Сергей Тютюнник - Кобелино

• Название: Кобелино
• Автор: Сергей Тютюнник
• Жанр: Короткие истории

«На столах успели раскалиться от жары консервные банки со сливочным маслом. Черные мухи, сдурев от восторга, пикировали в его янтарный сок и умирали в золотой глубине…»

---

Сергей Тютюнник Кобелино

На столах успели раскалиться от жары консервные банки со сливочным маслом. Черные мухи, сдурев от восторга, пикировали в его янтарный сок и умирали в золотой глубине.

В столовую вошел Олег Егоров – командир роты, капитан, крепенький, бритый налысо, с серыми усами. Он сел за стол и оросил свою розовую голову теплым потом.

От раздаточного окна к Егорову устремилась Зинка-официантка, прикрытая одеждой чисто символически. В ее голых руках под пляшущей грудью была тарелка с макаронами «по-флотски», то есть вермишель с нитками тушеного мяса. Завтрак.

– Опять «по-флотски», – буркнул усатым ртом Егоров. – Это вообще интересно воспринимается: морское блюдо в пустыне…

– А ты шашлыков хотел? – ужалила невыспавшаяся Зинка.

– Хотел… и хочу.

– Тада встаньте и пожарте, – подделывая одесский акцент, процитировала Зинка кусок анекдота.

– Но у меня нет мяса, – подыграл ей Олег (и опять же сказал святую правду).

– Тада сидите и не… жвандите, – улыбнулась Зинка, вскинув выщипанную бровь.

– Собаке дай что-нибудь человеческое, – попросил Егоров и достал из кармана полиэтиленовый мешочек.

Зинка выхватила его из капитанских рук и стартовала к окну раздатки.

– Чаю захвати! – крикнул ей в полуголую спину Олег.

Реактивная Зинка принесла в мешочке тушенку и поставила перед Егоровым горячую кружку с бурым чаем, имевшим происхождение от грузинского чай-совхоза. Олег аккуратно выловил из масла мух, стряхнул их на пол и стал макать в банку хлеб. Масло текло по крепким пальцам Егорова. Он смахивал его языком и запивал чаем. Пот омывал короткое капитаново тело, проступал на куртке и штанах темными пятнами, спускался крупными каплями со сверкающей головы, поблескивал в серых усах.

– Что, жарко? – ехидно спросила Зинка. – А я тут, в этом пекле, целый день парюсь.

– Ты и ночью у зама по тылу не мерзнешь, – брякнул Олег.

– А ты завидуешь, что ли, или ревнуешь? – не растерялась Зинка.

– Завидую… и ревную.

– Ну и дурак, – сказала резко. – Ты жену лучше ревнуй!

– До жены далеко, до тебя близко.

– Это тебе только так кажется, – стойко оборонялась Зинка…

Она работала в полку четвертый месяц. Приехала с Украины, оставив дочку у матери. Егоров, по случаю оказавшийся в штабе, после утряски документов у кадровиков привез ее в полк на своей БМП. Зинку определили в столовую официанткой.

Еще в дороге Олег стал бить к ней клинья, истомившись без женского внимания. Быстрая и трепетная Зинка понравилась Егорову. В свою очередь, Зинка поначалу ничего не имела против Олега, носившего на лице печать серьезности и обстоятельности, и однажды уступила егоровскому напору в своей комнате среди бела дня во время долгого обеденного перерыва. Оба они так спешили, будто что-то у кого-то украли. И после каждый про себя чертыхался и стеснялся другого.

Продолжалось это не очень долго. Но такой паузы для шустрой Зинки было достаточно, чтобы разобраться: «Егор» – не «тот» человек, вечно занят со своей ротой, из рейдов не вылезает, хороший (говорят) семьянин и прочее, и прочее, что, с точки зрения женщины, увеличивает количество недостатков и подавляет достоинства.

Пока Олег пошел на второй заход, Зинка уже связала себя с заместителем командира полка по тылу – своим начальником. Она связала себя с ним подарками, культпоходом в кино, а в конце концов и самой главной связкой. Зам по тылу подполковник Бубнов – бывший спортсмен-гиревик, здоровенный бык, постепенно тающий под афганским солнцем, – тут же проверил в роте Егорова учет и сохранность вещевого имущества и обругал Олега и его старшину Титенко. Дал понять, кто есть кто.

Егоров попробовал с Зинкой поговорить серьезно и однажды после ужина схватил за локоть, тормозя стремительный ее бег.

– Ты что, Егорушка, перегрелся? – остудила капитана официантка, и взор ее заледенел. – Любовь прошла, завяли помидоры, сандали жмут, и нам не по пути… Пусти руку! Еще увидят…

Насчет увядшей любви Зинка, конечно же, слегка соврала. А Егоров, конечно же, это знал. Однако отказ зажег в нем некоторые чувства. Знакомый замполит-автомобилист, водивший колонны мимо полка, подарил однажды Олегу щенка. И Егоров, раненный официанткой в сердце, назвал щенка Зиной. Надежда вернуть женское внимание не оставляла пропыленного ротного командира. И периодически, в течение уже второго месяца, Олег постреливал в заданном направлении, прощупывая удалившуюся цель. Он и теперь, в столовой, пустил пробный снаряд.

– Ты, Егорушка, вроде как на баб оголодал? – пошла в лоб Зинка.

– А чего не оголодать?! – не стал вилять Олег. – Я, слава Господу, не деревянный. И не вижу особых причин, препятствующих, например, организации шашлычков…

– А Бубнова не боишься?

– Не боюсь. Боюсь, что ты боишься.

– Я боюсь?! – вспыхнула Зинка. – Чего мне его бояться, я что ему – солдат, жена? Сама себе командир. Так что, Егорушка, сбацай шашлычок, сбацай. А я посмотрю…

Зинка в душе жалела об Олеге. Бубнов был всем хорош для нее. Но однажды в полк приехал какой-то полковник с проверкой. Зина ему понравилась. Он заигрывал с ней во время ужина. А Бубнов видел все и молчал, понимающе улыбаясь. Полковник после обильного угощения жарко дышал Зине в ухо, уговаривая на вечер сходить к нему в «гостиницу», помещавшуюся в одном из крыльев офицерского барака. Но Бубнов и бровью не повел. А ведь Зинка уже прочно состояла при нем как походно-полевая жена.

Этот маневр Бубнова Зине не понравился, и у нее в душе вырос гвоздь на зама по тылу. Зинка к полковнику тогда не пошла, но и с Бубновым три дня почти не разговаривала, цедя сквозь зубы односложные ответы…

– Чего не сбацать шашлычки, сбацать мы можем абсолютно свободно, – еле сдерживая рвущуюся изнутри на поверхность сатисфакцию, забормотал Егоров.

– Ты сначала выживи, – охлаждала его Зинка. – Завтра ведь уходите?

– Уходим, – не успокаивался Олег, прорентгенивая ясными своими глазами тонкую Зинкину тенниску с шевелящимися грудями, и брякнул: – У тебя, Зин, сисечки – как яблочки, прости, боже, мой дурной язык.

– Ой-ой, кобелино! – радостно завозмущалась Зинка. – Аж масло из похотливых глаз течет.

Зинка развернулась к Егорову полуголой спиной и устремилась к окну раздатки. В столовую один за другим потянулись офицеры. Завтрак.

…Олег в карту не смотрел – местность знакомая. Свернули с бетонки в пыль. Пошли через плато к скалам с душманской базой в сердцевине гор. Рота Егорова – впереди, остальные – сзади, на несколько километров растянулись в черном дыму сгоревшей солярки.

Олег, сидя в люке головной машины, смотрел на мертвую землю, стараясь разглядеть следы минирования. Механик-водитель держал высокие обороты. Из эжектора летела гарь.

Внутри БМП задыхалась и чихала Зинка – бежевый щенок с черной лапкой, единственная «девушка» в роте Егорова (по солдатским слухам), получившая имя в честь молниеносной официантки. Пыль забивала ей короткий нос и щекотала горло. Зинка скулила и чмыхала носом. Огрубевшее Олегово сердце вспомнило про невинную собачонку. Егоров спустился в башню, вытащил Зинку наверх и подставил мокрые собачьи глаза горячему ветру. Пыли наверху было меньше. Сзади она стояла стеной, и только по звуку можно было догадаться, что следом идут другие машины.

Далеко впереди показалась большая отара овец. Олег приставил к глазам бинокль и вышел на связь с командирами взводов.

– Вижу кудрявых. Будем атаковать. Пойду от ветра, – проскрипел он в эфире.

Боевая машина Егорова по широкой дуге стала огибать отару, ведя за собой грустный взгляд старого пастуха-пуштуна. Пыль из-под гусениц ядерным грибом вырастала над долиной, накрывая отару. Голодными волками подкрались запорошенные бронированные коробки егоровской роты и заглотили в темные пасти люков обезумевших овец. Пылевое облако закрыло солнце. Потемнело над отарой. Овечий стон поднялся в черное небо.

С бетонки сворачивала колонна основных сил. Опомнившийся пастух на семидесятилетних ногах кинулся гнать отару к кишлаку. Он метался в темноте и крике, понимая, что опоздал. Он плакал и молился на бегу, ударяя длинной палкой по вздрагивающим курдюкам баранов. Но было поздно.

Войска подтягивались к горам.

К вечеру в маленькой ямке пузырилась кровь на разорванном овечьем горле. Механик-водитель машины Егорова кухонным ножом профессионально отделил от мяса шкуру с грязной шерстью.

Капитан сидел на земле и следил за щенком, фланирующим вокруг трофейной овцы. Запах сырой крови будил в собаке зов предков. Олег увидел огонь в ее глазах и, подхватив щенка одной рукой, отнес к машине кормить тушенкой.

– Вот тут тебе Зина из столовки передала, – сказал, глядя в симпатичную морду.

Жгли солярку, жарили мясо, густой дух баранины летал в предгорьях, дразня душманов. Блестели от жира капитанские усы. Рота набивала молодые желудки горячими кусками баранины, готовясь назавтра умереть. Охранение пялилось на молчаливые горы, напичканные минами, замаскированными пулеметами и злыми «духами».