Зия Самади - Избранное. Том 1

• Название: Избранное. Том 1
• Автор: Зия Самади
• Издательство: Жазушы
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1986

Зия Самади — один из известных советских уйгурских писателей, автор ряда романов и повестей.

Роман «Тайна годов», составивший первый том избранных произведений З. Самади, написан на достоверном жизненном материале. Это широкое историческое полотно народной жизни, самоотверженной борьбы против поработителей.

Автор долгие годы прожил в Синьцзяне и создал яркую картину национально-освободительной борьбы народов Восточного Туркестана против гоминьдановской колонизации.

В романе показано восстание под руководством Ходжанияза, вспыхнувшее в начале 30-х годов нашего века. В этой борьбе народы Синьцзяна — уйгуры, казахи, монголы — отстаивали свое право на существование.

---

— Разрешите, господин дубань? — Вошедший Лю Бин прервал размышления Шэн Шицая над картой провинции.

Дубань резко обернулся, спросил:

— Что известно о Ма Чжунине?

— Пополнил свои войска за счет местных дунган Турфана, Токсуна, Карашара, готовится к боям.

— Что еще?

— Произошли стычки дунган с отрядом Ходжанияза, который отошел к югу.

— Да. В стычке на горном перевале убит Пазыл. Это хорошая весть. Мы избавлены от одного из самых опасных врагов. Но положение все еще ненадежно… Что делает Чжан Пейюань в Кульдже?

— Я не получил сообщений…

— Начальник штаба должен знать обо всем. По моим данным, Ма Чжунин сговорился с Чжан Пейюанем, и они хотят наступать на Урумчи с двух сторон — от Турфана и Кульджи.

— Не может быть! Неужели Чжан Пейюань предаст нас дунганам?

— Очевидно, личная неприязнь для него превыше нашего единства. Это очень опасно.

— Конечно… Внутренние разногласия всегда опасны…

— С сегодняшнего дня, Лю Бин, вы возглавляете оборону Урумчи.

— Слушаюсь, господин дубань!

— Нужно укрепить оборону Шихо, Манаса, всех важных пунктов по Кульджинской дороге.

— Слушаюсь!

— Чжао прибыл?

— Ждет.

— Пусть войдет.

Лю Бин вышел. Появился Чжао, молча склонил голову с отметиной.

— Думаю назначить тебя на очень ответственный, пост…

Глаза Чжао ликующе блеснули. Вместо ответа он склонил голову еще ниже.

— Будешь руководить управлением государственной безопасности.

— Слушаюсь!

— Подожди. Я назначаю тебя на эту должность потому, что ты выдержал испытание…

— Я оправдаю ваше доверие, господин…

— Ты знаешь о разногласиях между руководителями восстаний в Аксу, Кашгаре, Хотане.?

— Да. Они спорят о том, кто будет главным.

— Правильно. Но теперь их объединил Сабит-дамолла и объявил Исламскую республику. — Шэн Шицай достал из шкафа листок, исписанный по-уйгурски и по-китайски. — Читай!

Чжао начал внимательно читать. Это была программа правительства Исламской республики. В ней говорилось, что Исламская республика является государством религиозно-политического характера с центром в Кашгаре. Премьером правительства из восьми министров объявлялся Сабит-дамолла, Ходжанияз заочно провозглашался президентом.

Было легко догадаться, что программа эта составлена отнюдь не профаном в политике, что автор ее человек грамотный и умный.

— Удивительно… Неужели за ними кто-то стоит? — проговорил в задумчивости Чжао.

— Утверждают, что Сабит-дамолла образованный человек, обучавшийся в Египте. Как бы там ни было, надо вбить клин между ними. Понял?

— Понял!

— Я вызвал в Урумчи Юнуса. Поручим ему выполнить это дело. Объясни ему все, что нужно. Через чао я приму его.

— Слушаюсь, господин дубань!

— Да, подожди. Ты мне докладывал, что арестовал Лопяна. Освободи его… Да, да, не удивляйся. До поры до времени коммунистов трогать не будем, даже привлечем их к культурно-просветительным мероприятиям… Понимаешь? Но глаз с них не спускать!

Через час Шэн Шицай принял Юнуса.

— Как думаешь, правительство Сабита поддержат народы Синьцзяна? — спросил дубань.

— По-моему, — как старательный ученик на уроке заговорил Юнус, — Исламская республика — это мыльный пузырь, который в нынешней обстановке должен очень скоро лопнуть.

— Нет, — поморщился Шэн Шицай, — Сабит-дамолла не простой человек… Он начал с организации, мысль о которой не приходила Ходжаниязу в голову в течение целых трех лет.

— Может, и не совсем так, — заявил Юнус, понявший свой промах в начале разговора.

— До сих пор я был спокоен за юг, ибо главари мятежников в Кашгаре, Аксу, Турфане никак не могли договориться. Томур требовал должности главнокомандующего, Осман грабил Кашгар, Шамансур хотел стать хотанским эмиром, а Ма Чжунин пытался подчинить себе всех. Борясь между собою, они развязывали мне руки. А теперь, друг мой, нельзя быть безразличным к Сабиту-дамолле, объединившему их.

— Я уверен, что конфликт между Ходжаниязом и Ма Чжунином будет продолжаться, — сказал Юнус.

— Нельзя строить планы на такой уверенности. Если Ма Чжунин объединится с Сабитом-дамоллой… Во что бы то ни стало надо усилить вражду между ними.

— Правильно.

— Если правильно, то выполни это.

— Я? — Юнус удивился, даже испугался.

— Поедешь в Кашгар. Ты должен взять в свои руки Сабита-дамоллу. А Ходжанияза я беру на себя. Я его опутаю в Курля…

— Очень трудная задача…

— Я уверен, что мы с тобой справимся. — Дубань похлопал Юнуса по плечу.

Тот не смог отказаться от поручения. Еще некоторое время они уточняли детали, а потом Юнус собрался уходить. Дубань, улыбаясь, спросил:

— Ты помнишь барышню Чжу? Хочешь увидеть ее?

— Чжу-шожа? — Глаза Юнуса заиграли.

— Она здесь. Вчера прибыла из Шанхая.

— Да ну?

— Только тебе одному могу разрешить ее видеть…

Глава двадцать вторая

1

Январь 1934 года был холодным: от стужи околевали собаки, замерзали на лету птицы. В такой жестокий мороз войска Ма Чжунина прошли через перевал Даванчин и обложили Урумчи. Город был отрезан от внешнего мира, Шэн Шицай не мог теперь надеяться на помощь извне, и Ма Чжунин предвкушал скорую капитуляцию своего противника. Загнанный в городскую цитадель, Шэн Шицай, однако, сдаваться не спешил, яростно огрызался, отбивал атаки дунган, хотя артиллерийский обстрел наносил обороняющимся большой урон.

В эти лютые морозы дунгане дни и ночи находились на открытом воздухе. Чтобы как-то обогреться, они рубили на дрова все окрестные постройки и скотные дворы. Когда по ночам зажигались их бесчисленные костры, казалось, что горит вся земля вокруг города.

Однако сам Урумчи все-таки еще не был взят, и на восьмой день осады разъяренные дунгане начали решительный штурм. В пылу сражения, когда наступавшие уже достигли крепостных стен, в тыл им ударили подошедшие на помощь части… Ма Чжунин, казалось, уже схватил врага за горло, но вдруг этот неожиданный удар с тыла свел на нет все его успехи…

Взбешенный Га-сылин, как раненый зверь, бросился в атаку, принудил подошедшие части отступить до Санджи, уничтожив целый полк. Однако противник успел перегруппироваться и, воспользовавшись превосходством в технике, нанес Ма Чжунину мощный контрудар.

Потерпев поражение, Ма Чжунин вынужден был отступить, и его отступление скорее походило на бегство. Больше половины хорошо обученной десятитысячной дунганской армии осталось лежать в глубоких снегах на пути к Токсуну…

Огонь маленького дымного очага едва освещал камышовый потолок крохотной комнатушки. Га-сылин еще несколько дней назад, когда готовился расположиться в «дубань гуншу», чтобы править оттуда Синьцзяном, никак не мог предположить, что очутится в этом жалком курятнике. Удрученный поражением, огромными потерями, он погрузился в мучительные, путаные думы. Ему хотелось все понять, распутать, но это ему не удавалось. По молодости своей он еще не осознал, что в этой запутанности отражаются сложные законы жизни, которых он раньше и знать не хотел: просто верил в свою звезду, стремился к ней и теперь был жестоко наказан. Он проиграл не потому, что был молод или бездарен. Он ошибся, и ошибка его заключалась в том, что он не понял сложившейся в Синьцзяне обстановки, не знал, как повести себя в создавшихся условиях, да и не стремился узнать, ибо не сумел подняться выше дунганских узконациональных устремлений. Только сейчас, сидя перед дымящимся очагом, он начал понимать все это и терзался жестоким раскаянием.

— Разрешите? — Ма Шимин приоткрыл едва державшуюся на петлях дверь.

Га-сылин наклонил голову.

— Посланец от Шэн-дубаня.

— Посланец? — поднял голову Ма Чжунин.

— Посланец…

— Что он хочет сказать?

— Если мы решим уйти из Синьцзяна — дорога открыта.

— Нет. Теперь соглашаться на это тяжелее смерти… — Ма Чжунин достал из нагрудного кармана блокнот, быстро написал: «Дубань, ты выиграл. Возможно, это судьба. Я не могу простить себе ошибки в выборе сил, на которые можно было опереться…» Протянул листок Ма Шимину: — Отдай посланцу.

— Слушаюсь!

— Сколько с нами людей?

— Около тысячи… Но все очень устали…

— Ничего. Мы пришли сюда воевать. И будем воевать…

— Когда тронемся в путь? — спросил Ма Шимин.

— Подождем два-три дня известий от Чжан Пейюаня…

Не видя в командующем прежней решительности, Ма Шимин тяжело вздохнул.

— Разрешите доложить? — на пороге появился адъютант. — Прибыли двое из Кульджи.

— Пусть войдут.

Адъютант ввел двух дунган, одетых в тулупы и лисьи шапки.