Уильям Нэйпир - Собирается буря

• Название: Собирается буря
• Автор: Уильям Нэйпир
• Издательство: АСТ, АСТ Москва
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-057571-8, 978-5-403-00538-8

Аттила.

Великий полководец — и безжалостный завоеватель, которого христиане именовали «бичом Божьим» и Антихристом.

Человек, объединивший дикие племена кочевников-гуннов в могущественную армию, не знавшую себе равных.

В юности Аттила по ложному навету был изгнан из родного племени, долгие годы странствовал в далеких краях, а тем временем его народ становился все слабее.

Но теперь Аттила возвращается, чтобы мечом вернуть себе то, что принадлежит ему по праву, и повести своих воинов на Запад, в богатые земли Римской империи…

Читайте вторую книгу увлекательной исторической эпопеи Уильяма Нэйпира!

---

На берегах рек гунны останавливались, чтобы напоить лошадей среди широколистных тополей. Здесь было очень ясно и тихо, повсюду пели птицы. Казалось, будто это личный заповедник для охоты какого-то великого властителя. Иногда мелькали лесные люди, которые уже давно прятались за деревьями. Это была толпа дьявольских всадников, вооруженных до зубов, со взглядом, столь же беспокойным, как у голодных волков. Они некоторое время следили за воинами, широко открыв большие мрачные глаза и укрывшись под накидками из перьев птиц, а потом незаметно ускользнули прочь, сев в рыбачьи остроконечные лодки и исчезнув на севере, в безопасных дремучих и бескрайних лесах.

Появились бледно-зеленые стрелки дикого лука, из-под копыт лошадей поднимался запах тимьяна. Ручей талого снега, весь в листьях и бесшумный, был столь слаб, что едва пробивался сквозь зеленую траву, мир столь ярок и юн, будто новый, сотворенный невидимыми руками Творца ночью. Казалось невозможным подобрать слова для выражения той радости от прихода весны после суровой зимней стужи, какую чувствовали все кочевники и странники. Не по ним была безопасность каменных домов, бани или обогреваемые полы. Хватало и смердящих костров, попон да пронизывающего холода.

Их души парили, словно ястребы, взрываясь от любви к этой земле.

Воинов удивила черная медведица, которая однажды вылезла из леса. После того как ее закололи, перевернули в траве и помолились о прощении духу Маленькой Сестры, обнаружили, что у нее было молоко. Мать спрятала детенышей подо мхом, зная о своей предстоящей смерти в тот день. Но воины стати искать, нашли медвежат и убили их: мех казался так хорош в подарок для девушек. Одного малыша оставили в живых — медвежонка с мокрым носом и с большими глазами, с огромными мягкими лапами. С тех пор он не отставал от людей. Кочевники завернули мясо двух других детенышей и матери и продолжили путь.

Маленькая Птичка понес медвежонка с собой, когда тот стал уставать. Заснув, зверь сильно помочился на шамана в качестве благодарности.

— Расскажи мне о Риме, — сказал Рваное Нёбо, улегшись на спину возле костра после того, как слишком плотно набил свой желудок мясом. Затем вождь рыгнул и потер округлившийся живот.

Аттила сел, скрестив ноги, и посмотрел в огонь. Он заговорил медленно и тихо:

— Царь царей из Палестины
Двум империям основы заложил.
Но правителю Востока
Уничтожить их жестоко хватит сил.

Несмотря на боль в животе, Рваное Нёбо сел или, по крайней мере, приподнялся на локте.

— Объясни.

— Это пророчество, римское пророчество. В первых строках речь идет о том несдержанном еврее, которого называют Христом, царем царей. Он заговорил о Рае и Аде. В Римской империи Его считают Богом.

— А тот человек был великим воином?

— Христос проповедует мир. Проповедовал… Сейчас Он мертв, хотя люди верят, что жив.

— На небесах?

— На небесах. Палестина… Это такая заброшенная страна, находящаяся далеко на юге. Племя, живущее там, называется евреями. Теперь этого мертвого бога-царя почитают по всей Римской империи.

— Хотя они и не евреи?

— Нет.

Рваное Нёбо выглядел все более и более обескураженным.

— Но ведь в Риме — римляне?.. Они не прислушиваются к проповедям Христа? Они же великие воины?

— Римляне неплохо владеют оружием.

Вождь кутригуров покачал головой:

— Мое сердце скорбит о них. Очи римлян затуманены.

Аттила продолжал:

— Этот Христос учил, что нам следует прощать своих врагов.

Рваное Нёбо откинул назад голову и засмеялся:

— Все же знают: самое большое удовольствие в жизни — убить врагов, изнасиловать их женщин и украсть золото! — И он потянулся к кувшину.

— Римляне сами казнили Христа.

Рваное Нёбо отхлебнул из кувшина и вытер губы.

— Теперь я начинаю чувствовать боль в своем сердце. И это — не из-за кумыса.

— Они казнили Христа четыре столетия назад, а потом поняли, что убили Бога.

Чанат произнес:

— Ни один человек не является Богом.

— Был один мудрый грек, — донесся голос Ореста из круга, — который сказал: если бы лошади рисовали бога, то изобразили его в виде лошади.

Все захихикали.

— Эти греки, — сказал Рваное Нёбо, — не самые большие дураки, о которых я когда-либо слышал.

— Сейчас Рим покорил их себе.

Вождь кутригуров подумал:

— А другой стих? «Но правителю Востока…»

Глаза Аттилы заблестели. Каган ничего не ответил.

Гьюху произнес:

— Вероятно, он низвергнет даже Рай и Ад, великий вождь!

Аттила не взглянул на воина. Гьюху замолчал.

— Рим и Китай, — заговорил Рваное Нёбо, и улыбка стала медленно расползаться по его лицу. — Вот это и есть две империи.

Вождь снова поднял кувшин с кумысом и сделал большой, долгий глоток.

Широкая река, которую отряды перешли вброд при серебристом свете, протекала в скалистом узком ущелье, покрытом ярким ковром трав. Внизу оказался еще один залитый светом склон, откуда сыпался с грохотом щебень. На каменистой равнине с малахитом и аспидным сланцем витали ароматы розмарина, лаванды и дикого лука, поднимавшиеся из-под копыт лошадей и перебивавшие запах кожи. Наступало жаркое лето. Уже много месяцев воины ехали снова на запад, и солнце нещадно палило, обжигая предплечья, когда отряды повернули и двинулись на юг среди многообразия примул и первоцветов, анемонов, мускусных орхидей, васильков, желтых ракитников, белого клевера, пастушьих сумок и пурпурных прострелов, где вились насекомые и с жужжанием опускались на открытые цветочные головки.

В долине, там, где заканчивалась река, были серебристые тополя и повсюду виднелись скалы розового цвета. Они рассыпались из-за толстого слоя льда и ветра, и коричневая земля обваливалась с берегов в могучую реку. Лошади тянули в сторону, тележки громыхали по усыпанной галькой отмели и снова катились по невысоким склонам на равнине. Повсюду виднелись величественные курганы, гробницы древних бородатых и голубоглазых скифов — безмолвные гиганты, тихо спящие в высокой траве.

Безудержная радость в сердце Аттилы была безграничной. Верховный вождь едва держался в седле. Он по-прежнему сжимал кулаки, высматривая вдалеке лагерь своего народа. Орест заметил это и стал поддразнивать хозяина. Только верный грек мог так делать. Он даже осмеливался упоминать имя правительницы Чеки. Но радость воинов была действительно безграничной, а будущее — безоблачным и безбрежным. Они добились своего! В подвиг казалось невозможным поверить — в этот широкомасштабный план объединения. Воины ехали по степям в начале зимы, продвигаясь на восток через Железную реку. Они проскакали тысячи миль в глубь Скифии, оказавшись в непосредственной близости от самой Великой Стены, и смогли объединить гуннов, черных и кутригурских, а потом слились с другим могучим народом — орончами. С особой жесткостью вырезали целую вооруженную колонну китайцев в качестве предупредительной меры и ради хорошей практики, и тогда армия Аттилы по пути домой пополнилась еще несколькими тысячами кочевников и отдаленных кровных родственников. Сейчас перед этим столь великим и сильным войском лежала еще одна страна, которую предстояло завоевать, а затем — последний трофей. Никто не мог противостоять бойцам Аттилы.

Даже в те дни, когда гунны уже приближались к дому, к ним присоединялись все новые племена. Кое-кто приходил ранее, год назад, услышав об обнаружении меча Саваша, а затем, разочаровавшись, они покинули армию, когда Аттила направился на восток. Эти люди вернулись, смеясь от удивления — податные цари и второсортные вожди, командиры маленьких разрозненных отрядов белых гуннов с побережья Каспийского моря под руководством своего властителя Чаратона. Куридач, великий кривоногий вождь гефалитских гуннов с Аральского моря, тоже признал себя побежденным.

Чаратон стал спешиваться, когда явился перед Аттилой, признавая его превосходство, но тот велел остановиться. И Чаратон, по-прежнему сидя на лошади, говорил, что к нему — даже к нему! — приходило посольство из Византин. Никто из гостей не осмеливался поднять глаза, боясь быть ослепленным сияющим великолепием. Византийские послы предложили создать союз и давали взятку, но Чаратон отказался.

— Хотя, — печально добавил он, — это мне многого стоило.

Аттила велел не роптать.

— Мы вскоре будем у врат Константинополя, — сказал каган, и его глаза заблестели. — Тогда Константинополь и все богатство станет твоим.

Погладив бороду, он произнес:

— Уже скоро.

Забрезжил рассвет последнего дня путешествия, которое длилось двести суток. К ночи воины окажутся в своих палатках и рядом с женами.