Маргарет Дрэббл - Мой золотой Иерусалим

• Название: Мой золотой Иерусалим
• Автор: Маргарет Дрэббл
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2000
• ISBN: 5-8301-0192-0

Современная английская писательница Маргарет Дрэббл (р. 1939 г.) широко известна как автор более десяти романов, героинями которых являются женщины. Книги М. Дрэббл отмечены престижными литературными премиями и переведены на многие языки. Романы «Камень на шее» (1965) и «Мой золотой Иерусалим» у нас в стране публикуются впервые.

---

— Ну, это совсем рядом, — произнес Габриэль.

— Да, — ответила Клара, поселившаяся там именно по этой причине.

— Я буду через пять минут, — сказал Габриэль.

И через пять минут он приехал. За это время Клара успела переодеться в другой джемпер, почти не отличавшийся от предыдущего, — все ее вещи были почти одинаковые. И за эти пять минут она пришла к мысли, что, наверное, влюбится в Габриэля, — лето, проведенное в Нортэме, каждый раз повергало ее в такое состояние, что она готова была влюбиться в первого попавшегося шофера такси или официанта в вагоне-ресторане лондонского поезда. К возможности влюбиться в Габриэля она отнеслась с фаталистской готовностью, думая о том, как это будет чудесно. Пусть он женат, это только увеличивало соблазн — ее всегда привлекала мысль о тайной любви, запутанной, роковой, и она потратила немало времени, без необходимости усложняя совсем простые любовные связи со сверстниками в надежде испить терпкое зелье настоящей страсти, но эти усилия ни к чему не приводили — не хватало ингредиентов, а познакомившись с Клелией, окончательно прекратила вялую интригу с одним из преподавателей, которую поддерживала только ради ее неортодоксальности.

Когда Габриэль постучал, Клара уже знала, что многого ждет от него. И едва он вошел, поняла: он именно такой, какой ей нужен. Эта уверенность походила на ее представление о любви; Клара стояла и смотрела на него, явственно ощущая, как замерло сердце, а потом пустилось вскачь с нарастающей скоростью. У нее перехватило дыхание, она смотрела на Габриэля как завороженная. Он был среднего роста, не намного выше ее, и выглядел не так уж молодо, но в чертах его мужественного лица была изумительная гармония и соразмерность, и хотя казалось, что с такой внешностью невозможно быть еще и умным, но невозможно было даже предположить, что он не умен. Он был похож на Клелию, сходство сразу бросалось в глаза. На нем была шерстяная клетчатая рубашка, заправленная в брюки, рискованно низко сидящие на бедрах (потом, в течение вечера, наблюдая за ним, Клара с трудом заставляла себя не смотреть на ладную, плотно обтянутую нижнюю часть его торса и успокаивала себя тем, что этот покрой брюк как раз и рассчитан на то, чтобы приковывать внимание). Таких красивых людей она видела только в кино, да и то нечасто, и ее поразила мысль, что они могут свободно расхаживать по свету, ей почему-то всегда казалось, что существует некий процесс отбора таких совершенных людей, что они, недосягаемые, обитают где-то отдельно от всех прочих, не имея обычных человеческих потребностей, исключенные из системы случайных знакомств и не подверженные никаким слабостям, кроме свойственных только им одним. Кларе казалось, они живут, эти герои и героини, в каком-то ярком целлулоидном раю, откуда Габриэль, наверное, спустился, ведь сама она, конечно, никогда не смогла бы туда подняться. Она ни разу не видела подобных людей так близко, совсем рядом — только мельком иногда, но смесь зависти и восхищения держала ее на расстоянии, и она издалека бросала взгляд на запертые жемчужные врата. Габриэль же стоял здесь, перед ней, и улыбался — такой доступный, полный доброжелательства, такой же смертный, как и она сама. Или признающий ее столь же божественной… Надевая поданный им плащ, она подумала, каким же блаженным высшим существом должна быть его жена и почему он так любезно заехал за ней, Кларой.

В машине они разговаривали мало. Габриэль спросил, как она провела лето, и Клара ответила, что бездельничала, и спросила, что делал он, и он сказал, что работал. Она спросила, каков характер его работы, чувствуя, что подобный вопрос к члену такой семьи не может вызвать неловкости, и отчасти зная ответ от Клелии. Габриэль сказал, что работает в одной из крупнейших независимых телекомпаний и заканчивает документальный фильм о жизни Лорки — наверное, Клару это заинтересует, ведь, насколько ему известно, она говорит по-испански. Она не ответила на его вежливое предположение, а спросила, доволен ли Габриэль своей работой, и он сказал, что не очень — слишком многим людям надо понравиться. Клара подумала про себя, что уж это ему совсем не трудно, с его-то достоинствами и способностью вызывать к себе расположение, в чем он тоже похож на Клелию, только в нем нет ее едва уловимой резкости. Казалось, Габриэль не может вызывать в окружающих никаких отрицательных эмоций, кроме зависти.

Сидя рядом с ним в небольшой машине, Клара безошибочно определила в себе признаки сильного волнения — от сознания присутствия Габриэля все тело ее напружинилось, напряглись даже мускулы лица, особенно правой щеки, обращенной к нему. Кларе казалось, до нее докатываются волны ответной симпатии, но она сказала себе, что Габриэль, как и все Денэмы, по-видимому, испытывает врожденное чувство симпатии ко всем окружающим — ему наверняка никогда не приходилось сталкиваться с какими бы то ни было проявлениями недоброжелательства, всю жизнь каждый его шаг вызывал в людях только расположение. Клара сидела, неподвижная, напряженная, чуть отклоняясь в сторону от Габриэля, усердно отстраняя колени подальше от его ног. Когда воцарялось длительное молчание, она отводила взгляд от его притягательного профиля и смотрела в окно на выстроившиеся в ряд невысокие дома, на бесконечные витрины магазинов, на виднеющуюся впереди пышно украшенную перемычку Арки.

В дверях их встретила Клелия, она протянула руки к Кларе, и они нежно обнялись после долгой разлуки. Клара удивилась и испытала облегчение, обнаружив, что чувство может с такой естественностью проявляться в жесте. Она не привыкла к объятиям. Войдя в роскошную, залитую светом гостиную, Клара почувствовала, что ее место именно здесь, а не перед осточертевшим болтливым телевизором, заглушающим тягостное безмолвие бесконечных вечеров. Денэмы-старшие и Мартин встретили ее с особенной лестной теплотой, как свою, словно лето только укрепило их знакомство, а не отдалило их друг от друга. Кандида спросила, как поживает Кларина мать, Мартин (Клара почему-то сразу поняла, что он больше у Денэмов не живет) осведомился, как она сдала экзамены, не стоило ли ей нескольких отличных оценок время, потраченное в галерее у Клелии, на что Клара отвечала, что общение с Клелией для нее отнюдь не пустая трата времени. А мистер Денэм, окинув ее одобрительным взглядом, ласково пожал ей руку.

Клара была, однако, несколько озадачена, увидев Аннунциату, до смешного похожую на Клелию фигурой, лицом и даже манерой держаться. Ко всему прочему, на ней была такая же блузка, но с брюками другого цвета. Это подобие возмутило Клару, а откровенное взаимное любование сестер вызвало в ней ревнивое восхищение — они хвастались друг другом, смотрели друг на друга с обожанием, сокрушались о предстоящей временной разлуке, они обнимали друг друга за талию и смеялись одинаковым смехом в ответ на шутки друг друга. Клара никогда в жизни не видела такого проявления сестринской привязанности; в том мире, из которого она вышла, сестрам полагалось презирать друг друга и ссориться — по крайней мере, до замужества и сопутствующего ему детопроизводства. Клара подумала, что в Нортэме сочли бы такую любовь либо противоестественной — чуть ли не извращением, либо притворной, и в самой Кларе сидело что-то, мешавшее ей думать иначе. И в то же время увиденное по-новому осветило для нее целую область человеческих взаимоотношений, искупая сразу всю разлитую по ней горечь домашних дрязг. Клара подумала, что существовали и другие примеры такой любви — ведь классическое предназначение сестер состоит не в презрении, а в любви друг к другу. Ей вспомнилась почему-то поэма Кристины Россетти «Базар гномов», эти стихи она с воодушевлением, хотя и без всякого понимания, выучила наизусть в начальной школе — ее всегда странно завораживали пылкие чувственные взаимоотношения, описанные в поэме, такие далекие от всякой мелочной враждебности, которую Клара привыкла видеть вокруг. Описания сильных чувств всегда покоряли ее; но она не верила в правдивость таких описаний. Теперь же начинала думать, что литература, в конце концов, не лжет, и в жизни возможно и такое.

Но, несмотря на это поразительное открытие, сам факт существования Аннунциаты раздражал Клару. Ей стало обидно за Клелию — ничто не должно было обеднять ее образ, рассеивать, растворять его неповторимость — никакое сходство; хотелось, чтобы Клелия была единственной в своем роде.

Не понравилась ей и жена Габриэля. Клара безотчетно надеялась, что его жена будет неконкурентоспособной, но та могла бы составить конкуренцию кому угодно. Высокая, слишком тоненькая для матери троих, насколько Клара помнила, детей, она была миловидной блондинкой с длинными густыми волосами, прямыми и шелковистыми, с бледным нервным лицом без косметики и желтоватыми от никотина пальцами. Она сидела очень прямо на краешке дивана в очень продуманной позе, скрестив длинные ноги, развернувшись вполоборота и опираясь на одну руку; в ее позе было хрупкое подчеркнутое изящество и сознательная угроза. Она беспрерывно курила, стряхивая не успевающий появляться пепел на ковер. Говорила она мало и слушала отчужденно, с нетерпеливой критической сдержанностью. Но больше всего подавляло в ней Клару то, как она была одета. Клара привыкла к артистической эксцентричности в одежде и повидала немало дорогих туалетов, но никогда раньше ей не доводилось находиться в одной комнате с женщиной, настолько приверженной всем изыскам моды. Жена Габриэля была одета так, словно сошла с обложки журнала «Харперз», — каждая деталь тщательно продумана, все с иголочки. Туфли новейшей модели, таких Клара еще не видела ни в магазинах, ни в журналах, непривычность и странность их вида могли объясняться только тем, что это последний крик моды. Чулки — необычного серовато-желтого оттенка, и Клара решила, что это тоже последняя мода. Юбка дюйма на три короче, чем носили все, сшитая из оригинального стеганого материала, неизбежно полнила бы любую другую женщину, у блузки был странный, свободно свисающий ворот — Клара смутно припоминала, что видела такой сегодня на новой киноафише у станции метро Кингз-Кросс. Весь ансамбль в целом подавлял своей необычайной эффектностью. Клара сникла и приободрилась, только предположив, что Филлипа Денэм — манекенщица и потому так осведомлена о последней моде, но потом снова сникла, когда из разговора стало ясно, что Филлипа вовсе не манекенщица. Кларе гораздо больше нравилось, как одеты Клелия и Аннунциата, нравился стиль их дома, а в облике жены Габриэля были пугающая самоуверенность и чрезмерный безошибочный расчет. Филлипа выглядела au fait[87], собранной, надменной; вряд ли, подумала Клара, она готова в чем-то кому-то уступить.