Георгий Свиридов - Охотники за алмазами

• Название: Охотники за алмазами
• Автор: Георгий Свиридов
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1981

В книгу Георгия Свиридова, романы которого «Джэксон остается в России», «Дерзкий рейд», «Стоять до последнего» и др. пользуются широкой популярностью, — включены две повести «Охотники за алмазами» и «Открытие века».

В повести «Охотники за алмазами» рассказывается о мужестве геологов, открывших в Якутии алмазы. «Открытие века» — взволнованное и правдивое произведение о первооткрывателях нефти в Западной Сибири.

---

Главный геолог был в дальней командировке на Севере и потому не в курсе дел по разработке соляного месторождения. В столицу выехали Андропов и Бондарь.

Москва встретила гулом и сутолокой привокзальной площади. Ревели клаксоны машин, бранились извозчики, зазывно кричали лотошники, пирожечники и булочники, а по центру улицы, как корабли, двигались со звоном и шумом набитые людьми трамваи.

Михаил Бондарь даже чуть оробел: в такой людской сутолоке разве трудно затеряться человеку, он, как иголка в стогу сена, пропадет без возврата. Крепче сжал ручку увесистого фанерного чемодана, набитого образцами (о столичных жуликах наслышался всяких небылиц). Михаил старался ни на шаг не отставать от своего начальника.

— Не так шибко, Петр Яковлевич…

— А ты что, впервой в Москве?

— Был однажды, проездом, когда в Свердловск на учебу ехал.

— Ты теперь сибиряк, а сибиряки нигде не теряются. Тут как в тайге — смотри и примечай. Да еще кругом все написано, для грамотного человека специально. — Андропов сбавил шаги и признался: — Я и сам ее, матушку-столицу, плохо знаю. Действую как в «Недоросле», помнишь? Зачем знать географию, когда есть извозчики!..

Московские извозчики действительно прекрасно знали столицу и умели найти между двумя ближайшими адресами самый окольный дальний путь, ухитряясь по отрезку Садовой или какому-нибудь бульвару прокатить неопытного седока дважды, конечно, каждый раз по другой стороне, используя одностороннее движение. Андропов знал эту хитрость и потому сразу сказал молодцеватому возчику:

— Если быстрее доставишь, руль в придачу за лихость!

— Будь сделано, товарищ хороший, — и, хлестнув сытых холеных коней с подрезанными хвостами, извозчик лихо присвистнул: — Целковый на мостовой не валяется!

Михаил, как и любой иной новичок, глядел по сторонам на дома, пытался как-то запомнить или понять систему улиц, которые лежали странным и непознанным лабиринтом, но уже ставшими родными его сердцу, потому что этот шумный большой город и являлся главным центром большой страны, столицей его необъятной и щедрой родины. О чем он думал? Его захлестнула любовь и счастье. Нет для человека, в жилах которого течет славянская кровь, более возвышенной минуты, чем та, когда он вступает на землю Москвы, матери городов русских.

Так думал Михаил Бондарь и был счастлив. Он готовился к встрече со столицей еще в поезде, рано утром, чтобы не будить других пассажиров, заперся в туалете и, мылясь холодной водой, побрился перед заляпанным и треснутым наискось зеркалом, потом надел свой единственный костюм темно-серого цвета в полоску, купленный на свердловском базаре и сбереженный в долгие студенческие годы. И сейчас, расположившись на кожаном сиденье фаэтона, Михаил держал на коленях тяжелый чемодан с образцами, откровенно радовался Москве и думал еще о предстоящей встрече с академиком Иваном Михайловичем Губкиным, труды которого он читал еще на рабфаке, и где-то внутри тихо робел перед таким важным свиданием, словно он шел сдавать сложный экзамен.

6

Бондарю потом неоднократно приходилось видеться с академиком Губкиным, докладывать ему и слушать выступления, но та первая встреча оставила глубокую борозду в его памяти. Подробности, мелкие детали улетучились, словно их и не было — он не помнит, как они с Андроповым входили в кабинет академика, как он их встретил, пожал руки, усадил. Не помнит Михаил и на чем сидел — то ли кресло было, то ли стул какой-то. Только запомнились карты, их было много в комнате, да шкафы с книгами. Но не это главное, а совсем другое — то большое, человеческое отношение, та атмосфера доверия и дружелюбия, которая установилась с первых же минут встречи. Академик Губкин как-то сразу стал не высоким начальством, а близким старшим уважаемым человеком, внимательным и отзывчивым, и просто душевным Иваном Михайловичем, с которым будто бы всю жизнь до этого были знакомы. Академик жадно интересовался Сибирью. Он многое знал и даже порой сам объяснял Бондарю те или иные места, в которых, естественно, молодой горный инженер еще и не успел побывать. Лишь потом, много лет спустя, Михаил Нестерович смог по достоинству оценить и деликатность крупного ученого, который ненавязчиво, как бы мимоходом поправлял новичка, и его умение слушать, не перебивая и не возражая резко, не обрывая на полуслове, а еще — удивительное мастерство направлять беседу в нужное русло, тактично задавая такие вопросы, которые, казалось, только и ждали иркутяне.

— Сибирь — это еще далеко не опознанная и не раскрытая кладовая России. Помните, как писал Ломоносов: «По многим доказательствам заключаю, что и в северных земных недрах пространно и богато царствует натура». Богато царствует! Как точно и метко сказано, — Губкин остановился у карты, провел ладонью по простору от Урала до Владивостока. — И вам, товарищи, вам выпала честь находить, открывать эти несметные богатства.

Они ушли от Губкина окрыленными. Работа, которую они делали, признана хорошей. Образцы подтверждали качество и прогнозы залежей. Утвердили представленные планы работ. А еще с собой уносили важные бумаги на получение самых необходимых и дефицитных материалов, запасных частей, оборудования…

7

Сейчас в Усолье-Сибирском действует крупный солеваренный завод. Его построили еще до войны. Поселок вырос, стал городом. Появились новые улицы, расширились старые. На окраине поднялась крупная спичечно-фанерная фабрика. Перестроили и пристань на Ангаре, теперь там принимают и отгружают много грузов.

Приятно сознавать, что именно твоя работа, твое старание пробудили к промышленной жизни этот таежный поселок. Запасы каменной соли, разведанные и определенные Бондарем, крупные, промышленные, исчисляются миллионами тонн. Залегает соль чуть ли не на поверхности, добыча не очень сложная, недорогая. И сегодня почти вся Сибирь пользуется той солью. Даже здесь, в Якутии, жена как-то поставила на стол полупустую картонку рядом с солонкой, прижалась нежно к мужу:

— Смотри, Миша… наша молодость. Наши первые годы жизни, — пальцем провела по буквам, прочитала чуть слышно: — «Усолье-Сибирское»…

— Да, наша молодость.

Руфина шмыгнула носом, не удержалась, тихо заплакала. Давнее горе, никогда не излечимая рана памяти. Михаил обнял жену, пытался успокоить боль сердца:

— Не надо, мать. Больше десяти лет прошло…

— Она бы уже… уже в школу… Володька бы ей помогал…

— Не надо, мать… Война не такие метки в семьях оставила.

— Сами, сами виноваты… Только сами виноваты…

В тяжелом сорок втором умерла дочь. Умерла неожиданно, как говорили, сгорела на руках. Жили-то как? И сейчас геологи ютятся в вагончиках да временных, наспех сколоченных бараках. Разве там есть возможность жить нормально с малыми детьми? Не помогли лекарства, самые редкие по тому времени, не помогли ни компрессы, ни уколы. И кровь вводили. Живой огонек погас у матери на руках…

А он, Михаил, мотался по югу той самой Сибирской платформы. Какой там юг? Тайга да степи, сопки да распадки. На фронт не попал, хотя и мобилизовали. Писал рапорты, просился, настаивал. Но ему только разъяснили, что он и здесь воюет — промышленности металлургии нужны были те редкие добавления, без которых не получается высококачественная сталь, непробиваемая броня. И он их искал. Он должен был их найти во что бы то ни стало. И их, эти редкие компоненты, нужные для сталеварения, находили. Вернее, разведывали месторождения и тут же, своими силами, начинали разработку. Если была возможность, строили узкоколейку. Но чаще — на грузовиках по разбитым дорогам доставляли к главной сибирской железнодорожной магистрали. И в тех снарядах, что останавливали гитлеровские танки, пробивая хваленую на весь мир крупповскую сталь, была и его, Бондаря, частица труда. И в тех грозных красавцах, в знаменитых «тридцатьчетверках», в самоходках, мощных тяжелых танках «ИС», что вступали в Берлин, что пришли на помощь восставшей Праге, тоже были те редкие добавления, найденные Михаилом, которые и помогали одевать эти боевые машины в надежную броню.

А потом, после войны, геологам работы прибавилось. Восстанавливалось народное хозяйство. Строились новые индустриальные комплексы. Создавалась отечественная атомная промышленность — могучие раскрепощенные силы природы использовались впервые на практике в мирных целях. И для всего этого нужно было разведывать сырье, раскрывать потайные залежи подземных недр, оценивать их, определять запасы сырья.

Сибирь…

Степи Монголии…

Польша…

Украина…

В Кривом Роге, казалось Бондарю, он и остановился надолго. Жена радовалась — отдельная квартира да в самом центре. И работала она в больнице, неподалеку от дома. В квартире появилась хорошая полированная мебель. Сын Владимир, окончив десятилетку, пошел по стопам отца — поступил в геологический, только выбрал себе геофизику, науку тонкую и сложную.