Оливия Уэдсли - Горькая услада

• Название: Горькая услада
• Автор: Оливия Уэдсли
• Издательство: Гриф
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-7707-7074-0

Пленительные женские образы, удивительная любовь, страсть и нежность, верность и мужество — все это в произведениях известной английской писательницы. Романы Оливии Уэдсли — бестселлеры двадцатых годов.

---

— Конечно, узнаю, лорд Рентон.

А Монти, смеясь добавил:

— Я думал, что вы теперь не узнаете Сильвию. Потому что это уже не прежняя Сильвия, с которой вы встретились, лорд Рентон. Она теперь переменила фамилию. Мы повенчались сегодня, ровно в двенадцать часов дня, и это наш свадебный обед. Возьмите стул и присаживайтесь к нашему столику. Выпейте за наше здоровье. Шампанское совсем не плохое, уверяю вас. Официант, еще бокал!

Родней сел рядом с ними; он пил шампанское с Монти, разговаривал с Сильвией; официанты суетились, принося и унося кушанья, кофе, ликеры. В своем розовом платье Сильвия напоминала розовый бутон, покрытый росой; ее щеки пылали, глаза были широко открыты и казались совершенно лиловыми.

Монти болтал, не умолкая. В его тоне сквозили гордость, хвастовство… Разве у него не было оснований гордиться собой? Разве он не добился своего?

В это время к Монти подошел лакей.

— Вас просят к телефону, сэр, из центральной.

Монти извинился и, шутливо покачав головой, поднялся.

— Кто-нибудь из товарищей, конечно, какая-нибудь глупая шутка, которая им кажется забавной.

Родней и Сильвия остались одни.

— Зачем вы это сделали? — спросил Родней, глядя на Сильвию сверкающими гневом глазами.

Она смело вскинула свою золотистую головку и с нескрываемым презрением посмотрела на него.

— Вы мне ничего не писали. Вы уехали, даже не предупредив меня. Вы не пытались отыскать меня. Моя мать до сих пор в лечебнице в Париже, а Фернанда не захотела, чтобы я жила у нее. Тогда мне пришлось уехать в Ирландию. Никто в целом свете не вспомнил обо мне, кроме Монти, — он так добр.

— Добр к вам!.. — вспылил Родней. — Неужели вы не верили моей любви? Не могли подождать хоть немного? Со мной произошел несчастный случай, — подробности не имеют значения, — и я много дней провел без сознания. Потом заболел Эшли… он умер всего неделю назад. Я писал Фернанде…

Сильвия укоризненно перебила его:

— Вы были больны, а я ничего и не подозревала… Ах, Родди! — ее глаза с нескрываемой нежностью скользнули по его лицу. — О, я вижу шрам! — воскликнула она и, не отдавая себе отчета в том, что не должна так говорить, и не замечая, что ее голос дрожит, шепнула: — О, мой милый, любимый…

Обаяние первых дней, звук ее голоса, в котором звучали нежность и любовь, развеяли гаев Роднея. Они жадно глядели друг на друга, не в силах побороть охватившее их волнение, томимые любовью и тоской.

Монти, громко смеясь над разговором по телефону, вернулся к ним.

— Это Виль Карстон. Экий дурак! Позвонил, чтобы узнать, приехали ли мы. Кланяется тебе, дорогая.

— Кто это — Виль Карстон? — спросила Сильвия.

— Тот большой парень, толстый такой, который подарил нам фарфоровый сервиз, а тебе соболье покрывало для автомобиля. — Он обернулся к Роднею. — Карстон Виль, знаете, Ллойд и Карстон — автомобильные фабриканты. Купается в золоте. Один из наиболее смелых спекулянтов. Когда была эта известная авантюра с сахаром, — помните? — он нажил на ней большое состояние. Я сам потерял тогда двенадцать тысяч фунтов, а уж я на спекуляциях всякого рода собаку съел!..

Он еще долго болтал о делах, потом предложил пойти прогуляться. Они вышли втроем на улицу, и благоухающая прохлада летней ночи окутала их. Звезды казались странно близкими; воздух был напоен одуряющим ароматом цветущего табака.

«Жизнь прекрасна», — подумал Монти, охваченный неясным смущением и робостью, чувствуя, как сильно бьется его сердце. Наконец-то она — его… Такой ребенок… Честное слово, он будет добрым с ней — он был бы негодяем, если бы поступил иначе…

Ее рука лежала в его руке, и он слегка пожал ее. Сильвия вздрогнула.

Бедная девочка! Неужели она боится его? Она не должна бояться, он ей докажет это — он не будет торопиться. Он подождет… Такая юная, такое дитя…

А в это время Родней беззвучно и исступленно молил:

«Уедем, бросим все. Какое нам дело до того, что о нас подумают? Ты принадлежишь мне — мы созданы друг для друга. Сильвия, неужели ты не чувствуешь, не слышишь всего того, что я хочу тебе сказать? Ведь мы любим друг друга. Ты помнишь наши поцелуи? Этот ужасный брак не может продолжаться. Я не вынесу этого, я сойду с ума от мысли, что ты будешь принадлежать другому. Это невозможно, — слышишь, Сильвия? — невозможно. Посмотри на меня».

И в этот момент, словно услыхав его мольбу, Сильвия повернула голову, и их взоры встретились.

Монти медленно сказал:

— Становится свежо… Я боюсь, что ты простудишься, деточка.

Родней сообразил, что ему пора оставить их. Он решил дойти с ними до отеля… Может быть, ему удастся хоть минуту еще побыть наедине с Сильвией, — ничего нельзя знать, — и тогда он уговорит ее…

— Я пройду в биллиардную, — сказал он.

— В таком случае, я загляну туда, чтобы посмотреть, как вы играете, — заметил Монти. — Говорят, вы отличный игрок, лорд Рентон.

Родней отрицательно покачал головой.

— Самый посредственный! — пробормотал он.

Когда они подошли к отелю, в дверях показался лакей.

— Вас снова вызывают к телефону, сэр, — обратился он к Монти.

Монти пошел вперед, бросив Сильвии:

— Я сейчас вернусь, дорогая.

Как только он ушел, Родней страстно и повелительно сказал:

— Нужно покончить с этим. Я готов сейчас же все рассказать Монти. Я знаю, это будет жестоко по отношению к нему, но разве судьба не была жестока к нам? Жизнь разлучила нас. Я не похищаю вас у Монти, я только хочу потребовать у него то, что мне принадлежит. Сильвия, ведь это правда? Послушайте, ведь это невозможно… Вы себе не представляете… Я… — он на мгновение замолчал, стараясь подыскать подходящие слова. Она была так молода, что он едва ли мог решиться говорить с ней обо всем открыто. Охваченный отчаянием, он воскликнул: — В нашем распоряжении всего несколько минут, дорогая. Сильвия, наша жизнь, наше будущее — в ваших руках. От вас зависит наше счастье. Позвольте мне рассказать Монти всю правду… Я увезу вас с собой… Брак легко можно расторгнуть… Как только вы будете свободны, мы повенчаемся… Сильвия, дорогая!..

Он крепко обнял ее, и губы их слились. Охваченные сладостным трепетом блаженства, они в это мгновение забыли обо всем на свете.

— Как будто ты можешь принадлежать кому-нибудь другому, кроме меня, — шептал Родней, целуя ее. — Какие мы глупые, что могли думать об этом. Я сейчас же скажу Монти… В конце концов…

Как это ни странно, но именно эти слова «в конце концов» дошли до сознания Сильвии и разорвали пелену блаженства, окутывавшую ее.

Она освободилась от объятий Роднея и, страшно побледнев, спокойно сказала:

— Я не могу сделать этого. Я не могу заставить Монти страдать. Когда все забыли обо мне, он вспомнил. Я не могу разбить его жизнь из-за того, что наша уже разбита. Я не могу обмануть его в благодарность за то, что он сделал все, чтобы избавить меня от страданий. Не нужно никогда больше думать об этом и говорить, Родди, это ни к чему не приведет.

Ее лицо казалось гораздо старше при неярком мерцании звезд. Боясь, что может потерять самообладание, она быстро повернулась и вошла в вестибюль. Родней видел, как она побежала к телефонной будке и постучала в стеклянную дверь, как Монти, весь сияя, вышел оттуда и, взяв ее под руку, проводил к лифту.

Тогда, не в силах больше выносить всего этого, Родней повернулся и быстро пошел прочь. Его охватило странное оцепенение: он не чувствовал и не соображал ничего…

В его усталом мозгу жужжали мысли… Что это?.. Самоотречение? Ему оно было чуждо. Благородство самопожертвования?.. Какие пустяки и бред!.. Все это!..

Внезапно ему пришло в голову, что Сильвия не лучше других, что ее так же легко можно ласкать и целовать, как других, и еще легче забыть.

Гнев медленно вскипал в его душе… Как она смела так поступить с ним? Он возмутился при мысли об этом.

Благородство? Какая чепуха! Ну и пусть уходит! Пусть думает, что она какая-то необычайная героиня, высоко держащая знамя чистоты… Слезливая сентиментальность, а не героизм, вот что это! Какой он дурак, что позволил ей уйти с этой уверенностью… Он должен был заставить ее уйти с ним, найти какой-нибудь выход…

Оцепенение все больше и больше охватывало его. В небе плыл маленький серебряный серп месяца… Одиночество сломило Роднея… Он был отрезан от Сильвии, он был один в целом свете, где не было ничего, кроме страданий.

Откуда-то издали до него донеслись звуки граммофона: «Вы забыли обо мне» — под эту музыку он когда-то танцевал с Сильвией… Ему захотелось кричать, смеяться над самим собой, но что-то сжало его горло, горящие, воспламененные губы не могли ни плакать, ни проклинать.

Большими шагами он двинулся по шоссе к Сэлисбери-Плейн, стараясь ни о чем не думать, но скоро понял, что это ему не удастся.