Вадим Роговин - Мировая революция и мировая война

• Название: Мировая революция и мировая война
• Автор: Вадим Роговин
• Издательство: «Москва»
• Жанр: Политика
• Год: 1998
• ISBN: ISBN 5-85-272-028-3

Вадим Захарович Роговин (1937—1998) — советский социолог, философ, историк революционного движения, автор семитомной истории внутрипартийной борьбы в ВКП(б) и Коминтерне в 1922—1940 годах. В этом исследовании впервые в отечественной и мировой науке осмыслен и увязан в единую историческую концепцию развития (совершенно отличающуюся от той, которую нам навязывали в советское время, и той, которую навязывают сейчас) обширнейший фактический материал самого драматического периода нашей истории (с 1922 по 1941 г.).

В шестом томе анализируется состояние советского общества после «великой чистки» 1936—1938 годов. Описывается международное положение, которое складывалось в мире в преддверии мировой войны, и рассматриваются события, связанные с подготовкой и подписанием советско-германского пакта 1939 года. Специальный раздел посвящен роли Л. Троцкого в истории зарождения IV Интернационала, в предупреждении опасности фашизма. На основе недавно опубликованных архивных материалов и мемуарных свидетельств освещаются первые этапы подготовки убийства Троцкого.

---

По-видимому, даже такие искушённые сталинисты, как Димитров и Мануильский не сразу осознали суть новой политической стратегии Сталина, требовавшей от зарубежных компартий полного прекращения антифашистской пропаганды. Об этом свидетельствует их письмо Сталину от 27 августа, в котором говорилось, что «компартии, как подобает, реагируют на бешеную антисоветскую кампанию буржуазной и социал-демократической печати» [662]. В подтверждение этого Димитров послал Сталину, Молотову и Жданову справку о позиции, занятой компартиями капиталистических стран в связи с заключением пакта. Не получив ответа на этот документ, Димитров, видимо, осознал, что эти компартии ведут себя не так, «как подобает» с точки зрения Сталина. Поэтому он направил 5 сентября письмо Жданову, в котором сообщал о подготовке руководством Коминтерна документа, призванного определить политическую линию компартий в условиях начавшейся войны. «При намечении этой линии,— сокрушенно писал Димитров,— …мы встречаем исключительные трудности и для их преодоления, как и для принятия правильного решения мы нуждаемся больше, чем когда бы то ни было, в непосредственной помощи и совете тов. Сталина» [663].

Такая «помощь» была оказана Сталиным 7 сентября, когда состоялась его встреча с Димитровым в присутствии Молотова и Жданова. На этой встрече Сталин определил основные позиции, по которым необходим кардинальный пересмотр политической стратегии и тактики Коминтерна.

Во-первых, Сталин потребовал отказаться от деления капиталистических держав на агрессивные и неагрессивные, фашистские и демократические, которое, по его словам, «во время войны… потеряло прежний смысл» [664]. Руководствуясь этой установкой, Коминтерн снял лозунг о фашизме как главном источнике империалистической агрессии. Сам термин «фашизм» применительно к Германии исчез из документов Коминтерна, как и со страниц советской печати.

Во-вторых, Сталин навязал Коминтерну оценку войны как империалистической с обеих сторон, которая «ничего не даст рабочим, кроме страданий и лишений». Он заявил, что «война идёт между двумя группами капиталистических стран (бедные и богатые в отношении колоний, сырья и т. д.) за передел мира, за господство над миром» [665]. Такая оценка начисто игнорировала человеконенавистнические замыслы германского фашизма, его претензии на порабощение Европы и всего мира.

В соответствии с такой оценкой характера войны, подчинённой узко и неверно понятым государственным интересам СССР, компартиям всех воюющих стран была навязана ложная и ущербная пораженческая установка, согласно которой они должны решительно выступать против своих правительств. Следуя этой установке, западные компартии прекратили разоблачение гитлеризма и перенесли основное направление борьбы на свои правительства. Это вызвало запрет на деятельность компартий и преследование их активистов в буржуазно-демократических странах.

В беседе с Димитровым Сталин прибег к антикапиталистической риторике, подчёркивая желательность того, чтобы «руками Германии было бы расшатано положение богатейших стран Европы (в особенности Англии)». «Мы не прочь,— заявил он,— чтобы они (капиталистические государства.— В. Р.) подрались хорошенько и ослабили друг друга… Гитлер, сам того не понимая и не желая, расстраивает, подрывает капиталистическую систему… Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались» [666]. Несмотря на псевдомарксистское облачение этих фраз, за ними крылись чисто геополитические соображения. И уж во всяком случае ничто в них не напоминало ленинской формулы о превращении войны империалистической в революционную.

В-третьих, Сталин высказался за ликвидацию Польши, которую он назвал фашистским государством. Из этой установки следовало, что исчезновение Польши с географической карты соответствует интересам мирового пролетариата.

Сталинские указания были почти буквально повторены в директиве Секретариата ИККИ об отношении к войне, принятой 8 сентября. В ней начавшаяся война характеризовалась как война империалистическая, несправедливая, в которой одинаково повинна буржуазия всех воюющих государств. Из этого делался вывод, что международный пролетариат не должен поддерживать ни одну из воюющих сторон и в особенности не должен «ни в коем случае защищать фашистскую Польшу, отвергшую помощь Советского Союза». Компартиям Франции, Англии, США, Бельгии, «выступающим вразрез с этими установками», предписывалось «немедленно выправить свою политическую линию» [667].

Все эти установки грубо игнорировали то обстоятельство, что в отличие от первой мировой войны, за развязывание которой ответственность лежала на обоих империалистических военно-политических блоках, новая война была развязана Германией.

25 октября Сталин ещё раз встретился с Димитровым для обсуждения программной статьи последнего «Война и рабочий класс капиталистических стран». В ходе беседы Сталин предложил снять все содержавшиеся в статье революционные лозунги и ограничиться лозунгами типа: «Долой империалистическую войну!», «Прогнать правительства, которые за войну!» [668] Следование этим лозунгам ничем не могло помешать гитлеровской Германии, где компартия была по сути разрушена, но зато ставило в крайне тяжёлое положение компартии Англии и Франции, где коммунисты должны были противопоставлять свою пораженческую политику законным патриотическим и антифашистским устремлениям масс.

Среди важнейших преступлений Сталина на международной арене Эрнст Генри выделял, вслед за теорией «социал-фашизма», проложившей Гитлеру путь к власти, заключение пакта с Гитлером и приказ всем компартиям немедленно прекратить антифашистскую пропаганду. «Сталин в то время,— писал Э. Генри,— уже не ограничивался разобщением социал-демократов и коммунистов, теперь он начал дискредитировать и разоружать самих коммунистов на Западе! Ещё два-три года — и компартии Запада были бы разрушены… Укрепив свой тыл в Германии и во всей Западной Европе, со злорадством наблюдая, как антифашисты грызли друг другу глотки, Гитлер мог начать войну. И он её начал. Его фронт и тыл были усилены политикой „советского Макиавелли“. Вместо того, чтобы накануне решающей исторической схватки объединять и собирать, Сталин разъединял, дробил, отпугивал. Никогда, ни при каких обстоятельствах, никому в мире, Ленин не простил бы такой политики» [669].

На обеде с членами Политбюро и военачальниками, состоявшемся 7 ноября 1939 года, Сталин пошёл ещё дальше в своих оценках руководителей фашистских и демократических государств. Он с явной похвалой отозвался о гитлеровской клике, заявив, что, в отличие от буржуазных деятелей типа Чемберлена, в Германии у власти стоят «мелкобуржуазные националисты, способные на крутой поворот, они гибки, не связаны с капиталистическими традициями» [670].

Вследствие таких установок в документах Коминтерна с октября 1939 года стала подчёркиваться особая опасность и агрессивность не германского, а англо-французского империализма.

Окончательная перестановка знаков в оценке воюющих сторон была произведена самим Сталиным в статье «О лживом сообщении агентства Гавас». Статья по форме представляла ответ редактору «Правды», который обратился к Сталину с вопросом: «Как относится т. Сталин к сообщению агентства Гавас?» «Правда» поместила присланный Сталиным ответ, в котором опровергались основные тезисы данного сообщения. Полностью обойдя вопрос об агрессии Германии против Польши, Сталин обвинил Англию и Францию в том, что они отклонили поддержанные Советским Союзом «мирные предложения» Германии, выдвинутые «после начала военных действий». (Захватив Польшу, германское правительство лицемерно обратилось к правительствам Англии и Франции с предложением прекратить военные действия и объявить состояние мира.) Более того, Сталин объявил Англию и Францию агрессорами, утверждая, что «не Германия напала на Англию и Францию, а Франция и Англия напали на Германию, взяв на себя ответственность за нынешнюю войну» [671]. Так интерпретировалось Сталиным выполнение Англией и Францией своих гарантий по отношению к Польше.

Естественно, что столь резкий поворот в стратегии и тактике Коминтерна вызвал массовый отлив коммунистов из компартий капиталистических стран. О неизбежности этого процесса, неотделимого от ослабления политического и морального влияния Коминтерна, Троцкий писал ещё 2 сентября 1939 года. Он подчёркивал, что «Коминтерн, важнейшее орудие Кремля для воздействия на общественное мнение других стран, явился на самом деле первой жертвой германо-советского пакта. Судьба Польши ещё не решена. Но Коминтерн уже труп. Его покидают с одного конца патриоты, с другого — интернационалисты» [672].

Многие деятели зарубежных коммунистических партий, отдававшие себе отчёт в чудовищных ошибках и преступлениях Сталина, тем не менее до 1939 года не порывали с Коминтерном, потому что видели в нём и в Советском Союзе оплот борьбы с гитлеризмом. Вдова члена ЦК КПГ Гейнца Неймана, погибшего в сталинском застенке, М. Бубер-Нейман в своих воспоминаниях писала: «Нейман считал, что должен подчиниться линии Коминтерна, иначе он стал бы врагом Советского Союза, единственной антифашистской силы в мире… Это была та же мысль, которая удерживала Вилли Мюнценберга после его разрыва с Коминтерном от открытого выступления против Советского Союза или Сталина до тех пор, пока заключение пакта Сталин — Гитлер окончательно не избавило его от такого рода иллюзий» [673].