента Судейкина выявились первые серьезные бреши. В их возникновении были повинны, по нашему мнению, как его оперативный руководитель, так и несогласованность в действиях различных полицейских инстанций.