Владимир Беляев - Кто тебя предал?

• Название: Кто тебя предал?
• Автор: Владимир Беляев
• Жанр: Детская проза

В повести "Кто тебя предал?" писатель выступает одновременно как автор и участник событий. Читатель увидит в зловещем образе митрополита Андрея Шептицкого, бывшего графа, бывшего драгуна, крупнейшего иерарха Ватикана, какую страшную силу и опасность представляет униатская церковь и религия вообще. Он увидит, как изуверами и мракобесами попирались самые святые чувства людей - любовь к родине и свободе, семейные связи и жажда просвещения.

Читатель узнает много хороших людей, не согнувшихся под пытками палачей и гестапо, узнает о судьбе украинской девушки Иванны Ставничей, в лихолетье гитлеровской оккупации сумевшей преодолеть духовное порабощение, влияние "крестного отца" митрополита Андрея Шептицкого и близких к нему националистов, и не только преодолеть - вступить в борьбу с ними.

Повесть написана по документальным материалам. В ней изменены лишь отдельные фамилии действующих лиц, географические названия и смещены во времени, уплотнены некоторые события, имевшие место в действительности.

---

 — Неужели целый батальон? — удивился Гудим-Левкович.— Когда я служил в Перемышле, то даже его форты не могли вместить такого количества солдат.

 — Мне известно точно: батальон! — тихо подтвердил Герета.

 — С Гитлером договор, а границу укрепляют. Чудеса! Ради чего, спрашивается? — усмехнулась игуменья. Герета не без иронии ответил:

 — Мать игуменья всерьез думает, что Гитлер придает значение договору с этими безбожниками?

 — Поскорее бы разувериться! Дай господи! — сказала игуменья и перекрестилась.

 Вошедший Ставничий покосился на нее и прошептал:

 — Панове, не забывайте нового правила: тут о политике больше не говорят. Особенно сейчас, когда и у стен уши...

 До старого дьяка дошел смысл этого предупреждения. Он всполошился и, прикладывая к губам измазанный горчицей заскорузлый палец, угрожающе зашипел:

 — Тш-шш!

 Рассуждая вслух, отец Теодоаий сказал, разводя руками:

 — А к столу пригласить придется. Неудобно все же — квартирант...

 Пока капитан Журженко причесывался у себя в комнате перед зеркалом, Зубарь орудовал у репродуктора, и вскоре комнату заполнили мелодии популярных песенок тех времен. Под звуки эти в комнату вошел Ставничий и, кланяясь, сказал:

 — У нас маленькое семейное торжество. Милости прошу к скромному столу. Все будут рады видеть вас, граждане командиры... Простите, я не разбираюсь в званиях...

 — Да это и не суть важно,— сказал, улыбаясь, Журженко, застегивая ворот гимнастерки.— Меня зовите просто Иван Тихонович. А это старший лейтенант Зубарь, Николай Андреевич.

 Когда они вслед за священником вошли в светлицу, капитану освободили место между адвокатом Гудим-Левко-вичем и стареньким дьячком. Зубарь сел рядом с Юльцей, и та сразу принялась угощать его. Зубарь покосился на этикетки бутылок.

 На противоположной стороне стола словоохотливый Гу-им-Левкович занялся капитаном и, пододвигая ему бутылку с вишневой наливкой, сообщил:

 — Мы с вами почти коллеги, капитан. На заре юных лет и я был командиром. Правда, служил в драгунах, сперва здесь, в Перемышле, потом в Бродах.

 — Вы служили в царской армии? — спросил Журженко адвоката.

 — В царской, да не -в русской,— засуетился Гудим-Левкович.— Броды ведь тогда Австро-Венгрии принадлежали, а я служил ротмистром тяжелой кавалерии его императорского величества Франца-Иосифа... Был такой грех! Ха-ха-ха! И в русский плен попал в таком звании, а ваша революция из плена меня освободила. Бывают такие камуфлеты!

 Подняв свою рюмку с вишневой наливкой, Журженко поднялся и торжественно сказал:

 — Разрешите поблагодарить вас за доброе гостеприимство и поднять бокал за здоровье молодоженов...

 Гудим-Левкович осторожно тронул капитана за локоть и шепнул:

 — Извините., но это еще не свадьба. Сегодня у ниу только обручение. Так сказать, прелюдия.

 . Желая выручить смутившегося капитана, Ставничий обратился к гостям:

 — Товариство! Наш гость желает напутствовать голубят.

 Журженко улыбнулся. В его зеленоватых глазах промелькнула добродушная ирония. Он не забыл еще первого отпора Иванны.

 — Будем говорить прямо: мы не столько нежданные, сколько непрошеные гости. Чего греха таить! Тем не менее я хочу пожелать молодым людям, решившим соединить свои судьбы в то время, как их земля наконец освобождена, счастья. Я хочу пожелать, чтобы их жизнь была на уровне событий, которые мы переживаем. Чтобы ветер с Востока, какой ворвался и в это тихое пограничное село, укрепил вашу волю, сделал целеустремленными желания, показал самую верную дорогу к будущему...

 — Простите, капитан! — еще злее, чем раньше, блеснув глазами, перебила его Иванна.— А что, собственно говоря, нового принес нам этот «ветер с Востока»?

 — Доню! Как не стыдно! — остановил Иванну Ставничий.

 Чего-чего, но подобного вопроса Журженко никак не ожидал. Он заметно смутился, подыскивая и не сразу находя нужные слова для ответа.

 — Как — что? И вы еще спрашиваете! Самую справедливую конституцию. Право на труд и образование. Возможность повсюду говорить на своем родном языке... Ну вот университет во Львове открыли для местного украинского населения. А сколько лет шла за него борьба! Сколько крови было пролито! Студент-украинец Адам Коцко был убит в начале века в этом университете за то, что добивался права учиться на родном языке. Вы что, не помните памятника Коцко на Лычаковском кладбище? Девушка-украинка, склонив голову, скорбит над его могилой. А сейчас в здании, где была пролита кровь Адама Коцко, могут свободно учиться люди разных национальностей.

 — Это сказочки для маленьких детей! — выкрикнула, окончательно взрываясь, Иванна.— То, что вы говорите, хорошо звучало, когда вы сюда пришли, на митингах, а на деле...— она махнула рукой,— а на деле — мыльные пузыри. Лично я не вижу никакой разницы между тем, что было...

 — Иванна, пшестань! — окончательно растерявшись, неожиданно по-польски выкрикнул священник.

 — Я, папа, уже двадцать лет Иванна! — воскликнула дочка.

 Попытался утихомирить невесту, попробовал осадить ее и Роман, но безуспешно.

ЖУРЖЕНКО НЕ СПИТСЯ

 Задремавший было дьячок Богдан проснулся и затянул «Многая лета», на него зашикали. Решительно отстранив жениха. Иванна, глядя в упор на капитана, еще более красивая в своем гневе, взволнованно продолжала:

 — Разве я неправду говорю? Ну, если вы честный человек, признайтесь: сказала чистую правду! Как была несправедливость, так и осталась, и никакие ваши лозунги не в силах прикрыть ее!..

 Выскочив из-за стола, захлебываясь от рыданий, Иванна хлопнула дверью и выбежала во двор, под звездное небо.

 Роман Герета последовал за невестой, чтобы успокоить ее. В тягостной тишине, наступившей после исчезновения молодых, поднялся и Журженко.

 — Спасибо за гостеприимство,— сказал он тихо.— Но, поверьте, не мы виноваты, что так получилось. Пойдемте. старший лейтенант. Завтра надо вставать спозаранку!

 ...Однако до самого утра Журженко не мог заснуть в маленькой комнате на узкой и жесткой кровати. Он повторял про себя каждое свое слово, сказанное там, на заручинах, вдумывался в его смысл и приходил к выводу, что говорил только правду и не было в его словах ничего, что могло бы вызвать такую бурную реакцию. Красная Армия завоевала свободу миллионам западных украинцев. соединила их с народом Советской Украины, она принесла сюда настоящее счастье. Принесла не «лозунги», как выкрикнула Иванна, а очевидную для всех сущую правду, заметную даже врагам, как ее ни поворачивай, с какой стороны к ней ни подходи.

Журженко с юных лет жил на советско-польской границе. восточнее Збруча. Он не раз встречался с перебежчиками из Западной Украины, слышал их рассказы о кровавом умиротворении местного населения жандармами, о так называемых пацификациях: целые села сжигались тогда за найденный портрет Шевченко или за экземпляр советской газеты. В строительном институте, где учился Иван Тихонович, старичок, преподаватель геометрии, много рассказывал о том, как он бежал из Львова в Союз: несколько лет не мог он найти там работу по специальности. Он рассказывал о борьбе за украинский университет, о том, что многие, желающие попасть в него, вынуждены были учиться тайно, опасаясь преследования полиции.

 Почему же так взбеленилась за столом эта красивая попадянка? Кто настропалил ее против того, о чем говорил Журженко?

 До мобилизации в инженерные войска он работал во Львовском водоканалтресте. Тогда произошел случай, который заставил его и многих других задуматься над тем, что все не так-то просто в городе, где еще недавно один митинг, полный народного ликования, сменял другой.

 Воскресным вечером на открытом воздухе в предместье Клепаров для жен и детей начальствующего состава Красной Армии демонстрировали фильм «Шуми, городок». Во время сеанса приподнялся люк подземной канализации, и чья-то рука выбросила из темноты под синий лучик стрекотавшего киноаппарата тяжелую противотанковую гранату немецкого образца. Ее осколками шесть женщин и детей были убиты, девять ранено. Человек, выбросивший гранату, скрылся в подземелье разветвленного коллектора канализации.

 Через несколько дней органы охраны государственной безопасности напали на след подпольной организации и арестовали пять сотрудников Водоканалтреста. Это были молодые ребята-украинцы. Они ходили в вышиванках — расшитых украинских сорочках, участвовали в драмкружке, танцевали гопака и гуцульский «аркан», а самое главное — почти на каждом собрании распинались в своей любви к освободившей их Советской власти. И как-то не верилось тому, что услышал на закрытом собрании партийной организации Журженко: все пятеро были «боевкой» организации украинских националистов, и их вожаки, связанные с немецкой военной разведкой, для отвода глаз, чтобы легче было вести свою подрывную работу, посоветовали им прикидываться сочувствующими Советской власти.