Виктор Андриянов - Косыгин

• Название: Косыгин
• Автор: Виктор Андриянов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-235-02623-3

Алексея Николаевича Косыгина по праву называют лучшим главой правительства в России XX века. О его жизни и деятельности, о загадках политического долгожительства на советском Олимпе писатель Виктор Андриянов рассказывает, основываясь на неизвестных архивных документах, воспоминаниях родных и близких, соратников и товарищей А. Н. Косыгина.

В книге использованы фотографии из личных архивов Т. Д. Гвишиани-Косыгиной, а также И. П. Казанца, Е. А. Козловского и автора.

---

— Джерри, — попросил Алексей Николаевич зятя, — сыграй что-нибудь, а мы попоем. — Джермен Михайлович прекрасно играл на пианино, аккордеоне, любил петь, а Косыгин в компании охотно подпевал, хотя безбожно фальшивил. «Деда был не по этой части», — мягко замечает Татьяна Джерменовна. Но он очень радовался и гордился, что есть в семье человек, который может и сыграть, и спеть. Подошли поближе Шахурины, Миша Воинов со своей женой Людмилой, сестрой Клавдии Андреевны, тоже большие любители попеть… И полились хорошие русские песни… И старые — про то, как девушка просит милого взять ее с собой, и про рябину кудрявую, и про город Горький, где ясные зорьки, и про калину, что цветет в поле…

Клавдия Андреевна заметно устала, но ей так тепло и уютно было в этом кругу, что даже не хотелось вставать. Дочь обняла ее:

— Мама, а помнишь нашу первую елку в Ленинграде?

Это было одно из первых ее осознанных впечатлений.

Дедушкина комната вдруг запахла хвоей. И сам дедушка с усами, колючими, как иголки на елке… Тогда в страну после короткого забвения вернулся этот обычай, дорогой и детям, и взрослым. Впрочем, елкой большую зеленую ветку назвать можно было при очень большом воображении. И все же… Ее укрепили рядом с сундуком, на котором спала Маруся, сестра Косыгина, посыпали ватой и повесили золотистое чудо.

— Что это? — спрашивала Люся. — Аплисин? — До своих шести лет она не знала вкуса ни апельсина, ни мандарина.

В последние годы, когда сами собой отменились хрущевские новогодние сборы, они все большой семьей собирались в Архангельском. У внуков начинались каникулы, баба Клава и деда Леша уже ждали их. Бабушка сама пекла пироги с рыбой, вязиговые были ее фирменным блюдом; покупала любимые Танюшкины ириски, а старшему брату — кедровые орешки, которые ему так нравилось расщелкивать.

Впечатлительная Таня незаметно для себя впитывала, как создается в доме праздничная атмосфера. Бабушка красиво и даже вкусно накрывала стол. Дело находилось всем, кто был на даче. Евдокия Прохоровна и Анна Николаевна наряжали елку. Мама-Люка и детвора мастерили снежинки из ваты, вырезали из плотной бумаги игрушки — и комната на глазах преображалась в сказочный терем. По негласному уговору к приезду Алексея Николаевича с работы шум стихал. Вместе с бабой Клавой внуки встречали деда Лешу, показывали, что сделали за день, и садились ужинать. Случалось, и часто, когда Косыгин задерживался и деда дожидался только его тезка — Леша-младший, а Таня засыпала. Дед подходил к ней, целовал, а утром она находила на тумбочке яблоко или мандарин.

Так прошел тот новогодний вечер, точнее, ночь с 31 декабря 1966-го на 1 января 1967 года.

Врачи настаивали: надо возвращаться в больницу. Клавдия Андреевна, предчувствуя, что обратного пути не будет, все откладывала отъезд: «Вот Танечку поздравим, тогда…» Она еще раньше, когда могла выходить, подобрала для внучки колечко с бирюзой и 15 февраля, в день рождения, подарила первое в ее жизни кольцо.

— Будь счастлива, — сказала тихо, почти прошептала. Вставать она уже не могла.

Уезжая, отправила несколько записок. Одна из них, Анне Николаевне Кузаковой, сохранилась.

«20/VI-1967

Дорогая Аннушка!

27/II-67 исполняется 40 лет, как ты помогаешь нашей семье. Я благодарю тебя за все то хорошее, что ты сделала для нас. Посылаю тебе подарок — кофточка-жакет, шерстяной, цвет беж.

Обнимаю и целую тебя.

Клавдия Косыгина.

Еду снова в больницу».

Аннушка вырастила дочь Косыгиных, внуков, успела понянчить и правнуков…

«Следующие несколько месяцев были очень тяжелыми, — вспоминал Д. М. Гвишиани. — Клавдия Андреевна до самого конца была в сознании и в последний момент успела сказать:

— Не бойтесь, ничего страшного нет в том, что человек уходит.

Было невыносимо больно слышать эти успокаивающие слова.

Накануне Первого мая ей стало совсем плохо. Мы не отходили от нее ни на минуту, но Алексею Николаевичу надо было присутствовать на трибуне Мавзолея, нарушить неписаные правила поведения руководителей партии и Советского государства он не имел права. Уезжая, он сказал:

— Если что, звоните…

Роковой звонок пришлось сделать. Он быстро приехал и, видно, не в силах совладать с горем, бросил нам:

— Ну, что же вы…»

Сами собой вырвались горькие слова, а как подумаешь, кого винить? Родных и близких за то, что поздно позвонили? Водителя? Врачей? Или систему, которая отнимает у человека право на личную жизнь? А что случилось бы, не выйди он в тот праздничный день на трибуну Мавзолея? Ну, посудачила бы западная пресса день-два, о разладе в триумвирате, а может, обошлось бы и без этого, не будь личная жизнь советских лидеров такой закрытой.

Из больницы Косыгин вернулся в Архангельское. Как вспоминает сейчас Таня, он был буквально в шоковом состоянии, хотя знал, что роковой исход неизбежен: неделя раньше, неделя позже… Но такой счет, понятый для людей со стороны, даже для близких, смирившихся с неизбежным, был абсолютно неприемлем для Алексея Николаевича. Он дорожил каждой минутой жизни любимого человека. Оттого-то и этот нечаянный и незаслуженный упрек: «Ну, что же вы…»

Косыгин не мог усидеть на одном месте, его будто что- то подбрасывало и он все время ходил кругами вокруг дачи.

Потом начали приезжать с соболезнованиями. Самым первым появился Борис Николаевич Пономарев, секретарь ЦК и член Политбюро. Его сопровождала молодая жена, почти ровесница Людмилы. Они едва успели сказать несколько слов, как подошел чекист:

— Извините, Алексей Николаевич, просили доложить: к вам выехал Леонид Ильич!

Едва Пономарев услышал эти слова, как рванул через кухню и двор к другим воротам, следом поспешала подруга. Косыгин даже невольно улыбнулся: «Не ожидал от академика такой прыти!» Чего испугался старый партфункционер, остается только догадываться. Может быть, боялся показать шефу свою молодую жену?

Генсек был один, его Виктория болела. Надо отдать должное Леониду Ильичу — он умел разделить чужую беду. И, поняв состояние Косыгина, не отделался дежурным визитом.

Пожалуй, в то время отношения Брежнева и Косыгина были почти безоблачными, хотя в мемуарах встречаются свидетельства иного рода. Одно из них приводит в своей книге «От Хрущева до Горбачева» В. Гришин.

В мае 1965 года, рассказывает он, члены Президиума ЦК КПСС поехали в Лужники, «где проходил праздник Дружбы народов. В Москву из Одессы прибыла на мотоциклах эстафета мира, ее участники должны были вручить руководителям страны письмо. А. Н. Косыгин полагал, что это письмо должен принять он, как председатель правительства, но здесь Шелепин и некоторые другие высказались за то, чтобы письмо принимал Л. И. Брежнев. Зашел спор, в ходе которого А. Н. Косыгин сказал примерно следующее: всегда найдутся подхалимы и угодники, которые стремятся угодить начальству, но Леонид Ильич не должен поддаваться подхалимажу. На это Л. И. Брежнев очень рассердился…»

В общем, в конце концов письмо принял автор этих воспоминаний, в то время председатель ВЦСПС.

При всем уважении к мемуаристу, позволю себе все-таки усомниться в достоверности этого события. Не в характере Косыгина такие споры.

— Я определенно скажу, — комментирует эту неспортивную сценку Татьяна Джерменовна Гвишиани-Косыгина. — Алексей Николаевич просто отошел бы в сторону.

Но на этом сюжет не заканчивается. Через несколько дней, продолжает рассказчик, «видимо, желая сгладить неприятный осадок от этой размолвки, А. Н. Косыгин пригласил Л. И. Брежнева на обед на дачу в Архангельское. Были приглашены также т. Шелепин, Демичев и я. Хозяйка дома, Клавдия Андреевна, усадив всех за стол, предложила мне быть тамадой. Л. И. Брежнев был не в настроении. Он сказал, что давайте лучше пообедаем, есть хочется. За столом вяло шел разговор о прошедшем пленуме. А. Н. Косыгин старался смягчить натянутость обстановки, но Л. И. Брежнев больше молчал. Совместный обед, попытка А. Н. Косыгина смягчить натянутость отношений с Л. И. Брежневым не привели ни к чему. Недоверие, подозрительность, недружественность сохранились между двумя руководителями до конца их дней».

Эти воспоминания писались через много лет после событий. И наверняка на них сказались более поздние оценки.

Кстати, в мае 1965 года Косыгины жили не в Архангельском, а в Горках-6, в Архангельском вскоре после назначения Алексея Николаевича Председателем Совета Министров начался ремонт. Гостей Косыгины принимали во дворе, рядом крутилась детвора. Тане, например, Брежнев запомнился не угрюмым дядькой, который хлебает борщ, не поднимая глаз, а обаятельным, улыбчивым человеком. Он шутил с детьми, за столом рассказывал анекдоты, говорил, конечно, и о серьезных вещах. По сей день Татьяна Джерменовна помнит одну из брежневских фраз: «Знаешь, Алексей, 50-летие Советской власти нам с тобой встречать вместе. И дальше работать».