Борис Григорьев - Повседневная жизнь российских жандармов

• Название: Повседневная жизнь российских жандармов
• Автор: Борис Григорьев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-235-02993-4

В сознании русских людей слово «жандарм» вызывает примерно такие же отрицательные ассоциации, как слова «палач», «каратель», «изверг»… Однако факты, приведенные авторами книги, почерпнутые из архивных источников и мемуаров, свидетельствуют о том, что в жандармско-полицейском корпусе, начиная со времен Александра I и кончая последним царем Николаем II, служило достаточно много честных, умных, идейно убежденных и верных России офицеров, которые были способны противостоять опасному внутреннему врагу, каким им представлялись, к примеру, «Народная воля» и боевые организации эсеров и эсдеков.

Данное повествование о царских жандармах, выполнявших функции политического сыска и охраны высочайших особ государства, обильно сдобрено живыми и примечательными деталями их повседневной службы, быта, нравов, взаимоотношений с вышестоящим начальством и августейшими персонами.

---

Заволновался А. С. Лавинский. Он стал выказывать верноподданническую ревность со своей стороны: отобрал у бдительного солдата Омского батальона записку и проинформировал Бенкендорфа о «предъявлении, сделанном в Иркутске рядовым Романом Медоксом». При докладе генерал-губернатору Медокс проявил фантазию и к своей записке приложил «заговорщицкое» и собственноручно сфабрикованное письмо декабриста Юшневского, в котором декабрист якобы посвящал Медокса в тайны заговора и некоторых условностей, которыми пользовались заговорщики для связи между собой. По донесению генерал-губернатора помощник Бенкендорфа А. Н. Мордвинов немедленно сделал доклад императору. Царь оставил на докладе взволнованную пометку: «Вот полное доказательство досель подозреваемого обстоятельства в Чите становится весьма важно, и нельзя терять времени. Завтра переговорим».

Медокс, осчастливленный предстоящей амнистией, направляет Бенкендорфу так называемый «большой донос», в котором детально излагает историю своего открытия. Доклад методично разбит на главы: «Начало моего знакомства с государственными преступниками», «Источник сношений с государственными преступниками», «Сношение через господина иркутского гражданского губернатора», «Сношение мимо господина губернатора», «Проезд жен государственных преступников», «Проезд слуг в Петровский Завод к женам преступников», «Проезд на поселение Дружинина», «Мое неожиданное открытие заговора Союза великого дела», «Невозможность знать всю переписку с преступниками», «Прекращение сношений через княжну Варвару Шаховскую», «Мое донесение о существовании Союза великого дела», «Мое объяснение жандармскому капитану Алексееву», «Мое доставление письма Юшневского господину шефу жандармов», «Мое свидание с Фаленбергом и Мухановым». И с точки зрения объема, и с точки зрения формы и содержания «большой донос» Романа Медокса несомненно можно считать не только перлом агентурного донесения, но и литературным шедевром эпохи Пушкина и великолепным образчиком политической провокации и фабрикации.

Истинная цель приезда Вохина с Медоксом на Петровский Завод была разоблачена декабристами, что явствует, к примеру, из записок И. Д. Якушкина, но зато Медоксу вполне удалось обвести Вохина вокруг пальца и «всучить» ему новые неоспоримые свидетельства «большого заговора». Безудержная фантазия и изобретательность Медокса внесли новый момент в драматичное описание загадочного Союза великого дела: он представил описание степеней членства в Союзе (их было семь!), системы проверки членов при переходе в следующую степень доверия и даже самого диплома на звание члена тайного общества. По объему этот документ можно было назвать вторым «большим доносом» Медокса, но только по объему. По другим же качествам он вполне превосходил описанный выше. Документ, прочитанный самим Николаем I, плавно подводил начальство к мысли о необходимости перевода Медокса из Сибири на просторы Центральной России. Там, именно там засели основные враги отечества!

Впрочем, Медокс не надеялся на сообразительность руководителей Третьего отделения и приложил к отчету «Наставление правительству», в котором агент со знанием дела поучал своих оперативных руководителей в тайнах конспирации и политического сыска: как не спугнуть заговорщиков, как усыпить их бдительность, как бы их следовало расселить по Иркутскому и Читинскому краям, как прекратить их общение С Центральной Россией, а главное, как ему лучше выехать из Сибири, где и кого посетить, как лучше переместить гражданского губернатора статского советника Цейдлера и т. д. и т. п. В конце «Наставления» Медокс советует отправить на Петровский Завод «хорошую повивальную бабку, к чему предлогом может служить какой-нибудь разговор о смерти жены Н. Муравьева, случившейся после несчастных родов», ибо, утверждает мастер провокации, иркутская повитуха, через которую якобы шел один из каналов связи заговорщиков, уже не сможет там появляться, и канал, таким образом, заглохнет сам собой. Ну и, конечно, «купца Шевелева не трогать на время, ибо, может быть, чрез него» Медоксу придется действовать.

План был отличный! И правительство, и царь на него клюнули.

Вохин, пообщавшись с Медоксом и ознакомившись с обстановкой в Иркутске, представил в Петербург докладную записку, в которой соглашался с указаниями агента и предлагал и далее развивать его провокацию. Примечательно, что ротмистр, хотя и робко, но высказал предостережение от безусловного доверия к доносам Медокса, указывая на возможность фабрикации и подлога с его стороны. Аналогичные сомнения высказал и генерал-губернатор Восточной Сибири А. С. Лавинский, разгадавший цель приезда Вохина в Иркутск и обидевшийся на то, что его не поставили в известность и стали действовать помимо него. Обиделся на военное и гражданское начальство и Медокс и в письмах в Петербург стал поучать министра внутренних дел, как лучше устроить управление Иркутской губернией.

В конце концов А. С. Лавинского отстранили от должности, а Медокса решили вызвать в Петербург. Его уволили со службы, выдали надлежащие документы и отпустили на родину с подъемным пособием в сумме 600 рублей, выданных по указанию Бенкендорфа из средств Третьего отделения под видом вспомоществования со стороны его родственников. Сбылась мечта рядового Омского батальона, настал час его торжества.

В октябре 1833 года Роман Михайлович, согласно договоренности с Бенкендорфом, выехал из Омска в Москву, о чем граф предупредил начальника Московского жандармского округа генерала С. И. Лесовского[48], введя его в курс всего дела. Медокс выехал из Сибири, получив от декабриста Юшневского опознавательный купон для вступления в контакт с членами Союза великого дела. А. X. Бенкендорф пересылал купон С. И. Лесовскому и объяснял значение помещенных на нем условностей: ключ — Е. Ф. Муравьева, Нестор — Юшневский, XIV — Медокс, спираль — Санкт-Петербург, рядом с ней непонятный знак — И. П. Шипов, в конце — знак четырех степеней членов тайного общества, присвоенный, надо полагать, нашему герою. Московскому жандармскому начальнику нужно было установить связь с агентом, вручить ему купон и, проинструктировав надлежащим образом, направить его на контакты с членами тайного общества. Интересно, что и Бенкендорф, инструктируя Лесовского и напоминая ему о похождениях Медокса в 1812 году, известного «за весьма изворотливого и плутоватого человека», допускает следующую фразу: «…буде означенный купон окажется не подложно Медоксом составленным…» — то есть особых иллюзий в отношении своего агента не питал.

5 ноября Медокс приехал в Москву и, как и полагалось бывшему рядовому Омского батальона, остановился в самой лучшей гостинице «Лейпциг» на Кузнецком Мосту, позвал к себе портного, заказал ему гардероб на 600 рублей и поехал к родственникам изумлять их своим блеском. Натешившись вдоволь своим новым положением и обнаружив, что карман его опустел, а кредиторы осаждают с просьбами оплатить счета, Медокс прибег к испытанному средству восполнить нехватку презренного металла за счет казны. Отчаянно блефуя, раздуваясь от фанфаронства и собственной значимости, он посетил генерал-губернатора Голицына и, ссылаясь на важное поручение правительства, отказ родных принять его в своих домах, «проездом в Санкт-Петербург» выманил у него 100 рублей и обещание умерить пыл кредиторов[49].

Видя, что московские власти ценят его слишком дешево, Медокс собрался в Петербург, и Лесовский поспешил приступить к выполнению секретного указания Бенкендорфа. Но авантюрист заявил Лесовскому, что вступать в контакт с тайным обществом не будет, не получив дополнительные наставления от петербургского начальства. Жандарм, однако, интерпретировал это заявление агента как желание пополнить в столице свои пустые карманы, о чем немедленно доложил в Петербург. Проницательному жандармскому генералу, в отличие от гоголевского городничего Сквозник-Дмухановского, понадобилась всего лишь одна беседа с Хлестаковым-Медоксом, чтобы разгадать его натуру. «Разговаривая с ним довольно долго, — сообщал он Бенкендорфу, — я не нашел в нем ни одного из тех качеств, кои нужны для тайных сношений, открытий или предприятий, и мне кажется, что все им рассказанное есть большей частию выдумка и ложь: мудрено, чтобы столь лукавые бездельники, каковы государственные преступники, содержимые в Петровском Заводе, были столь же плохи, что вверили важную для них тайну Медоксу, такому ничтожному человеку и по способностям ума, и по предшествовавшей жизни его». Не желая обидеть скудное по уму начальство, Лесовский приписал, что мог ошибиться в оценке Медокса, поскольку не знал всего того, что знало высшее начальство.

Покрутившись с неделю в Москве, Медокс выехал в Петербург. Там его в приемной Бенкендорфа случайно встретил Э. И. Стогов, наблюдавший как частное лицо за Медоксом в Иркутске в 1830 году и состоявший теперь на службе при шефе жандармов. Уже тогда Стогов составил себе не очень лестное мнение о рядовом солдате Медоксе, и вот эта темная личность появляется у самого Бенкендорфа! Предоставим слово Стогову.