Леонид Механиков - Полёт: воспоминания

• Название: Полёт: воспоминания
• Автор: Леонид Механиков
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Мы благопристойно — два паиньки-мальчика — подошли, как положено, парой к аэродрому, произвели роспуск, заход, посадку…

На земле Витька, как и положено, чуть не строевым подошёл ко мне: «Товарищ старший лейтенант, разрешите получить замечания», но в глазах у него светилось такое счастье, такая радость и такие черти прыгали в его глазах, что я просто обнял его, прижал к себе, и мы оба, взбудораженные полётом, молча простояли так несколько секунд.

Потом уже, спустя сутки после этого полёта, я понял, насколько я был неразумен: мой техник сумрачно подвёл меня к законцовке левого крыла и показал мне несколько хвоинок, будто впаянных в дюраль обшивки. Я не помню такого момента, чтобы я шёл так низко над деревьями, но дыма без огня не бывает: по-видимому, в этом полёте расстояние между тем и этим светом для меня исчислялось сантиметрами.

Наверное, потому тот полёт мне и запомнился на всю жизнь. Сейчас я его вновь перенёс, вновь прочувствовал, и всё это благодаря тебе, мой добрый читатель, подтолкнувший меня на эти воспоминания.

Спасибо тебе!

* * *

Сказать, что жизнь в заброшенном на край света гарнизоне была дикой — это не сказать ничего.

Жизнь здесь как бы подразделялась на две жизни: жизнь лётная и жизнь гарнизонная.

Жизнь лётная была на современном для тех времён уровне: передовая техника, новейшая и секретная, со своими особенностями и сложностями, с высоким для тех времён уровнем, требующим от человека высокого интеллекта, профессионализма и даже мастерства.

Сложные условия эксплуатации матчасти, требующие не только высокого уровня знаний, но и умения, находчивости, желания и преданности своему делу, опасная и рискованная работа, особенно для лётного состава: аварии и катастрофы в авиации того времени были далеко не редкостью.

Таким образом, вырисовывается человек, который должен иметь высший рейтинг и, соответственно, высокий социальный уровень, высокое положение в обществе со всеми вытекающими последствиями.

В гарнизоне, расположенном в центре, вблизи Москвы, в котором я проходил службу до назначения на Сахалин, так оно и было: лётчик и его семья опекались всеми способами, всё было направлено на создание условий для того, чтобы быт гарнизонный не мешал лётному составу отдавать себя полностью лётной работе; лётчик и его семья находились как бы в тепличных условиях: деньги есть, квартира предоставляется лётчику в первую очередь, его кормят по-ресторанному, одевают и обувают в лучшее, что есть, и даже больше этого.

Достаточно вспомнить тончайшее бельё из чистой шерсти, меховое обмундирование — не только красивое, прочное, сделанное по высшему разряду, из всего натурального, но и лёгкое и тёплое.

Лётчику постоянно внушалось, что он человек особой категории, и профессия лётчика в обществе была в то время, пожалуй, одной из самых престижных профессий, вокруг которой сиял ореол неординарного, высокого, чего-то такого, как у нынешних космонавтов.

Вполне естественно, что и семья лётчика была овеяна подобным романтизмом, печатью особенности, что ли. Следует сказать, что основания к этому и у лётчика, и у его семьи были. Лётчик — на важной, сложной и опасной работе. Семья лётчика живёт также в гарнизоне, т. е. жизнью лётчика. Его жена так же не спит ночами, пока муж живым не вернётся с ночных полётов.

Боже, сколько мне пришлось проводить бесед с женой о том, что ничего случиться на полётах не может, что летать не опасно и что оттого, что она не спит ночью, мне летается не лучше — напрасно.

Жена всегда ждала меня с полётов. Она моталась по комнате, хлопотала по хозяйству, шила или вышивала, гладила, лишь бы не спать. А то и просто собирались бабоньки на посиделки в одной из квартир и коротали время до четырёх-пяти часов утра, разговаривая о делах своих, перемывая косточки и перебирая немудрящие гарнизонные новости, грызя семечки и чутко прислушиваясь к каждому звуку расположенного рядом аэродрома, и так пока закончатся полёты.

Самое страшное для жён — это наступление тишины на аэродроме.

Наступление тишины — это прекращение полётов. Прекращение полётов в неурочное время — это катастрофа, или, по крайней мере, что-то такое, что заставило остановить полёты. В таком случае немедленно вся посиделка кидается к ближайшему телефону и начинает названивать руководителю полётов, дежурному, замполиту — у каждой свои каналы информации, — и в гарнизоне начинается оживлённое движение: перепуганные и растрёпанные женщины в домашних халатиках или наброшенных впопыхах меховых шубках и в домашних тапочках несутся что есть духу на аэродром, сметая на пути своём дежурное оцепление, вытирая слёзы и выкрикивая имя своего драгоценного, единственного.

Много сил и умения надо, чтобы остановить эту толпу, не дать ей выскочить на полосу, не попасть под машину или самолёт.

Несчастные женщины, бедные жёны, никто не знает этой стороны их жизни, никто не ведает, чего стоит вынести ежедневный страх потерять любимого, кормильца, опору всей жизни, отца её детей…

Жизнь гарнизонная у всех на виду, как в деревне: здесь всё обо всех знают, здесь невозможно спрятаться, здесь самые большие секреты бродят неприкаянными по свету и просятся в каждый дом.

Любой, даже ничтожный поступок, а тем более неблаговидный, мгновенно становится достоянием широкой общественности, вызывает широкий резонанс не только у жён, но и у мужей, и упаси бог его совершить.

Наверное, потому люди в гарнизоне, независимо от положения, чинов и заслуг, очень внимательно следят за своими поступками, а это, в конечном итоге, приводит к постепенному моральному росту человека. Знаю по опыту, что гарнизонный народ намного чище душой и делами в сравнении с гражданским населением. Тем более — городского обывателя.

В гарнизоне всё знают.

Знают, что полковник такой-то вчера пришёл домой пьяным и получил за то хорошую выволочку от жены.

Знают, что генерал такой-то груб с женой и кричит на детей. А когда жена его достала в конце концов дымящими печными трубами, которые он вот уже год как не может почистить, он сел в вертолёт, завесил его над домом и дул в трубы до тех пор, пока из окон не полетели вместе с клубами сажи ковры, и из дому не выскочила в диком отчаяньи жена, генеральша, чёрная как негр, орущая на весь посёлок, и клянящая мужа на чём свет стоит.

О том, что было потом, в гарнизоне говорили шёпотом, потому что дальше пошли слухи, будто у комдива неприступная и очень красивая официантка командирского зала лётной столовой, мечта многих холостяков, ходит в любовницах, что жена написала на него кляузу в Хабаровск и что якобы ему предложили на выбор: любовница или карьера… Всё это я рассказываю, чтобы показать насколько жизнь гарнизонная отличалась на Сахалине от жизни аэродромной. Здесь был полный нестык этих двух образов жизни. Телевизоров не было, да если бы и были, то они бы ничего не показывали бы, ибо не только телецентра, даже ретранслятора тогда не было, не говоря уже о космической спутниковой антенне.

О космосе в те времена рядовой обыватель и понятия не имел. Так, слыхал, что спутник запустили и что даже Белка и Стрелка слетали… Говорить же о применении спутника для дела — об этом ещё и мечтать никто не мог и всё это ещё казалось фантастикой, выдумкой писателей.

Что говорить о телевизоре на Сахалине? В те времена он и на материке ещё только начинался.

Телевизор тогда был чудом. Надо было видеть, как ходили в гости «на телевизор» в богатые дома, как трепетно предвкушая это чудо, рассаживались вокруг волшебного ящика несколько семей с притихшими детьми, собаками и кошками вперемежку, и как хозяин дома гордо снимал чёрное покрывало с телевизора «КВН» и начинал совершать таинственные манипуляции по добавлению воды в линзу, и настраивать её. Но это было уже спустя три года и в столице края — областном центре.

Тогда в Южно-Сахалинске — построили телецентр и его антенна воссияла над городом. Это настолько заинтриговало жителей острова, что в двух магазинах, торгующих радиотоварами, буквально начался ажиотаж.

Ещё неизвестно, когда привезут (и привезут ли вообще) появившийся на материке последний крик моды — двенадцатиканальный чёрно-белый телевизор «Рекорд» с громадным, размером 35 сантиметров, экраном… Ему даже не нужна линза, чтобы видеть изображение! В магазинах активисты из покупателей заполняют толстые тетради в линеечку и клеточку с записями желающих его приобрести за сумасшедшие по тем временам деньги.

Три раза в неделю с 6 до 8 и с 17 до 18 часов происходит перекличка очередей.

Кто раз не появился, — из списка выбывает.

И так продолжалось целых два года.

Зато, какое было счастье, когда это чудо техники вдруг оказалось дома! Сбежались люди из всех окрестных домов. Затаив дыхание, смотрели на мерцающий голубой экран чуть ли не всю ночь. Потом весть разнеслась по окрестностям, и посмотреть на это чудо сходились всё новые и новые люди, и ночи напролёт светился экран, и люди, едва дыша, едва ли веря глазам своим, смотрели на него, смотрели неважно что, лишь бы оно двигалось, и уходили, и приходили новые, и жизнь, в конце концов, стала насущным адом, и впервые тогда у меня восхищение прогрессом техники сменилось сомнением: а всегда ли хорош прогресс для человека?..