Ева Геллер - Потрясающий мужчина

• Название: Потрясающий мужчина
• Автор: Ева Геллер
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-85585-732-8

Вместе с героиней романа Виолеттой Фабер читатели проживут год ее жизни, богатый событиями — счастливыми и не очень, — в котором переплелись взлеты и падения, радости любви и горечь измен.

Виола не замыкается в одиночестве, когда ей приходится несладко, благо у нее много родственников и друзей…

И среди них она обнаруживает потрясающего мужчину!

---

— Я не уйду из этого дома без моей люстры, — сказала я с такой решимостью, которая удивила меня саму.

Я позвала грузчика, мы принесли с ним три больших ящика с антресолей и поставили их у входа в комнату.

Нора пошла вниз и поставила лестницу около кухонной двери.

Мы с грузчиком вытащили кровать в коридор. Он хотел разобрать ее и упаковать в машину, но мне не нужна была эта кровать. Она была мне омерзительна. И пахла она как-то странно. Я ее вытащила, только чтобы поставить лестницу.

Мы сняли с грузчиком все хрустальные молнии и цепи и упаковали их отдельно, а потом он очень аккуратно снял ее с потолка.

— Я очень спешить, но очень осторожный, — сказал он.

Опять пришла Нора и обиженно сказала:

— Тогда я попросила бы, чтобы комната Меди осталась без дырок в потолке. Кроме того, Бенедикт был бы весьма обязан, если комната будет очищена от хлама. В последнее время он не мог здесь спать из-за тягостных воспоминаний.

— Он же теперь спит у Анжелы, — сказала я, будто меня это вовсе не касалось.

— Нет, он спит рядом, на маленькой кушетке. Это не может длиться вечно, к тому же нервы у него сейчас на пределе.

— Пусть бы спал у Анжелы, — проговорила я еще более равнодушным голосом.

Нора вдруг заговорила плаксивым голосом:

— Отец Анжелы говорит: пока Бенедикт не выяснит до конца свои отношения с тобой, он не разрешает ему бывать в их доме.

— Ну пусть спит с Анжелой здесь. Я оставляю ему нашу старую кровать.

— Отец Анжелы не позволяет! Он придирается к Бенедикту. Для мальчика эта ситуация — тяжелое испытание. В конце концов, он скоро станет отцом! А я бабушкой! — Нора ушла в свою спальню.

Я отвинтила от стены свою бирюзовую ширму. Собственно говоря, я собиралась оставить ее здесь, она была сделана для этой комнаты. Но сейчас я окончательно поняла: я была здесь нежеланна. Все, что я сделала, никому здесь не нужно. Не оставляя следов, я обязана исчезнуть из жизни Бенедикта. Все должно быть так, словно меня никогда не было.

Мне следовало о многом поразмыслить, но мой мозг был будто из жевательной резинки. В нем прокручивалась лишь одна бесконечная мысль: все кончено. Он больше не хочет меня. Я чувствовала себя погасшей. Дружелюбный грузчик заметил это. Он выхватил ширму у меня из рук:

— Слишком тяжелая для молодая женщина.

Опять появилась Нора:

— Повсюду дырки! Комната Меди испорчена!

— Я приду зашпаклюю дырки, — невозмутимо сказала я. — На антресолях остался мой хлам от ремонта.

— Ладно. — Нора перестала причитать. — Все равно Бенедикт собирается вскоре ремонтировать весь дом. Но как представительница интересов Меди я бы хотела попросить, чтобы ее комната была оставлена в таком же порядке, в каком она была. И такой же чистой. — Она кивнула в сторону коридора, где наготове стоял пылесос.

Подошел грузчик и демонстративно посмотрел на свои часы. Было уже почти четыре. Нора тоже взглянула на часы, вдруг изобразила улыбку святой великомученицы и пожала мне руку:

— Знаешь, я хотела бы расстаться мирно, поэтому ухожу к Меди. Ключ от дома спрячь, пожалуйста, под шапкой Бенедикта внизу, в гардеробе, а потом просто захлопни дверь. За то время, что меня не будет, ничего не случится. Ну тогда ладно, всего хорошего, привет тебе и от Меди, и от Бенедикта.

У меня даже не было сил кивнуть. Я не мигая смотрела ей вслед, пока внизу не захлопнулась дверь. Я тут же пошла в комнату Бенедикта, меня тянуло туда, но дверь была заперта. Все двери оказались закрыты на ключ.

Я чувствовала себя душевнобольной. Или мертвой.

Грузчик уже почти все стащил вниз. Чтобы стереть последние следы моего здешнего существования, нам оставалось только зашпатлевать отверстия. Я достала с антресолей шпатлевку, залезла на лестницу и начала механически, как робот, заделывать дырки.

Грузчик пришел с газетой и с укором сунул мне под нос крупные заголовки: «Даже папа римский болеет за них! Всевышний, подари нам чудо!!!»

— Вы понимать? — нетерпеливо спросил он.

Мое сознание было слишком затуманено, чтобы понять. Я спустилась с лестницы и прочитала написанное более мелким шрифтом: сегодня в семнадцать часов начинается футбольный матч года — Германия против Италии.

— Я итальянец, поэтому очень спешить.

Жалкий вид грузчика отвлек меня от собственных горестей.

— Этого я не знала.

Он схватился за голову:

— Только женщина ничего знать.

— Вы можете идти уже сейчас. Я одна заделаю дырки, а потом приеду на автобусе.

Я записала ему на газете адрес отеля и фамилию Руфуса. Узнав, что сможет посмотреть матч в отеле по большому телевизору, он успокоился.

— Я лучше сразу уходить, — обрадовался он и подхватил за один раз четыре последние полки и две коробки.

Я была довольна, что он ушел. С механическим хладнокровием я огляделась. Там, где я отвинчивала ширму, внизу отошли обои. Я хотела подклеить их, подсунув немножко шпатлевки, но тут на меня что-то нашло…

…Я потянула за конец обоев, и они отделились по всей ширине. Я без труда стянула весь кусок от пола до потолка и почувствовала себя героиней рекламного ролика про специфичный обойный клей. Все получалось именно так, как обещал господин Лакраоб. Из-под обоев показалась пыльно-зеленоватая краска мадам Мерседес. Она не пострадала и выглядела такой же убогой, как и в прошлом году. За полчаса я содрала обои во всей комнате. Какой нелепый контраст: грязные, запущенные стены и красивый, отливающий благородной бирюзой пол. Я опять отправилась на антресоли. В одной из коробок стояли начатые банки с лаком, оставшиеся после ремонта. Там же хранились доисторические банки мадам Мерседес, из которых она брала лак, чтобы покрасить края своих фанерок. Коробка была чересчур тяжелой. Мне пришлось выгрузить половину и дважды карабкаться на антресоли. Пол под линолеумом мадам Мерседес был коричневым, но коричневого лака тут не было. Никаких проблем — нет ничего проще, чем получить коричневый цвет. Отверткой я открыла банки одну за другой. Сначала еще наполовину полную десятилитровую банку белого лака, потом серый лак и черный, оставшиеся от комнаты Бенедикта. Бирюзовый — от моей. Светло-красным матовым лаком я когда-то рисовала сердце для Бенедикта. Из остатков запасов мадам Мерседес я выбрала кроваво-красный, подсолнуховый желтый, шагаловский лиловый и ядовито-зеленый. Проколов отверткой застывшую на поверхности пленку, я обнаружила внутри вполне пригодный лак. Потом опрокинула банку за банкой в большую с белым лаком, растирая кисточкой засохшие куски. Белый лак постепенно окрашивался в серый, темно-серый, серовато-красный, серовато-коричневый… Я мешала и мешала. Старые лаки поддавались с трудом. Я отыскала бутылку универсального разбавителя, вылила ее туда же, и дело пошло лучше. Поверхность лака начала отслаиваться, появились хлопья. Да, вот что получается, если смешать глянцевый лак с матовым. И кто знает, какого сорта были доисторические краски мадам Мерседес? Да уж, если пытаться совместить несочетаемые вещи, возникают неприятности, подумала я. Я чувствовала себя ведьмой, готовящей свое зелье, и с интересом наблюдала, как твердые частицы лака распускались в моей адской смеси. Я добавила туда еще бутылку растворителя — лак буквально вспенился хлопьями. Как интересно, банка стала на ощупь горячей — или морилка попала мне под ногти? Плевать! Я взяла в руки банку и вылила тонкую струйку серо-коричневого, плохо растворившегося лака, напоминающего жидкий шоколад, на первую половицу у окна. И на батарею тоже. На вторую половицу мне удалось вылить почти равномерную волнистую полосу. Я с любопытством смотрела на пузыри, в большом количестве образовавшиеся на полу, когда растворялся бирюзовый лак. Растворитель был действительно качественный. Не менее красиво смотрелись и затвердевшие комочки между ними, напоминавшие дорогой пористый шоколад. А чего стоили случайно возникавшие желтые, синие, розовые, черные разводы! Еще красивее были узоры от подошв моих кроссовок, шаг за шагом печатавших коричневые кружочки.

Однако запах становился угрожающим. Я открыла окно, глубоко вздохнула и вдруг услышала со всех сторон вырвавшийся будто из одной глотки вопль:

— О-о-о-о-о-о-а-а-а-а-а-а!!!

Сначала я подумала, что у меня галлюцинации, но потом поняла: немцы забили гол. Чудо! Всего лишь двадцать минут шестого, еще многое могло произойти. Но моя голова была занята более важными мыслями.

Когда я впервые переступила порог этой комнаты, стекла были такие грязные, что свет казался тусклым — как вновь добиться такого эффекта? Я обдумывала месть с холодным сердцем профессионала. Просмотрев еще раз все лаки в коробке, я обнаружила бесцветный лак, которым для прочности сверху покрывала пол. Серо-коричневый лак на моей кисти идеально смешался с прозрачным и дал мутный желтовато-серый цвет. Я быстро нанесла его на оконные стекла с обеих сторон и закрыла окно, чтобы проверить эффект: то, что надо! Словно эти окна не мыли ни разу в жизни. Вот будет дьявольская работа — соскребать со стекол лак, спокойно подумала я. Теперь, при тусклом свете, я четко представила себе комнату, какой она тогда выглядела…