Дмитрий Лысков - Великая русская революция, 1905-1922

• Название: Великая русская революция, 1905-1922
• Автор: Дмитрий Лысков
• Издательство: ЛИБРОКОМ
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-397-03097-7

Эта книга — длинный и очень сложный разговор о самом противоречивом этапе нашей истории — революции начала XX века. Мы слишком мало знаем о ней, даже если кажется, что все точки над «i» уже расставлены. Достаточно спросить: почему Ленин называл Октябрьскую революцию буржуазной? Сколько было «опломбированных вагонов», и кто еще проехал в революционный Петроград через Германию? Как Сталин оказался в лагере сторонников Временного правительства? Эти вопросы — лишь вершина айсберга. Под ней — огромная тайна, называемая «Русская революция». Эта книга — вызов стереотипам и идеологии. Попытка разобраться, чем же на самом деле является для нас этот социальный и политический взрыв, переросший в противостояние Гражданской войны, — не спецоперация, не заговор, а исторический процесс, пронизанный собственной, подчас крайне жестокой, но единой логикой.

Книга предназначена для широкого круга читателей.

---

Именно так развивались события в Поволжье. В августе 1918 года на собрании самарских эсеров раздавались голоса о том, что «Комуч в своей тактике слишком взял крен вправо, привлекая в свои ряды без разбору, и назначал на ответственные посты заведомых черносотенцев, что Народная армия оказалась целиком в руках правого офицерства…»[722].

Климушкин вспоминал свою беседу с промышленником К. Неклютиным, который «шутил» (это характеристика самого Климушкина) следующим образом: «Вы работаете на нас, разбивая большевиков, ослабляя их позиции. Но долго вы не можете удержаться у власти, вернее, революция, покатившаяся назад, неизбежно докатится до своего исходного положения… Мы вас будем до поры до времени немного подталкивать, а когда вы свое дело сделаете, свергнете большевиков, тогда мы и вас вслед за ними спустим в ту же яму»[723]. К сожалению, нет свидетельств о том, как воспринимали такие «шутки» сами эсеры — надо полагать, хихикали, чтобы не разрушать «демократического единства».

И такое предположение — не ерничание, за него говорят факты. В июне был раскрыт офицерский заговор, организованный сыном начальника военных заводов в Самаре поручиком Злобиным. Заговорщиков решено было… простить. Через месяц последовал новый заговор, преследующий целью свержение Комуча и установление военной диктатуры. Ряд членов правительства требовали суда над офицерами, но столкнулись с оппозицией своих же товарищей по Комитету членов УС. В итоге сошлись на мирном решении «конфликта» — Злобина и других заговорщиков отправили на фронт[724].

Но по-другому и быть не могло, ведь Комуч опирался на «Народную армию», а она, как уже упоминалось выше, оказалась «целиком в руках правого офицерства».

Военный штаб, получивший, согласно «Приказу № 1» Комуча (от 8 (21) июня) «чрезвычайные полномочия» на «формирование армии, командование военными силами и охрану порядка в городе и губернии»[725], с самого начала был правым[726]. А он, в отличие от эсеров, со своими «противниками» не церемонился.

С первого же дня существования Комитета Самару захлестнула волна расстрелов (казнено до 300 человек[727]). И это не большевистская пропаганда — вскоре членам УС пришлось издать Приказ № 3: «Призываем под страхом ответственности немедленно прекратить всякие самовольные расстрелы. Всех лиц, подозреваемых в участии в большевистском восстании, предлагаем немедленно арестовывать и доставлять в Штаб Охраны»[728].

Впрочем, «ответственностью» также ведал имеющий чрезвычайные полномочия военный штаб. Управляющим делами Комуча Дворжец писал: «В нашем штабе охранки официально арестованных было очень немного, но я знаю, что имели место словесные доклады… что за истекшую ночь было ликвидировано собрание большевиков, ликвидирован заговор или обнаруженный склад оружия. В результате этих «ликвидаций» арестованных не прибавлялось, а если вопрос задавался, то получался ответ, что было оказано сопротивление, и «в результате перестрелки все участники были убиты»[729].

Хватало и арестов. Только в июне в Самаре были арестованы свыше 2 000 человек[730]. Для заключенных в нескольких верстах от города, на станции Кряж, был создан концлагерь, где они находились под открытым небом под охраной чехословаков.

Эсеровское руководство Комуча, сделав осознанный шаг вправо, вынуждено было идти по этой дороге до конца. Когда в начале июля участники рабочей конференции потребовали от Комитета прекращения арестов и освобождения арестованных делегатов, председатель «учредиловцев» Вольский ответил: «Мы находимся в состоянии самой настоящей войны… Судьба решит, кто возьмет верх в этой борьбе… Пока же снаряды рвутся… все виновные будут подвергаться аресту и военному воздействию… Мы не допустим, чтобы кто бы то ни было здесь, в тылу, вонзил нож в спину борцов за народовластие»[731].

Как выглядело это народовластие на деле — показывают события в поселке Иващенково (ныне город Чапаевск). В этом крупном промышленном центре были сосредоточены казенные предприятия — завод взрывчатых веществ, капсюльный завод, Томыловский склад огнеприпасов, имеющие огромное значение для Комуча. Когда в конце сентября 1918 года здесь началось рабочее восстание, на его подавление были брошены серьезные силы. Второго октября войска ворвались в поселок и устроили в нем чудовищную резню — из 6 тысяч населения были расстреляны, заколоты штыками, зарублены шашками, по разным данным, от тысячи до 1500 человек[732], в том числе женщин и детей[733].

* * *

Объемы работы не позволяют в подробностях рассмотреть деятельность всех антисоветских правительств, возникших с весны — лета 1918 года — в Архангельске, на Урале и т. д. Впрочем, события на захваченных чехословаками либо оккупированных Антантой территориях развивались в целом схоже. Новая власть приходила под лозунгами народовластия, законности и порядка, совершая в дальнейшем неизбежный дрейф вправо, к диктатуре и террору.

В определенном смысле эта тенденция прослеживается даже в общей эволюции антибольшевистских правительств — через их объединение и непосредственно до краха.

В сентябре в Уфе состоялось совещание представителей Комуча, Временного сибирского правительства, Временного областного правительства Урала, енисейского, астраханского, иркутского казачества, ЦК политических партий и т. д. По его итогам была провозглашена власть Уфимской директория из пяти человек под руководством эсера Авксентьева. Все местные, областные, казачьи и т. д. правительства на подконтрольной территории упразднялись.

Политическая платформа новой структуры включала в себя сохранение всех законодательных актов Временного правительства, борьбу с большевизмом — под лозунгом воссоединения России, продолжение войны со странами австро-германского блока и соблюдение договоров с Антантой.

В октябре 1918 года Директория переехала в Омск. 18 ноября произошел подготовленный правым блоком переворот, в результате которого была установлена военная диктатура — к власти пришел Колчак, объявивший себя верховным правителем России. Он же положил конец и формальной демократии с апелляциями к народовластию — приказал расстрелять попавших к нему членов Учредительного собрания.

11. Белая армия и ее идеология

История Добровольческой армии восходят еще к маю 1917 года, когда по инициативе генерала Алексеева, тогда Верховного главнокомандующего, было санкционировано создание офицерских союзов. Они замышлялись в противовес солдатским комитетам и призваны были противодействовать разрушительной политике Временного правительства в отношении армии[734].

Вот как описывают историю возникновения Добровольческой армии эмигрантские историки, духовные наследники Белого движения. В «Кратком очерке Русской истории XX века» Н. З. Кадесникова, изданном в 1964 году в Нью-Йорке, читаем: «Белому движению начало положил ген. Алексеев, организовавший еще в мае 1917 года Офицерский союз…». «Он же… прибыл на Дон к атаману генералу Каледину и 2-го ноября 1917 года провозгласил Сбор Добровольческой Армии в Новочеркасске. Сюда к нему прибыли ушедшие из Быхова узники: генералы Корнилов и Деникин и ряд других генералов…»[735]

Далее читаем: «Так, убежденно непримирившиеся с советским режимом и разочаровавшиеся в возможности хотя бы «подпольно» бороться с ним русские офицеры — патриоты (как и воспитанники разогнанных Троцким военных школ и молодежь гражданских учебных заведений) пользовались всяким случаем для побега. В разное время, группами и в одиночку, часто с подложными документами и даже под гримом, они разными путями, но всегда рискуя жизнью, просачивались через большевистские кордоны и рогатки к окраинам Империи, где организовались уже открытые вооруженные фронты борьбы за нашу раздираемую недругами родину — Россию»[736].

Аналогичные сведения видим у другого историка-эмигранта Ю. В. Изместьева: «Гораздо большей угрозой <для Советской власти> явилось «Белое движение», поставившее своей задачей свержение власти большевиков, и вступившее с ними в вооруженную борьбу… Основателями Белого движения были генералы Алексеев, Корнилов и Каледин, а первые кадры бойцов, вставших в ряды антибольшевистских сил, составила военная молодежь, к которой стала присоединяться и невоенная молодежь»[737].

Каких идей придерживалось Белое движение? Состоящее, преимущественно, из людей военных, а не политиков, оно не вырабатывало красивых идеологических доктрин и не строило долгосрочной программы. Говоря о дооктябрьском периоде, историки отмечают: «Белое движение прежде всего означает оппозиционную деятельность наиболее государственно мыслившей части русского общества по отношению к разрушительной политике Временного правительства, поскольку последняя вела к развалу российского государства и торпедировала саму возможность успешного продолжения борьбы с вековым врагом (Германией — Д.Л.) на фронтах мировой войны»[738].