Сергей Тютюнник - Непримиримые (сборник)

• Название: Непримиримые (сборник)
• Автор: Сергей Тютюнник
• Жанр: О войне

Двухтысячное войско подполковника Балакина окружило отряд чеченского боевика Шамиля Караева. Шамиль со своим отрядом затаился в центре окруженного поселка и никак не реагировал на предложение федералов сдаться. После мощного артиллерийского обстрела, когда весь поселок уже лежал в руинах, брать полевого командира взялся сам Балакин. С группой пехотинцев, под прикрытием брони, офицер приблизился к дому, где все еще огрызался огнем Шамиль. Чтобы ненароком не нарваться на пулеметную очередь, Балакин взял с собой в качестве живого щита странного молодого человека, сдавшегося федералам перед самым артиллерийским обстрелом…

---

– Ты куда собралась? – спрашивает, наконец, у жены, чуть успокоившейся.

– Ну как же? А вдруг эвакуация… Городок обстреливали.

– Что-то я не заметил, – удивляется Георгий.

– В наш дом не попало, а в соседнем, который ближе к поселку, у многих стекла побило. Правда, все живы, но сейчас холодно, и жильцы по соседям разбрелись. Да и вообще женщины с детьми кучкуются у кого-нибудь в квартире и сидят скопом по пять-шесть семей, чтоб не страшно. Мужиков ведь нет.

– Как дочка? – спрашивает Георгий, все еще стоя в коридоре.

– Спит. Что ей? Каши наелась, куклу под голову и сопит в две дырки. Ты почему не проходишь?

– Майя, некогда. Я и так уже полдня мотаюсь, еще в полку не был. Чувствую, фитилей в задницу получу…

– Где мотаешься? – Майя вытирает глаза кулачками.

– Раненых возил, – неосторожно признается Георгий.

– Каких раненых? – замирает жена. Ее настежь открытые большие глаза сверкают влагой.

– Ну, в общем, зацепило там пару солдат…

– Ой, Гарик, я боюсь! – всхлипывает Майя и опять повисает на шее мужа.

– Только не канючь, пожалуйста! Все будет нормально, – раздражается Георгий. – Я был в городе, у своих стариков. Они сказали, что с твоими созванивались. Тебе привет. У них все хорошо…

Он стоит в обнимку с Майей несколько секунд и, похлопав жену по худенькой спине, говорит:

– Значит, так. Я в полку. К окнам не подходи – вдруг какая-нибудь пуля-дура! За Тамаркой смотри! Я побежал, – и стучит сапогами по ступеням.

– А поесть?! – кричит в распахнутую дверь Майя.

– Я поел дома! – доносится с лестницы.

– Дома… – повторяет тихо Майя. – А я где? – и закрывает дверь.

VII

Всклокоченный Сашка Иванченко в оружейной комнате копошится над патронными ящиками.

– Наконец-то! – вскидывает он лохматую голову, увидев Чихорию и его солдат. – Где ты лазишь? Мы уже тут подумали, что вы в плену или «пали смертью храбрых».

– Раненых в госпиталь возил, – оправдывается перед ротным Георгий.

– Оружие все на месте? – наседает Иванченко.

– Все.

– Кто ранен? – доходит, наконец, до Сашки.

– Рамазанов и водитель.

– От блин! Этот Рамазанов!.. – сердится Иванченко.

– У него серьезное ранение – две пули в грудь. Как бы концы не отдал, – объясняет Чихория.

– Только этого не хватало. Пол-Дагестана родни с кинжалами съедется на разборки. – Сашка устало садится на ящик с патронами. – Ставьте оружие в пирамиды! – командует столпившимся у дверей солдатам.

– Какая тут обстановка? – переводит стрелки разговора Георгий.

– Обстановка военного психоза! Не знаешь, какая обстановка! – бурчит ротный. – Без конца звонки, построения и совещания…

– А кого ж тут строить, если все на охране объектов? – удивляется Чихория.

– Во-первых, не все. А во-вторых, к вечеру весь полк будет в сборе.

– А взвод Невестина? Он же на подстанции! – поднимает брови Георгий.

– Кончилась охрана объектов. Всех наших меняют внутренние войска и милиция. Взвод Невестина и все прочие скоро будут тут. Короче, общий, а затем – «труба трубит, откинут полог и где-то слышен сабель звон…»

– Не понял? – опять вскидывает брови Чихория.

– Щас поймешь, – Сашка показывает глазами на солдат, бряцающих автоматами у шкафов. – Так! – привлекает ротный к себе внимание подчиненных. – Всем привести себя в порядок и приготовиться к построению на обед! Сразу после обеда – чистка оружия в течение получаса. Затем – все на отрывку окопов! Понятно?!

– Понятно! – гудят солдаты и вытекают из оружейной комнаты.

– Короче, – вполголоса говорит Иванченко, когда ружейка пустеет. – Как я тебе и говорил, идем на Чечню.

– Когда? – не удивляется Георгий и трогает двумя пальцами свой дрейфующий грузинский нос.

– А хрен его знает! Дана команда – ждать команду, а пока будем окопы рыть вокруг городка. – Сашка вздыхает и лезет в карман за сигаретами. – Это жопа, – задумчиво добавляет он.

– Никакая не жопа, – тоже достает сигареты Чихория. – В принципе это правильно. С этим чечено-ингушским кодлом надо кончать. Иначе никогда покоя не будет. – И смотрит сквозь стену вдаль, где Святой Георгий летит на белом коне карать врагов…

После обеда, выгнув к плачущим тучам горбы мокрых спин, солдаты машут лопатами. Замешенная с камнями глинистая земля чавкает под сапогами. Траншеи, как черви, ползут вдоль границы военного городка.

Сквозь черные деревья виден поселок, где живут в основном ингуши. Над деревьями кружит воронье. Птицы мечутся в сером воздухе, оглушенные стрельбой. Сизый дым липнет к их крыльям. В поселке ревут моторы, захлебываются лаем собаки, грохочут взрывы гранат и трещат автоматные очереди. Чихория смотрит сквозь черные деревья, раздутые осенними ветрами. Он угадывает, что творится в поселке. Там творится нечто страшное. Георгий хочет побывать там, но приказано рыть окопы и никуда не вмешиваться.

Взвод лейтенанта Невестина, замененный внутренними войсками, вернулся с подстанции, и Сергей стоит рядом с Георгием, следя за мечущимися в небе воронами. Его солдаты тоже роют окопы.

– Там какой-то ужас, – говорит бледный Невестин.

Чихория вздыхает и пытается распутать шевелящийся клубок сомнений. Клубок ворочается внутри тела и бередит нутро.

Невестин, с юным красивым лицом, смотрит на поселок, напрягая слух. Солдаты машут лопатами. На брустверы окопов тяжело падают мокрые комья земли.

– Там кто-то идет, – говорит Сергей.

– Где? – поднимает голову Георгий.

– Вон там, – показывает рукой Невестин.

Сквозь черные деревья видны люди. Их человек десять. Они быстро приближаются. Вскоре их уже можно различить. Это женщины и дети. Они почти бегут, иногда оглядываются назад. Детвора держится за юбки матерей, чтоб не отстать. Чихория и Невестин замечают, что за первой группой идет другая, а дальше и третья.

Издали они выглядят, как раздробленная колонна похоронной процессии.

Солдаты перестают копать и, опершись на черенки лопат, смотрят на приближающихся людей. Оба офицера стоят на выросшем бруствере окопов и напрягаются. Сжимаются какие-то пружины внутри их тел. Все молчат, глядя, как накатывается на окопы угрюмая, безмолвная, темная волна людей.

К остолбеневшему Невестину подбегает женщина без возраста в черном платье и с младенцем на руках, закутанным в синее грязное одеяльце. Она резко бросает куль со своим ребенком на грудь офицеру. Невестин невольно подхватывает на руки сверток и, выкатив глаза, смотрит в перекошенное злобой лицо матери.

– Держи! – кричит женщина, брызгая слюной в окаменевшего от неожиданности офицера. – Вы, русские, этого хотели, и вы это получили!

Посиневшие губы ее пляшут. Оскаленный рот сверкает золотыми фиксами. Она показывает нервной рукой на дымящийся поселок и кричит в лицо Невестину:

– Это не осетины убили моего сына! Это вы, гяуры, русские свиньи, его убили! Без вас бы этой резни не было! Без вас ни один осетин не вошел бы в дом ингуша! Вот теперь и держи подарок от ингушского народа!

Женщина снизу вверх тычет кулаком в посеревшие губы Невестина. Она не может его ударить: мешает куль с ребенком и расстояние до лица офицера – тот стоит на высоком бруствере и почти на голову возвышается над разъяренной матерью. Но тычки выводят Сергея из равновесия. Он поскальзывается на мокрой глине и падает на спину – в окоп. Чтобы не разбиться, инстинктивно разжимает руки и роняет сверток с малышом.

Вскрикивает женщина. Глухой стон прокатывается в толпе ее соплеменников. Бросаются солдаты на помощь. Невестин копошится в окопе, лихорадочно заворачивая в развернувшееся одеяльце не издавшего ни единого звука синего ребенка. Он не понимает, что ребенок мертв. Чихория это понимает. Он в оцепенении наблюдает вся сцену, не зная, что делать.

Остервеневшая мать кидается в траншею и вырывает из рук офицера свое мертвое дитя. Они прижимает его к груди и сползает спиной по стенке окопа вниз. Плечи ее вздрагивают от рыданий.

Невестин смотрит остановившимися глазами на притихших ингушей.

– Вы ее простите! – подходит к Чихории пожилая женщина. – Она с ума сошла от горя. Мужа убили, дом сожгли, а дитя в дыму задохнулось.

Георгий смотрит в слезящиеся глаза ингушки и спускается с бруствера ей навстречу.

– Я вижу, вы не русский. – Голос у женщины начинает дрожать, она закидывает руку назад и выводит из-за спины девочку лет пяти, одетую только в легкое платьице. – Вы нас поймете… Нас там убивают. Наших мужей, детей, дочерей! – Голос ее ломается, и из горла рвется сдавленный крик: – Спасите нас! Спасите детей наших! Они же ни в чем не виноваты!

Девочка, не выпуская из окаменевших кулачков длинную и просторную бабушкину юбку, дрожит и смотрит на Чихорию совершенно сухими большими глазами. Личико ее старо, как людское горе. Георгий не может оторвать взгляда от этого повзрослевшего детского лица и начинает снимать с себя ватную куртку.