Анна Годберзен - Блеск

• Название: Блеск
• Автор: Анна Годберзен
• Жанр: Исторические любовные романы

Новые начинания. Поразительные откровения. Неожиданные концовки.

 Весна сменяется летом, Элизабет наслаждается ролью молодой жены, а её сестра Диана ищет приключений за границей. Но когда приоткрывается завеса тайны смерти их отца, девушки Холланд начинают задумываться, какова цена роскошной жизни.

 Каролина Брод, новая любимица высшего света, поджигает спичку прошлого, не задумываясь, что пламя может сжечь её будущее.

Пенелопа Шунмейкер наконец стала подлинной аристократкой Манхэттена, но когда в городе появляется настоящий принц, Пенелопа жаждет получить титул, к которому прилагается корона.

Её муж, Генри, храбро отправился на войну, но понял, что власть его отца простирается далеко за пределы Нью-Йорка, и битву за любовь можно проиграть.

 В полной захватывающих перипетий завершающей книге серии самые блистательные светские львы и львицы стремятся за мечтой, придерживаются обещаний и искушают судьбу. А пока общество наблюдает за тем, что происходит в старых семьях и домах новоиспеченных богачей, у нас остается лишь один вопрос: закатятся ли эти звезды или воссияют ещё ярче?

Перевод осуществлен на сайте http://lady.webnice.ru

Куратор: LuSt            

Над переводом работала: LuSt            

Беты: Королева, Bad Girl 

---

— Вы невероятно добры.

Каролина расслабила спину. Она поняла, что с каждым днем нравится Лиланду все больше и больше. Для пущего впечатления она слегка покраснела.

— Ну, — смущенно прошептала она, — все мы делаем, что можем.

Они зашагали быстрее, оставив отель позади. Лиланд приподнял тонкую черную накидку Каролины, чтобы защитить спутницу от любопытных глаз, пока они пробирались через толпу у входа.

— Да, вы поступаете так, потому что вы милы и добры! Но какие же зануды! Какие же все остальные зануды! — воскликнул Лиланд, запрыгивая следом за Каролиной в поджидающий его фаэтон и давая кучеру знак трогаться. Оборки персикового платья Каролины обтекали её стройные бедра и струились на пол, накрывая брючины Лиланда. Каролина была ошеломлена тем, как он говорит о знаменитых Шунмейкерах и их друзьях, но в следующий миг поняла, что Лиланд совершенно прав: все эти люди, несмотря на их громкие имена, изысканные наряды и дорогие украшения, только что провели абсурдно скучный вечер в одном из самых лучших залов города.

— О боже, простите меня! — Она расхохоталась. Фаэтон двигался по Пятой авеню, и сквозь открытые окна виднелись фонари, освещающие тротуары и особняки, казавшиеся усталыми от событий долгого сезона. — Как мне удалось настоять, чтобы вы посетили столь скучное собрание?

— Не знаю, — усмехнулся Лиланд. — Должно быть, я что-то натворил или вы все ещё злитесь на меня за то, что из Франции я не черкнул вам ни строчки…

— Нет! Нет, я вовсе не хотела вам мстить. Но, боже мой, раз уж я вас до смерти утомила, то возможно вы меня разлюбите… — Последнее слово эхом отдалось в её ушах, и Каролина почувствовала, что её лицо и шея приобретают тот оттенок красного, который доселе она считала невозможным. Вот она во всей красе, её привычка говорить, не подумав, от которой Каролина считала, что избавилась. — То есть, возможно, я перестану вам нравиться…

— Любовь? — Искренние голубые глаза Лиланда широко распахнулись, и он выпрямился.

— О, я не… — заикнулась Каролина.

— Вы меня любите?

Каролина поняла, что улыбается невольной неуклюжей улыбкой, и понадеялась, что в тусклом свете её кавалер не станет слишком пристально вглядываться в её лицо. Они сидели рядом в фаэтоне, и хотя их лица находились в тени, дыхание заметно участилось.

— Да, — сорвалось с её губ, и Каролина подивилась собственной неизвестно откуда взявшей смелости.

— Знаете, — начал Лиланд, беря её за руку, — я весь день твердил себе: «Я люблю её», «Я люблю её», но не думал, что мои чувства взаимны.

— Не думали? Да как вы могли… — Каролина не смогла договорить из-за подступавшего к горлу недоверчивого смеха.

— Я не слишком хорошо умею флиртовать, и никогда не уделял дамам столько внимания, сколько они хотели. Но также я никогда не встречал девушку, похожую на вас. Вы такая же прелестная, как и все они, но в вас есть нечто необычное. Вы живее любой из них. Вы настоящая. Не такая жеманная и изнеженная. О, я даже не знаю, в чем дело. — Лиланд покачал головой, словно расстроенный своей неспособностью выразить все, что думает. Он посмотрел на их сомкнутые руки, лежащие на её коленях, и произнес: — О Каролина, как же я вас люблю.

Фаэтон покачнулся, столкнув пассажиров друг с другом, и покатился дальше в темноту. Душная тенистая ночь была словно осязаемой сквозь открытые окна, но ни одного из влюбленных не интересовало ничего за пределами экипажа. Ресницы Каролины коснулись ещё красных щек, и девушка позволила сладости слов Лиланда обволочь её язык и уголки рта.

— Правда? — прошептала она.

— Вы мне не верите?

— Это просто невероятно.

— Я люблю вас. — Лиланд приподнял её руки и принялся целовать каждый пальчик. — Но я сказал об этом уже трижды, а вы пока ни разу! Скажите же.

— Да. — Она не стала открывать глаза, потому что сердце было готово выскочить из груди. Хорошо, что она сидела, потому что чувства в её душе так бушевали, что Каролина боялась, равновесие бы её подвело. — Я люблю вас.

Лиланд склонил голову и обнял Каролину одной рукой за талию. Зарылся носом в её волосы и нежно прижался губами к шее. От этих ласковых прикосновений Каролина так затрепетала, что её глаза закатились, а пухлые губки приоткрылись, и она почувствовала, что должна сидеть неподвижно, иначе с её губ сорвется крик.

— О Каролина, — вздохнул он, указательным пальцем приподнимая её подбородок и приникая к её губам.

Они долго ехали по Пятой авеню и парку, и все ближе прижимались друг к другу, лишь иногда прерываясь, чтобы повторить эти чудесные слова. За окном экипажа не спадала жара, а высоко над головой небо было усеяно звездами. Каролина не знала, что поцелуи могут быть такими, что они могут длиться так долго. За эту поездку её знания о поцелуях углубились, и теперь она понимала, почему это занятие считается столь скандальным, и все об этом так много шепчутся. Мисс Брод не возражала бы, если бы они никогда не прекращали целоваться, но спустя некоторое время влюбленные все же оторвались друг от друга, а кучер Лиланда все ещё вез их по маленьким мостикам и лесным тропинкам Центрального парка.

Казалось, день начался очень давно. Каролина вспомнила, что проснулась рано, чтобы выбрать платье и подогнать его по фигуре, а затем её накрасили и сделали прическу, сейчас в художественном беспорядке рассыпавшуюся по плечам. В «Уолдорфе» она танцевала и общалась с людьми, считавшимися столпами общества. Затем была встреча с Клэр и паника, сопровождавшая последующее объяснение, а также легкая грусть при мысли о том, что её сестре пришлось покинуть дом, в котором они жили с детства, никому об этом не сказав, потому что семьи у неё нет. Внезапно Каролина почувствовала себя обессиленной. Её охватила та самая приятная усталость, какой Каролина не испытывала — или ей не позволяли испытывать — с самого детства. Ей не хотелось вновь бороться с утомлением, и поэтому Каролина уронила голову на плечо Лиланда и считанные секунды уснула, но в блаженном состоянии, предшествующем сну, успела заметить, что Лиланд взял с сидения рядом с ней тонкий полотняный платок и накинул ткань на её обнаженные плечи.

Глава 18

Миссис Генри Шунмейкер, чей муж недавно возвратился с военной службы за рубежом, довольно ярко вернулась в светское общество, и хотя её сторонники утверждают, что своим скандальным танцем с принцем Баварии она всего лишь вдохнула в мертвый сезон жизнь, действия принца говорят об обратном. Ходят слухи, что принц оплатил ежедневную доставку букета экзотических цветов по адресу бывшей мисс Хейз, в особняк Шунмейкеров на Пятой авеню. Кстати, сегодня вечером по тому же адресу состоится торжественный ужин в честь возвращения юного Генри…

Из колонки светских новостей «Нью-Йорк Империал», понедельник, 16 июля 1900 года

В понедельник после обеда Пенелопа вошла в просторную гостиную на втором этаже и, усевшись рядом со свекровью, постаралась вести себя как обычно. Ей было сложно совладать с собой, поскольку «Империал» лежала на медной подставке для газет, стоявшей между мраморными статуями Орфея и Эвридики. Хотя никто ни слова не сказал, Пенелопа догадалась, что кое-кто в особняке уже знает правду о пионах. Она попросила принести ей чаю с лимоном и постаралась по возможности небрежно просмотреть не имеющие к ней отношения колонки газеты. На Пенелопе были светло-вишневая приталенная блузка, крой которой искусно скрывал по-летнему легкий вес ткани, и длинная шиферно-серая юбка, украшенная тремя рядами рюшей вокруг щиколоток, словно башня поднимавшаяся от ног к невероятно тонкой талии. Сегодня снова был «день» Изабеллы, и поэтому Пенелопа принарядилась, предвосхищая послеобеденные визиты посетителей, уже прочитавших скандальную заметку о ней и принце.

Ярко-розовый сноп цветущих пионов прибыл в обычное время, чтобы заменить в её спальне вчерашний, но сегодня Пенелопа отчего-то меньше гордилась им, чем ещё вчера утром. Обладая экзотической внешностью и стройной фигурой, Пенелопа никогда не стеснялась привлекать к себе внимание. Но также ей не хотелось — и неважно, насколько глупо и грубо вел себя Генри — расставаться с именем молодой миссис Шунмейкер, титулом, вознесшим её на вершину положения в обществе и на некоторое время утихомирившим обвинения в том, что она всего лишь дочь нувориша. Конечно, Шунмейкеры желали развода в семье не больше Хейзов, которые в свою очередь не хотели его ни в коем случае. Но Пенелопе стоило опасаться, что если в светских новостях все чаще начнут мелькать заметки о ней и принце Баварии, то стрелки симпатий общества в паре Генри и Пенелопы скоро перестанут склоняться в сторону молодой жены.

— Не волнуйся, — прохладно сказала Изабелла, когда рядом не осталось никого значимого. Свекровь возвышалась над облаком травянисто-зеленых юбок из органзы, а её светлые кудри были зачесаны назад в тщательно продуманном живописном беспорядке. — Разве я не говорила тебе, что веселье — удел замужних женщин? Они скоро обо всем забудут, а ты в следующий раз веди себя осторожнее. Лучше не оставлять улик в газетах.