Михаил Герасимов - Пробуждение

• Название: Пробуждение
• Автор: Михаил Герасимов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1965

Это — книга воспоминаний о первой мировой войне и революционных событиях 1917 года. Выходец из мелкобуржуазной среды, М. Н. Герасимов направляется в школу и попадает в дружную, на первый взгляд, офицерскую семью одного из многих полков царской армии. Однако затянувшаяся война порождает у офицеров много недоуменных вопросов, а у солдат — явное недовольство. «За что воюем?» — эта мысль сверлит голову молодого прапорщика. Солдат большевик Голенцов и врач полкового лазарета, вскоре удаленный из полка как революционер, открывают ему глаза на истинный смысл войны. Автор описывает крах юношеских иллюзий. Вопрос, куда и с кем идти, штабс-капитан Герасимов решает окончательно и бесповоротно: туда, куда идет народ, вместе с ним. В рядах Красной Армии автор прошагал по трудным дорогам гражданской войны, за боевые отличия был награжден двумя орденами Красного Знамени. В Великую Отечественную войну генерал-лейтенант М. Н. Герасимов командовал корпусом, армией, был заместителем командующего фронтом. Его записки, несомненно, привлекут внимание широкого круга читателей.

---

— Знал, Миша, — вздохнул он, — звали меня в члены, даже, знаешь ли, — он понизил голос, — угрожали, если не вступлю. Я никогда и ни в каких обществах не состоял и отказался. Видишь, — оживился он, — не побоялся. А что оно собой представляет? — Бессарабов задумался. — Тебе как другу скажу, — он снова понизил голос, — они монархисты, за царя, за то, чтобы снова  все сделать по-старому. У них списки составлены неблагонадежных офицеров, которым они не доверяют и которых в члены не примут. Тебя, Миша, они тоже не примут, да, я думаю, ты и сам к ним не пойдешь. Командир полка их слушает. Они теперь тоже власть, правда только офицерская.

Здорово! Было двоевластие, а теперь уже трехвластие: командир полка, председатель полкового комитета и председатель Общества офицеров.

Общество офицеров разослало всем офицерам письменное предложение выполнять его постановления, так как они одобрены высшим командованием.

У нас в роте мы решили никаких постановлений, распоряжений и решений Общества не выполнять. Я поехал в полковой комитет. Там Молоковича уже не было. Линько находился в отпуске. Член президиума комитета прапорщик Семенов разъяснил мне, что теперь никому не возбраняется вступать в любые общества, если последние разрешены правительством. Постановления же общества, конечно, действительны только для его членов. Я сделал из этого вывод, что полковой комитет знает о существовании общества и деятельность его не запрещает, но и не хочет одобрять.

Хорошо! Раз комитет хочет находиться в роли наблюдателя, займем и мы такое же положение: «Ни туды и ни сюды», как говорил разведчик Серых Иринарх.

* * *

Газеты принесли сообщение «о безумной попытке большевиков захватить власть» и о том, что верные Временному правительству войска быстро и решительно подавили восстание. Получили для прочтения и циркуляр Общества офицеров, в котором говорилось то же, что в газетах, однако с добавлением, что разные злонамеренные элементы, возможно подкупленные врагами нашего славного отечества, пытаются всеми средствами подорвать дисциплину в армии, восстанавливают солдат против верных долгу офицеров. Пока не окончена война, армия должна быть в состоянии грудью встретить врага и отразить его. Для сохранения единства армии и поднятия дисциплины в частях должны быть выявлены все особенно злостно проявившие себя нижние чины и забывшие свой долг офицеры, «дабы поступить с ними в соответствии с существующими законами государства».

Это была уже недвусмысленная угроза, тем более что теперь допустимо применение и смертной казни к неповинующимся. А через несколько дней президиум Общества офицеров пригласил командира пятой роты принять участие в заседании президиума. Посоветовавшись со своими офицерами, я решил сам не ехать, сославшись на невозможность оставить позицию, а послать на заседание Хлевтова, чтобы выявить, чем дышит общество и что замышляет.

Вернувшись с совещания, Никандр Федорович был явно рассержен и доложил нам следующее: в верхах (а где это?) решено провести очищение армии от всех неблагонадежных элементов. Поэтому нужно их выявить. Изъятие будет совершено особым распоряжением, с изымаемыми офицерами и нижними чинами будет поступлено по законам военного времени, как с изменниками и предателями. Здорово! Третья «власть» начинает себя проявлять!

— А почему же все эти грозные указания идут не от командира полка?

— Хотят оградить его от возможных последствий. Он тоже был на президиуме. Тут, братцы вы мои, сговор. А еще я думаю — из разных намеков понял, что или Общество офицеров или Верховное командование, а может быть и само Временное, замышляют что-то крупное, а все выявления и изъятия — это подготовка для обеспечения успеха. В общем, хотят взять нас за глотку. И возьмут, за милую душу, будь спокоен, ежели мы сами чего не придумаем против.

Черт возьми! Не с кем поговорить: Линько почему-то задержался в отпуске, а других большевиков не знаю. Молоковича вызвали в армейский комитет, и он не возвратился. Что же делать? Посоветовавшись, решили: делать вид, что выполняем все, что требует общество, а если будут сильно приставать, подсунуть им двух черносотенцев — есть у нас такие — как самых злостных разлагателей. На этом пока и успокоились.

* * *

Простояли на позиции пятнадцать дней. Скоро смена. На шестнадцатый день утром получил предписание:  вступить во временное командование батальоном. В чем дело? А Бессарабов? Немедленно отправился к нему. Капитан, опустив руки, сидел на койке из жердей. Его полное красивое лицо обмякло. Он даже как-то согнулся и стал меньше ростом.

— Владимир Николаевич! Что произошло? Объясните мне, пожалуйста, что происходит, — я протянул ему предписание. Но он даже глядеть не стал.

— Все ясно, Миша, капитан Бессарабов будет примером для других: не пошел в Общество офицеров — будь оно проклято! — вот и получил.

— Куда же вы теперь, Владимир Николаевич?

— В распоряжение, брат, начальника дивизии. А так не хочется уходить из батальона! Мне думается, я тут прижился бы: офицеры хорошие, да и солдаты ко мне привыкли. Помни, Миша, в Обществе офицеров нехорошие люди, и мысли у них темные, и замышляют они дурное. Одним словом, черносотенцы, погромщики. Я ведь из Житомира. Помню, как черная сотня евреев громила, женщинам животы распарывала, грудным младенцам головки о стены домов разбивала, бороды старикам палила. Вот и они такие же! Поверь мне! Не смотри, что у них вид интеллигентный, руки чистые и духами от них пахнет. Они эти чистые руки по локоть в крови выкупают, в крови тех, кто не с ними. Да не выйдет ничего у них, — уже кричал ожесточившийся капитан, — прикончат их, подлецов, честные люди. Туда им и дорога, прохвостам.

Вечером я проводил капитана и проехал с ним почти полдороги до штаба дивизии. Ехали молча, думая каждый о своем, а сзади на двуколке везли вещи капитана. Прощаясь, мы поцеловались. Мне от души было жаль Владимира Николаевича: его жизнь не удалась, обладая замечательным мастерством скрипача, а также будучи в общем неплохим человеком, лучше многих, он тем не менее был несчастлив. Я пожелал ему всего хорошего.

* * *

Наконец возвратился из отпуска Линько. Говорит: задержался потому, что был болен, хотя по внешнему виду не скажешь, чтобы он страдал недостатком здоровья. Он выглядел как-то особенно бодро, говорил, что  все идет хорошо, революция развивается и недалек час, когда буржуазно-демократическая революция перерастет в социалистическую. Пояснил нам разницу между этими революциями, а также роль партии большевиков в развитии революции. Первым долгом нужно завоевать большинство в Советах. За это теперь идет борьба.

— А наши комитеты?

— То же самое — и в них должно быть большевистское большинство.

— А где же найдешь столько большевиков, ведь их у нас в полку, сам знаешь, раз, два и обчелся.

— Ничего. В партию вступят новые члены. Главное же в том, чтобы беспартийные члены комитета пошли за большевиками. В этом сейчас все дело. Тогда и будет наше большинство, хотя бы нас и было меньше, чем эсеров с меньшевиками.

— А как будет с Обществом офицеров? Ведь это явные черносотенцы.

— Будь спокоен — прижмем их.

— Лучше было бы их... — я сделал выразительный жест.

— Пока нельзя. Пока демократия для всех. Однако никакие распоряжения общества для не состоящих в нем необязательны. Так что продолжайте быть твердыми и за ними не идите. Обсудим этот вопрос на президиуме.

Видимо, Линько сдержал свое слово. Больше никаких циркуляров от общества мы не получали, его активные члены приумолкли, как будто их и не было. На следующем заседании полкового комитета хотя и по-прежнему не обошлось без обильной словолитни, но обстановка уже не складывалась в пользу эсеров и меньшевиков. Наоборот. Они получали серьезный отпор не только от большевиков, но и от некоторых беспартийных. Линько — он теперь председатель комитета — даром время не терял.

* * *

Весть о восстании Корнилова всколыхнула солдат, как никогда. Весь полк бурно митинговал. Слышались угрозы по адресу контрреволюционного офицерства. Общими были требования: «Раздавить гада!», «Долой Временное правительство!», «Долой соглашателей!», «Да здравствует мир, долой войну!» Солдаты выдвинули требование удалить из полка ряд офицеров. Полковой комитет получил несколько списков и принял решение откомандировать двадцать три офицера. Командир полка не соглашался. Ему пригрозили, что в таком случае вопрос будет решать дивизионный комитет, а за безопасность всех офицеров полковой комитет не отвечает. Командир полка сдался и приступил к переговорам с командованием дивизии.

Занятия не проводились. Роты с утра митинговали. После заседания полкового комитета я вызвал фельдфебеля и приказал ему вывести завтра роту на занятия, как обычно. Нужно сказать, что большинство офицеров сидело по квартирам и старалось не показываться солдатам на глаза. Из младших офицеров у меня остались только Хлевтов и Щапов, а двое уехали в отпуск. Утром за пять минут до выхода на занятия мы втроем подошли к расположению роты. Все солдаты собрались в одной землянке. Я слышал гул голосов, выкрики: шел митинг. Однако у входа меня встретил дежурный, подал положенные команды и отрапортовал. Гул в землянке стих. Приняв рапорт и не давая «Вольно», я вошел в землянку. Солдаты густо заполняли ее, проход был тоже забит. Я пошел в дальний конец землянки. Солдаты, теснясь, расступались. За мной шли Хлевтов и Щапов. Дойдя до конца, я повернулся лицом к роте, сделал паузу и затем поздоровался. Важно было услышать ответ на приветствие. Солдаты привычно, дружно прокричали: «Здрав жлам, гсдин поручик». Последовало «Вольно». Я был удовлетворен: рота оставалась в руках.