Сьюзен Кросленд - Опасные игры

• Название: Опасные игры
• Автор: Сьюзен Кросленд
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-85585-119-2

Джорджи Чейз и ее муж Хьюго Кэррол достигли высот в своей профессиональной карьере, они — известные журналисты. Джорджи и Хьюго богаты и счастливы, они гордятся своей безупречной репутацией в обществе. Но их уверенность, их чувства, их благополучие и престиж оказываются под угрозой…

---

— Я неплохо лажу с тысячами читателей, но единственный мой друг в Америке — это Хьюго, — писала она Пэтси. — Ну разве не счастье испытывать такие чувства к мужу, который к тому же еще и очень хорош в постели.

Ни Джорджи, ни Хьюго не имели склонности к изменам, к тому же ни у того, ни у другого не нашлось бы для этого времени. Да и оба настолько ценили свой брак, что ни за что не решились бы как-то ему повредить.

Джорджи и Хьюго преспокойно могли жить врозь всю неделю, потому что были уверены в своих отношениях. В начале своей работы Джорджи звонила Хьюго бессчетное количество раз, чтобы получить указания, как ей обращаться с теми политиками, которых «Базар» собирался насадить на булавку. Хьюго никогда не отказывал ей в помощи. Постепенно Джорджи выстроила собственную информационную сеть и могла звонить мужу реже. Все это время количество читателей «Базара» неуклонно возрастало, и, что самое главное, более широкий круг рекламодателей стал покупать место в журнале.

Вскоре из-за несвойственной ей неосторожности Джорджи забеременела. Они с Хьюго согласились на том, что это был не более, но и не менее подходящий момент для рождения их первенца, чем любой другой. К тому же оба они были очень растроганы беременностью Джорджи.

— Никогда не думала, что буду испытывать что-либо подобное, — говорила она, прикладывая руку Хьюго к своему животу.

Джорджи, однако, не дала беременности перекроить свое расписание. Когда на шестом месяце ее стало раздувать, она подстриглась под морячка и заказала себе костюм на манер матросского с большим плоским воротником, У-образным вырезом и маленьким галстучком. Это выглядело очень обаятельно и заставляло людей улыбаться. За десять дней до родов Джорджи можно было встретить в офисе «Базар», и через шесть недель после рождения дочери она уже была там же, за своим письменным столом.

В Нью-Йорке Джорджи переехала в большую квартиру, где была комната для Сары и вполне сносная лишняя спальня для девушки, которую наняли ухаживать за младенцем.

По выходным Джорджи брала Сару с собой в Вашингтон, и те дни, которые они проводили втроем в джорджтаунском доме, были самыми счастливыми в их жизни. Хьюго обожал дочь с самого рождения.

— Это похоже на игру в дом, — сказала как-то Джорджи, когда они с Хьюго, уложив Сару спать, усаживались за приготовленный ею обед.

Вскоре редактор «Базар» уволился — или был уволен, в зависимости от того, как истолковать довольно сухое заявление в прессе владельца журнала. И Джорджи стала главным редактором. Число читателей и рекламодателей продолжало расти.

Еще через два года родился Джеми. На этом с деторождением было покончено. Теперь, когда Джорджи с двумя детьми летела в Вашингтон, она брала с собой няню. Иногда Сара, Джеми и няня оставались с Хьюго, а Джорджи возвращалась в нью-йоркскую квартиру одна.

— Хорошо бы ты опять иногда надевала цветное, Джорджи, — как-то сказал ей Хьюго. — Ты снилась мне прошлой ночью… в том своем лимонно-желтом платье, в котором ты была тогда, на теплоходе, помнишь? Когда я проснулся, я хотел тебя в лимонно-желтом.

Дело в том, что после рождения сына Джорджи изменила свой стиль одежды: в холодные месяцы она теперь носила черное, в жаркие — белое. Она признавала, что есть во всем этом какой-то оттенок жеманства.

— Но если я так чувствую, если я так хочу — почему нет? — говорила она.

Первый день рождения Джеми пришелся на среду, но они решили отметить его за ленчем в воскресенье. Это делалось для Сары. Джеми был еще слишком мал, чтобы осознать серьезность этого события, Сара же была уже достаточно большой, чтобы придавать значение датам. Девочка как раз помогала братику задуть свечку, когда зазвонил телефон. Хьюго пошел снять трубку и через минуту вернулся.

— Тебя, Джорджи, — сказал он. — Это Ральф Кернон. Поскольку он звонит сам, а не через секретаря, думаю, тебе лучше оторваться от именинного пирога.

В империю Ральфа Кернона входил один из трех самых популярных еженедельников Америки. Ральф был достаточно хорошо известен своей манерой не тратить время на предисловия. Едва Джорджи успела поздороваться, как хриплый грубоватый голос Ральфа Кернона обрушил на нее короткие залпы категоричных утверждений и риторических вопросов, отличавших его речь.

— Мне тут одновременно пришло в голову несколько идей… Настало время, когда редактором престижного еженедельника должна стать женщина. Но кто из женщин-журналистов достаточно хладнокровен, чтобы занять это место? Надо, чтобы она была коренной американкой. О'кей, вы, пожалуй, скажете, что Тине Браун и Анне Винтор не помешало то, что они англичанки, когда их назначили редакторами американских журналов.

Джорджи молчала.

— Обе они использовали то, что они англичанки, в свою пользу. То, что эти леди предложили читателям, было как бы взглядом на Америку со стороны. Но ведь они не понимали и половины наших социальных явлений, не говоря уже о космополитических тенденциях, чего никогда в жизни не понять англичанину. Мне же нужен редактор, который бы чувствовал и мыслил также, как три с четвертью миллионов наших читателей. Как можно ждать от иностранки, что ее поймет вся Америка.

Кернону не приходило в голову делать паузы в разговоре.

— По крайней мере три миллиона наших читателей — типичные средние американцы. Надо, чтобы они чувствовали что-то похожее на единение, на полное слияние с «Уорлд». Надо, чтобы редактор казался одним из них — имел типичное американское прошлое, родился, например, в семье брокера из пригорода Чикаго, фермера из Миссури или техасского адвоката. Словом, та женщина, которую я возьму на работу, должна спинным мозгом чувствовать то, что я называю истинной Америкой. К тому же редактор должен знать публику и то, о чем пишет. Мне нужно, чтобы каждая статья, помещенная в «Уорлд», была понятной для неспециалиста, и в то же время прилично выглядела в глазах специалиста. Я знаю вашу работу. Мне сказали, что вы родились и воспитывались в Линкольне, штат Небраска. Я хочу услышать об этом поподробнее.

Джорджи сидела на стуле рядом с телефоном, закрыв лицо рукой, так, чтобы ничто ее не отвлекало. Когда хрипловатый голос в трубке смолк, Джорджи не стала объяснять, что теперь настала ее очередь говорить без вступления и пауз. В считанные доли секунды Джорджи успела сообразить, как подать свое американское детство так, чтобы выглядеть перспективно в глазах Кернона, и в то же время опустить детали, которые могли привлечь внимание к тому, как она еще молода. Все, что было в ее жизни уже после возвращения в Америку в качестве жены Хьюго Кэррола Джорджи тоже решила опустить: Кернон наверняка и так уже знал все это.

— У моего отца была небольшая ферма близ Линкольна, — начала Джорджи. — Но он жил в городе и работал в консервной компании. Мои сестры были намного старше меня. Когда умер наш дедушка, они уже учились в колледже. После его смерти отец решил перебраться на ферму.

Джорджи сделала паузу. Ужасно долгий монолог. Но поскольку Кернон уже явно сказал все, что хотел, ей пришлось продолжать.

— Отец хозяйничал на ферме. Зерно и молоко, пятьсот восемьдесят акров. Я была очень близка с отцом. Когда я приходила из школы, то шла вместе с ним смотреть, как доят коров. Потом мать с отцом расстались. Мать оставила его ради нашего соседа-промышленника. Я осталась с матерью. Вскоре моего отчима послали в Лондон, управлять британским филиалом его компании. Они с матерью взяли меня с собой. Так что образование я получила в Лондоне. Но мне не случайно всегда хотелось выйти замуж за американца и вернуться в Штаты. Вот что я такое.

Джорджи замолчала.

Кернон издал какой-то неопределенный звук, отдаленно напоминавший «х-м-м».

Затем он спросил:

— Вы часто приезжали навестить отца?

— Он умер от рака вскоре после того, как мы уехали в Лондон.

— Х-м-м.

Кернон редко делал столько пауз в разговоре.

Джорджи молчала.

— «Уорлд» нужен редактор с хорошим чувством международной обстановки, — продолжал Кернон. — Англия — одна из немногих стран, где говорят на том же языке, что и мы, хотя и немного по-дурацки. Разговаривая с вами, я заметил, что у вас нет никакого акцента. Это хорошо. Большинство читателей должны отождествлять себя с «Уорлд». У людей столько разных странностей. Они готовы тянуться к глоткам друг друга из-за чего угодно — аборты, наркотики, опрыскивание этих чертовых яблонь. Редактор, который сам стоит над всем этим, мог бы хорошо разобраться в этой слюнявой чепухе. И у вас есть еще один плюс. Приехав издалека, вы сможете увидеть то, что в этой стране действительно интересно, занятно. Так как вам нравится идея стать первой женщиной — редактором «Уорлд»?

Редакция «Уорлд» находилась в Манхэттене, на высоте двадцати двух этажей над Мэдисон-авеню. Кабинеты офиса напоминали скорее клетушки. Сотрудники любили мрачно шутить, что с таким же успехом можно работать в ящике для картотеки. Журналисты очень любили обсуждать преимущества и недостатки своих рабочих мест. Сколько у тебя тонких перегородок? Есть окно? А ковер на полу? Только редактору не приходилось бороться за больший и лучший кубик — все, что надо было делать, это убедиться, что Джорджи еще никто не сверг с ее престола.