Тургрим Эгген - Hermanas

• Название: Hermanas
• Автор: Тургрим Эгген
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-367-00752-7

«Hermanas» («Сестры») — это роман о любви и политике, о больших надеждах и трагических испытаниях.

Рауль — дитя революции. Его отец отдал жизнь за Кубу. И теперь, двадцать лет спустя, Рауль хочет стать поэтом. Расцвести его таланту помогают сестры-близнецы Хуана и Миранда. Именно они определят судьбу Рауля на долгие годы.

История жизни молодого поэта вплетается в исполненный трагизма рассказ о Кубинской революции. Автор рисует резкий и безжалостный портрет послереволюционной Кубы — приходящей в упадок физически и морально и по-прежнему мечтающей построить утопию.

Увлекательный и чувственный роман от автора знаменитого «Декоратора».

---

— Я хочу, чтобы ты понял, — сказала майор Кантильо перед тем, как меня увели, — что я не буду протоколировать твое замечание. Я не воспринимаю его как личное оскорбление, и мы не мелочны и не мстительны, хочешь верь, хочешь нет. Предложение остается в силе, и когда ты будешь готов дать согласие, просто сообщи через подполковника Очоа. С сегодняшнего дня тебя будут кормить лучше. Об этом я позаботилась.

Она не обманула. Я стал получать больше еды. Наверное, псевдодиссидент Оливеро испытал облегчение, потому что он довольно долго получал пайку такого же размера, как и я. Но это не имело большого значения, так как вскоре его перевели из моей камеры. Ко мне посадили еще большего психопата и хулигана, чем Фелипе. Не проведя в камере и суток, он попытался изнасиловать меня. Сначала морковкой, потом кнутом. Его звали Диего, он был убийцей из Пинар-дель-Рио. Там он насмерть зарубил свою novia[74] серебряным мачете. В качестве компромисса я предложил отсосать у него. Взять в рот пенис другого мужчины было для меня совершенно новым впечатлением, и я удивился, как же женщины это делают?! Он имел острый вкус мочи и гнили. Но тело Диего было перенасыщено героином, и его член никак не хотел вставать. Он ругал меня несколько минут за то, что я не вкладываю душу в свою работу, после чего его инструмент окончательно поник.

Разработчики унижений, те, кто находил способы добавить мне страданий, просчитались. Диего был новичком в блоке D, а я прожил здесь два года. Среди зэков я пользовался определенным уважением за то, что победил в борьбе против упражнений по крику, к тому же я был лучшим другом Мутулы, который снабжал весь блок наркотиками. Так что я мог потянуть за нужные нити. Уже на следующий день Диего поскользнулся в душе и упал. В падении он наткнулся на неопределенный острый предмет и разрезал ахиллово сухожилие на правой ноге. Его отнесли в больницу, откуда он уже к нам не вернулся.

Вскоре после этого случая мне сообщили, что меня переводят в «открытую» тюрьму, расположенную ближе к Гаване, РККС, или «Рабочий коллектив имени Камило Сьенфуэгоса». «Агуас-Кларас» больше нечего было дать мне или наоборот?

Перед тем как проститься, Мутула заставил меня выучить наизусть адрес его друзей в Гаване. И еще он сказал, что на углу 125-й улицы и Ленокс-авеню в Гарлеме находится коктейль-бар под названием «Ленокс-лаунж». По его словам, лучшее место в мире. Там всегда играли потрясающую музыку. Он будет приходить туда ровно в восемь часов вечера в первую среду каждого месяца до тех пор, пока не появлюсь я. А если я окажусь там первым, а он еще будет на Кубе, то я должен приходить в первую среду каждого месяца, до тех пор пока он не появится. Договорились? Договорились, и это было самое прекрасное обещание из всех, данных мной. Он был первым чернокожим, которого я без всяких оговорок мог назвать своим другом.

Меня забрали ночью, сковали руки и ноги и посадили в кузов грузовика, следовавшего в Ольгин. Там мы просидели много часов в ожидании утреннего поезда. Я понятия не имел, как может выглядеть «открытое» учреждение, но радовался, что, по крайней мере, стрелка компаса указывала в правильном направлении: на запад. Я полагал, что ничто не может быть хуже «Агуас-Кларас». Вот как мало я знал.

Место называлось «Масорра» и располагалось в пригороде Гаваны. По определению это была совсем не тюрьма, а больница для душевнобольных. Это большой комплекс с разными отделениями, из которых некоторые не только были открыты для посещений, но часто демонстрировались иностранцам для подтверждения того, какой прогресс сделала революция в лечении душевных болезней. Больница «Масорра» была построена в 1857 году. В 1864-м она стала официальной кубинской Casa de Dementes[75] и на протяжении многих лет оставалась единственным сумасшедшим домом на острове, что свидетельствует о том, что мы все-таки здоровая нация. По официальным сведениям, «Масорра» подверглась реформированию после el triunfo, когда гуманистические ценности заменили систему, при которой «результаты терапевтического лечения в большинстве случаев приводили к смерти пациентов». В мое время для помещения человека в больницу «Масорра» требовалось постановление суда в соответствии со статьей 37 Закона об общественном здоровье. Критерием было то, что пациент «способен нанести вред самому себе или окружающим». А вот от чего в голове должны зазвенеть тревожные колокольчики, так это от того, что несколько отделений больницы управляются не министерством здравоохранения, а министерством внутренних дел.

Мы просто слишком здоровые: не думаю, что кубинские власти самостоятельно додумались до того, что психиатрию можно извратить так, как это делали в больнице «Масорра». Наверняка путь в этом направлении подсказал социалистический братский народ с востока. Они вычислили, что государство может трактовать профессию врача по-разному, может заменить клятву Гиппократа верностью режиму, превратить облегчающего боль в мучителя. В психиатрической больнице «Масорра» здоровых людей превращали в сумасшедших.

Они рассуждали так: в социалистическом обществе преступление невозможно. Капитализм — корень всяческой преступной деятельности. Когда люди в социалистическом обществе совершают преступления, причиной являются капиталистические шлаки в общественном организме или карманы антисоциалистической ментальности, которые не удалось очистить. Поэтому все, кто противопоставляет себя социализму, являются не преступниками, заслуживающими наказания, а душевнобольными, имеющими право на лечение и реабилитацию в психиатрических учреждениях.

Выгода от помещения политических заключенных в психиатрические больницы очевидна. Неприятная статистика идет на убыль, когда многих можно назвать сумасшедшими, а не контрреволюционерами или оппозиционерами.

Девятый, внутренний крут ада называется «Карбо Сервия» и является охраняемым отделением для опасных душевнобольных в психиатрической больнице «Масорра». Туда меня доставили после долгого путешествия на поезде. Стояла ночь. Меня встретил бывший боксер-тяжеловес, mulato весом сто двадцать килограммов, занимавший должность старшей сестры отделения. Пока я находился внизу, врач сделал мне инъекцию шестисот миллиграммов нозинана, успокоительного препарата, который используется, чтобы утихомирить буйных пациентов. Нозинан может нанести необратимые повреждения мозгу, а максимальная рекомендованная доза лекарства составляет сто миллиграммов. В ожидании этих уколов пропали четыре года моей жизни.

Даже Геркулес не выжил бы четыре года в больнице «Масорра», да никто и не собирался держать меня там. У больницы просто не было такой возможности. Слишком много людей стояло в очереди на «лечение». Пребывание в больнице длилось семь-восемь дней, после чего требовался как минимум месячный перерыв. Этот перерыв я проводил в тюрьме, которая была достаточно «открытой»: в реабилитационном центре недалеко от города Артемиса, в шестидесяти километрах в юго-западу от Гаваны и прямо на юг от Мариэля. Нас, группу из десяти-двенадцати человек, регулярно отвозили в больницу «Масорра» для лечения. А вообще «Рабочий коллектив имени Камило Сьенфуэгоса», РККС или просто «Коллектив», был почти не охраняемым учреждением, предназначенным для несовершеннолетних преступников, душевнобольных и ветеранов, достигших больших успехов в программе перевоспитания. В принципе, я мог просто взять и уйти оттуда.

Вот такая шутка. Одним из самых характерных побочных эффектов от длительного приема нозинана, торазина и подобных препаратов является то, что пациент становится невероятно вялым. Он ходит крошечными шажками, как улитка. Я мог целых десять минут идти от двора для прогулок до столовой. Да, «двор для прогулок» и «столовая» добавились к моему словарному запасу. Пациент часто дышит, у него память как у курицы и ужасная сонливость. Я нередко спал по двенадцать часов подряд и не видел снов. В сочетании с приемом других препаратов у многих пациентов развиваются симптомы, похожие на болезнь Паркинсона, — постоянно трясутся руки, непроизвольно сокращаются мышцы, а на лице появляется раздражающий тик. Я замечал это почти у всех и полагал, что у меня самого должны быть те же симптомы. Ощущение времени исчезло полностью, а вместе с ним и то, что можно назвать чувством ритма. Когда нам, психическим, приказывали кричать: «Вива Фидель!», мы издавали звук, похожий на грохот несущейся лавины.

Вместе с психозами (у тех, у кого они были изначально) исчезают также и все агрессивные наклонности. Нельзя сказать, что человек доброжелательно настроен по отношению к этому миру, но зла он тоже никому не желает. В те периоды времени, когда сознание мое было особенно одурманено, мне могли дать в руки пулемет и поставить передо мной человека, которого я ненавидел больше всего на свете, — Фиделя? Или Эрнана Абреу? — а я бы просто отложил оружие и пожал плечами. Зачем это? Я привык отбывать наказание в открытой тюрьме.