Вадим Роговин - 1937

• Название: 1937
• Автор: Вадим Роговин
• Издательство: Б. и.
• Жанр: Политика
• Год: 1996
• ISBN: ISBN 5-85-272-022-4

Вадим Захарович Роговин (1937—1998) — советский социолог, философ, историк революционного движения, автор семитомной истории внутрипартийной борьбы в ВКП(б) и Коминтерне в 1922—1940 годах. В этом исследовании впервые в отечественной и мировой науке осмыслен и увязан в единую историческую концепцию развития (совершенно отличающуюся от той, которую нам навязывали в советское время, и той, которую навязывают сейчас) обширнейший фактический материал самого драматического периода нашей истории (с 1922 по 1941 г.).

Название четвертого тома говорит само за себя — это самый страшный год в истории России. На основе многих исторических материалов, в том числе архивных документов, автор во многом по-новому раскрывает механизм великой чистки, массовых репрессий, ежовщины.

---

Мехлис пояснил участникам пленума, как должна вести себя печать в развёртывающейся кампании по «выкорчёвыванию». Сообщив, что в нескольких номерах одной областной газеты было названо 56, а в другой — 68 «новых фамилий разоблачённых троцкистов», он заявил, что такое «сплошное помещение в газетах материалов о троцкистах создаёт ложное впечатление об удельном весе троцкистов в стране».

В речи Мехлиса указывалось, что при «разоблачении троцкистов» не следует приводить высказывания, за которые они были репрессированы. Он с возмущением говорил о том, что при обличении одного «троцкиста» «всё, что он говорил о Троцком, вываливается в газету. А написано следующее, что Троцкий — заслуженный политический деятель, который много делал не только для СССР, но и для рабочих и крестьян всего мира. Троцкий имеет даже больше трудов, чем Ленин». Другим недопустимым фактом Мехлис назвал случай, когда «в ростовском институте Шаповалов высказывался о том, что в партии нужна свобода группировок, а весь коллектив не разоблачил Шаповалова».

Наконец, Мехлис заявил, что «троцкисты пользуются такими приёмами, которые позволяют нашим редакторам или простачкам газетным и партийным говорить об описках или опечатках». В качестве примеров он привёл многочисленные факты из практики районных, заводских и совхозных газет, когда неудачный монтаж газетных материалов мог вызвать у читателей нежелательные ассоциации: в одной газете под заголовком «Злейшие враги народа» был помещён портрет Сталина; в другой — под подборкой «Расстрелять всю банду наёмных убийц» красовалась фотография Ежова. Мехлис заявил, что за подобные проявления «идеологического вредительства» следует беспощадно карать работников печати [699].

Обсуждение последнего вопроса повестки дня завершилось заключительной речью Сталина, после чего было объявлено о закрытии пленума.

XXXIV Сталин даёт директивы

Сталин длительное время дорабатывал текст своих выступлений на пленуме, подготавливая их для публикации. Его доклад был опубликован только 29 марта, а заключительное слово — 1 апреля 1937 года.

Предпосланное этой публикации заглавие «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников» отличалось от наименования доклада Сталина в повестке дня пленума своим зловещим характером. Слово «ликвидация» недвусмысленно указывало на участь всех тех, кто будет отнесён к «двурушникам».

Столь же недвусмысленно раскрывались Сталиным и масштабы предполагаемой «ликвидации». Эти масштабы вступали в явное противоречие с фальсифицированной статистикой, которую Сталин использовал на протяжении ряда лет для того, чтобы создать впечатление о малочисленности «троцкистов». На XV съезде ВКП(б) (декабрь 1927 года) он привёл цифры, согласно которым «за партию» в предсъездовской дискуссии голосовало 724 тыс., а за оппозицию — «4 тыс. с лишним» [700]. Некоторые уточнения в эти данные были внесены им на ноябрьском пленуме ЦК 1928 года. Заявив, что против платформы ЦК в прошлогодней дискуссии голосовало менее четырёх тысяч человек и выслушав реплику из зала: «десять тысяч», Сталин не только согласился с этой поправкой, но и добавил: «Я думаю, что если десять тысяч голосовало против, то дважды десять тысяч сочувствующих троцкизму членов партии не голосовало вовсе, так как не пришли на собрания. Это те самые троцкистские элементы, которые не вышли из партии и которые, надо полагать, не освободились ещё от троцкистской идеологии» [701].

На февральско-мартовском пленуме Сталин вернулся к цифре 1927 года — 4 тыс. человек, голосовавших за «троцкистов» в ходе последней в истории партии дискуссии. Прибавив к этой цифре 2600 человек, воздержавшихся от голосования («полагая, что они тоже сочувствовали троцкистам»), и 5 процентов от числа не участвовавших в голосовании (количество таковых составляло тогда 15 процентов от общего числа членов партии), он вывел условную цифру — «12 тысяч членов партии, сочувствовавших так или иначе троцкизму». «Вот вам вся сила господ троцкистов,— прокомментировал эту цифру Сталин.— Добавьте к этому то обстоятельство, что многие из этого числа разочаровались в троцкизме и отошли от него, и вы получите представление о ничтожности троцкистских сил» [702].

Названная Сталиным цифра разительно противоречила цифрам, приведённым в других выступлениях участников пленума. Так, Каганович сообщил, что только в аппарате железных дорог в 1934 году было выявлено 136, в 1935 году — 807, а в 1936 году — 3800 троцкистов, из которых значительная часть арестована [703].

Отчитываясь о расправах с оппозиционерами в армии, Гамарник сообщил, что во время проверки партдокументов (1935—1936 годы) было исключено 233, при обмене партдокументов (1936 год) — 75, а после обмена, т. е. за сентябрь 1936 — февраль 1937 года — 244 троцкиста и зиновьевца [704].

Ещё более внушительными были цифры, приведённые секретарями республиканских и областных парторганизаций. Постышев рапортовал, что только по пяти областям Украины при обмене партдокументов было исключено 312, а после обмена — 1342 троцкиста. Всего же по Украине за 1933—1937 годы исключили из партии 11 тысяч «всяких врагов», из них 7 с лишним тысяч только троцкистов, причём «очень многих из них посадили» [705].

По словам Берии, в Грузии только за 1936 год было арестовано 1050 троцкистов и зиновьевцев [706].

Хрущёв докладывал, что в Москве и Московской области при проверке партийных документов было исключено 1200, при обмене партдокументов — 304, а после обмена — 942 троцкиста и зиновьевца [707].

Рассказывая об «очистительной» работе, которая была проведена под его руководством в Азово-Черноморском крае, Андреев сообщил, что здесь при обмене партдокументов исключили «всего лишь 45 троцкистов», а после обмена — исключили и арестовали 500 троцкистов [708].

Назвав примерное число вычищенных по всей стране за 1933—1934 годы (609 тыс. чел.), Яковлев добавлял: «Что касается троцкистов, то получилось так, что проскочив и чистку и проверку, после обмена они попались. После обмена уже исключено 6600 человек, столько, сколько при проверке партдокументов, и вдвое больше, чем при обмене» [709].

Да и сам Сталин, подводя итоги работы пленума, заявлял, что «вредительская и диверсионно-шпионская работа агентов иностранных государств, в числе которых довольно активную роль играли троцкисты, задела в той или иной степени все или почти все наши организации, как хозяйственные, так и административные и партийные» [710].

Для объяснения причин появления такого обилия врагов Сталин в очередной раз сослался на свою «теорию» обострения классовой борьбы по мере успехов социализма, заострив свои прежние положения по этому вопросу. «Чем больше будем продвигаться вперёд, чем больше будем иметь успехов,— заявил он,— тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее будут они идти на самые острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить советскому государству, тем больше они будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы, как последние средства обречённых [711]» [712].

Предостерегая против суждений о том, что троцкисты не представляют больше опасности, поскольку подавляющее большинство их находится в тюрьмах и лагерях, Сталин резко осудил мысль о том, что «троцкисты» «добирают будто бы свои последние кадры». В этой связи он неожиданно перенёс свои «обличения» за пределы СССР, назвав «троцкистскими резервами» целый ряд зарубежных групп и организаций. Не скупясь на злобные выражения, он отнес к этим группам «троцкистский контрреволюционный IV Интернационал, состоящий на две трети из шпионов и диверсантов», «группу пройдохи Шефло в Норвегии, приютившую у себя обер-шпиона Троцкого», «другую группу такого же пройдохи… Суварина во Франции», «господ из Германии, всяких там Рут Фишер, Масловых, Урбансов, продавших душу и тело фашистам» и «известную орду писателей из Америки во главе с известным жуликом Истменом, всех этих разбойников пера, которые тем и живут, что клевещут на рабочий класс СССР [713]» [714].

В докладе прямо указывалось, что «троцкистов» следует рассматривать не как идейных, политических противников, а как уголовных преступников самого низкого пошиба. Сталин несколько раз упрекнул «наших партийных товарищей» в том, что они не заметили: «троцкизм перестал быть политическим течением в рабочем классе, каким он был 7—8 лет тому назад, троцкизм превратился в оголтелую и беспринципную банду вредителей, диверсантов, шпионов и убийц, действующих по заданиям разведывательных органов иностранных государств». Поэтому «в борьбе с современным троцкизмом нужны теперь не старые методы, не методы дискуссий, а новые методы, методы выкорчёвывания и разгрома» [715]. Такая установка избавляла советских и зарубежных коммунистов от идейной борьбы с «троцкистами», требующей хоть какого-то, даже фальсифицированного, изложения их политических взглядов.