Зия Самади - Избранное. Том 1

• Название: Избранное. Том 1
• Автор: Зия Самади
• Издательство: Жазушы
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1986

Зия Самади — один из известных советских уйгурских писателей, автор ряда романов и повестей.

Роман «Тайна годов», составивший первый том избранных произведений З. Самади, написан на достоверном жизненном материале. Это широкое историческое полотно народной жизни, самоотверженной борьбы против поработителей.

Автор долгие годы прожил в Синьцзяне и создал яркую картину национально-освободительной борьбы народов Восточного Туркестана против гоминьдановской колонизации.

В романе показано восстание под руководством Ходжанияза, вспыхнувшее в начале 30-х годов нашего века. В этой борьбе народы Синьцзяна — уйгуры, казахи, монголы — отстаивали свое право на существование.

---

— Да, да, именно отойти и вернуть… — начал было министр, но раздался телефонный звонок. Пришлось поднять трубку. — Да, да, знаю, будьте спокойны…

После звонка беседа потекла по другому руслу.

— Чжан из отеля, я обещал быть у него.

— Видимо, это банкет синьцзянцев. Они и меня пригласили.

— Да? Вы уже сближаетесь с ними?

— Только начал.

— Хорошо. Какие впечатления?

— Беседовал с некоторыми. Среди них выделяются Юнуси, Тулиди, Папенгути[7].

— Что вы имеете в виду?

— Как бы это сказать… короче… Любят деньги, почет и власть.

— Будьте осторожнее с белогвардейцем Папенгути.

— Спасибо, господин министр. Юнуси и Тулиди я думаю использовать при случае, А Папенгути — русский, он, конечно, и полезен, и вреден.

— Мне нравится, как вы характеризуете людей, Шэн-сяньшэн. Тех подманите лаской, а русского обуздайте, вот вам мой совет. — Министр явно был доволен собой.

— Так и поступлю. Мы не только обуздаем Папенгути, но и оседлаем.

— Вы угадали мои мысли. Я помогу вам устроить все дела здесь, чтобы вы смогли быстрее выехать в Синьцзян.

— Благодарю, господин министр, — обрадованно произнес Шэн Шицай, поняв, что не упустил из рук птицу счастья.

— Одевайтесь, поспешим на банкет ваших будущих подданных!

3

Когда в большом зале ресторана появились Юнус-байвачча и его приятели, кокетливая Чжу-шожа обратилась к каждому из них с ласковым приветствием. А Чжан, как истинный китаец, прижав руки к груди, с поклоном пригласил:

— Прошу, господа!

И затем с приторной улыбкой добавил:

— Нам повезло с цветами, Ю-шаое[8]. Мне удалось достать их в Юньнани. Таким цветам место только в раю.

Гости и в самом деле, залюбовались цветами в большой вазе, испускавшими приятный аромат. Чжан осторожно вытянул из вазы бутон и приколол его к груди Чжу-шожа.

— Каждый бутон стоит сто долларов. Значит, Ю-шаое, я запишу еще сто долларов на ваш счет. Не так ли, Чжу-шожа?

— Если вы будете каждый бутон продавать по сто долларов, то Юнус-байвачча уйдет отсюда голым! — рассмеялся Муталлиб, подмигнув.

— Ну что вы… Даже остатки прибылей Ю-шаое за один лишь день сделают счастливыми десятки таких, как я, — льстиво улыбнулся Чжан.

— Не можешь — не лезь, верно? А если можешь делать деньги, то и трать их так, чтобы слава осталась, верно? — проговорил Турди, хлопнув Юнуса по плечу.

Заметив, как заскучал Юнус от этих слов, китаец, растягивая слова, почти пропел друзьям:

— Изысканнейшими блюдами сегодняшнего банкета вы будете наслаждаться под звуки ваших любимых мелодий!

— Да ну? Вы, господин Чжан, и дело знаете, и как его начать!

— Говорите что угодно, Муталлиб-шаое, но я ничего не пожалею для вас, если даже придется понести большие убытки. Даже тут, в Шанхае, вы услышите уйгурскую музыку… — Вдруг, словно вспомнив о чем-то, Чжан посмотрел на часы, удивленно вскинул брови, подошел к окну и раздвинул шторы. С высоты четырнадцатого этажа Шанхай виден был как на ладони. — Прошу вас, господа! Вы можете осмотреть Шанхай, не блуждая по его улицам. Любуйтесь! — Чжан словно показывал свои владения.

Гости залюбовались переливами огней ярко освещенного вечернего города, который отсюда казался еще прекраснее и беспокойнее. На ровных, прямых улицах, как бы прочерченных твердой рукой среди разноэтажных зданий, струился нескончаемый поток автомашин, автобусов, троллейбусов, мельтешили рикши, напоминавшие муравьев. Отсюда, с высоты, водоворот обыденной жизни большого города казался таинствен-но-непостижимым. Вдали было видно море, многочисленные каналы, вливавшиеся в него, и несметное множество лодок-джонок, снующих по воде, и всюду люди, люди, люди, которым приходилось бороться за нелегкое свое существование…

— Министр! Господин министр вышел из машины! — воскликнул Чжан и бросился к дверям.

— Господин министр… — проговорил Юнус и, хотя не видел машины, кинулся вслед.

Муталлиб и Турди многозначительно переглянулись и тоже вышли. Только Чжу-шожа не тронулась с места, а лишь прикусила нежные губы.

Чжан, Юнус и спустившиеся вслед за ними Муталлиб и Турди успели встретить министра и Шэн Шицая у парадного входа. Чжан, напоминая видом своим собаку, заметившую мясо в руках хозяина, низко склонил голову и пролепетал:

— Прошу, прошу, господин министр.

— Ваш приход большая честь для нас, великий дажэнь![9]— Юнус, не скрывая своей радости, сложил руки на груди. — От вашего внимания наши души возносятся к раю, ваше превосходительство…

— Как здоровье? — буркнул министр еле слышно и, вытянув голову, как гусак, огляделся по сторонам.

Зная его высокомерие, Чжан не удивился холодной встрече. Он заговорил еще более льстиво:

— Ваш раб готов исполнить любое ваше повеление. Пожалуйста, проходите, прошу вас, проходите… Не дай бог простудиться здесь…

Глава вторая

1

Банкет проходил шумно и весело. Управляющий сам ухаживал за гостями и делал это так умело, что вызвал аппетит даже у тех, кому не хотелось есть. Ароматнейшие закуски, приготовленные из трепангов, мяса перепелок, фазанов, диких уток, куропаток, из корней бамбука, семян лотоса, сменяли друг друга, десятки вкуснейших горячих блюд появлялись в небольших тарелочках на маленьких столиках одно за другим, и к каждому новому блюду наполнялись рюмки. Чжан красочно расписывал способ приготовления каждого кушанья, искусно возбуждал аппетит гостей; и они ели и ели, пили и пили. Особенное внимание уделял он министру и, когда тот поднимал рюмку, тут же подносил ему на палочках закуску. Манящие улыбки красавиц, сидевших рядом с министром, слева и справа, их лукавое кокетство, гибкие тела, источавшие нежный аромат духов, а также вкусное блюдо и крепкое вино делали свое дело: министр все более веселел.

— Попросим барышню Ян спеть! — вдруг крикнул он, уже порядком захмелев.

— Просим, просим! — раздались голоса со всех сторон.

Ян-шожа очаровательно улыбнулась и встала. Она действительно была красива, и мужчины, облизывая губы, во все глаза смотрели на нее, словно хотели съесть, как самое вкусное кушанье. Чжу-шожа с досады кусала губы, бледнела, краснела, мучительно страдала от зависти, готовая провалиться сквозь землю. Она давно собиралась покинуть банкет, но не замеченный другими многозначительный жест Шэн Шицая заставил ее остаться, С тех пор как они встретились еще в Мукдене, Чжу-шожа чувствовала себя связанной с Шэн Шицаем прочной невидимой нитью и была уверена, что вдвоем они сметут прочь каждого, кто встанет на их пути.

Ян-шожа дала знак сидевшим в нетерпении музыкантам, и они заиграли. Маленький ротик ее раскрылся, словно бутон, и полилась давно уже ставшая классической мелодия эрхуан, исполняемая в манере знаменитого актера Мэй Ланьфана. Нежный голосок певицы, искреннее волнение и неподдельная задушевность исполнения захватили слушателей. Все гости, и даже пьяненький министр, сидели, не проронив ни звука, а потом, не сдержавшись, шумно зааплодировали. В этом общем шуме один лишь Юнус сидел тихо и незаметно. Если сказать правду, то и мысли и душу его занимала сейчас Ян-шожа. От неожиданно возникшего чувства тревожно сжималось сердце, а воображение рисовало одну за другой самые сладостные картины.

«Все отдам, но не успокоюсь, пока не станешь моей!» — решил он.

— Выпьем до дна за здоровье Ян-шожи!

— До дна, до дна!

Раздался звон бокалов.

Перед министром низко склонился управляющий:

— Для господина министра я подготовил уйгурскую мелодию…

— Давайте послушаем, — милостиво разрешил министр.

Управляющий рысцой подбежал к музыкантам, что-то объяснил им, и сразу же послышалась уйгурская мелодия, нечто среднее между «Хан ляйлун» и «Ах хеким». Потом музыканты перешли на мелодию «Чим-чим аттим», и захмелевший Турди выскочил танцевать. Его медвежья неуклюжесть, неповоротливость вызвали громкий дружный смех, но Турди, войдя в азарт, начал так быстро и ловко перебирать ногами, так выразительно двигать бровями, что смех утих, и гости уже с интересом посматривали на танцора.

— Первый раз вижу уйгурский танец, — сказала Ян-шожа. — Видимо, женщины танцуют еще красивее, да?

— То, что вы сейчас видели, не танец, так пляшут дрессированные медведи, — рассмешил гостей Муталлиб. — Наши танцоры словно сокол в небе, рыба в воде.

— У нас такие стройные и гибкие ханум, что смогут станцевать на этом столике! Им хватит места даже на ногте… — начал хвастаться Юнус.

— Я слышал такое выражение, — перебил его Шэн Шицай. — В Турфане — виноград, в Хами — дыни, в Кучаре — женщины, в Или — кони…

— Очень кстати сказано, — подхватил министр. — В самом деле, и земля в Синьцзяне, и все, что там растет, и люди хороши.