Вадим Роговин - Была ли альтернатива? («Троцкизм»: взгляд через годы)

• Название: Была ли альтернатива? («Троцкизм»: взгляд через годы)
• Автор: Вадим Роговин
• Издательство: Терра
• Жанр: Политика
• Год: 1992

Вадим Захарович Роговин (1937—1998) — советский социолог, философ, историк революционного движения, автор семитомной истории внутрипартийной борьбы в ВКП(б) и Коминтерне в 1922—1940 годах. В этом исследовании впервые в отечественной и мировой науке осмыслен и увязан в единую историческую концепцию развития (совершенно отличающуюся от той, которую нам навязывали в советское время, и той, которую навязывают сейчас) обширнейший фактический материал самого драматического периода нашей истории (с 1922 по 1941 г.).

В первом томе впервые для нашей литературы обстоятельно раскрывается внутрипартийная борьба 1922—1927 годов, ход и смысл которой грубо фальсифицировались в годы сталинизма и застоя. Автор показывает роль «левой оппозиции» и Л. Д. Троцкого, которые начали борьбу со сталинщиной еще в 1923 году. Раскрывается механизм зарождения тоталитарного режима в СССР, истоки трагедии большевистской партии ленинского периода.

---

Если бы в такой атмосфере кто-либо из оппозиционеров решился на убийство Сталина, то репрессивная машина заработала бы с ещё более страшной силой. Кроме того, после этого едва ли когда-нибудь можно было бы убедить общественное мнение в том, что признания бывших лидеров оппозиции в создании террористических организаций были ложными. Сокровенный смысл московских процессов в том и состоял, чтобы подкинуть собственные замыслы Сталина его идейным противникам.

Во время «литературной дискуссии» такое развитие событий не могло ещё представляться вероятным кому-либо из большевиков, не исключая, по-видимому, и самого Сталина. Однако уже в этот период машина политических провокаций и идеологических подлогов была запущена на полный ход. Эти подлоги тиражировались в огромном количестве книг, брошюр и статей.

Кульминацией данной пропагандистско-политической кампании стал пленум ЦК и ЦКК, состоявшийся 17—20 января 1925 года. На нём должны были быть подведены итоги «литературной дискуссии» и сделаны организационные выводы по отношению к Троцкому. Сам Троцкий, будучи в то время тяжело больным, не присутствовал на пленуме, но в преддверии его направил в ЦК письмо, освещавшее его отношение к «дискуссии». «Я считал и считаю, что мог бы привести в дискуссии достаточно веские принципиальные и фактические возражения против выдвинутого обвинения меня в том, будто я преследую цели „ревизии ленинизма“ и „умаления“ (!) роли Ленина. Я отказался, однако, от объяснения на данной почве не только по болезни, но и потому, что в условиях нынешней дискуссии всякое моё выступление на эти темы, независимо от содержания, характера и тона, послужило бы только толчком к углублению полемики, к превращению её в двухстороннюю из односторонней, к приданию ей ещё более острого характера.

И сейчас, оценивая весь ход дискуссии, я, несмотря на то, что в течение её против меня было выдвинуто множество неверных и прямо чудовищных обвинений, думаю, что моё молчание было правильно с точки зрения общих интересов партии» [455].

Отказываясь принять обвинения в защите им особой идеологии («троцкизма»), Троцкий писал, что «совершенно неожиданно для меня самое слово это всплыло лишь во время дискуссии по поводу моей книги о 1917 г.»

Касаясь многократно повторённых в дискуссии заявлений о том, будто он посягает на «особое положение в партии», не подчиняется дисциплине и т. д., Троцкий писал: «…Не вдаваясь в оценку этих утверждений, со всей категоричностью заявляю: я готов выполнять любую работу по поручению ЦК на любом посту и вне всякого поста и, само собою разумеется, в условиях любого партийного контроля.

Незачем, в частности, доказывать, что, после последней дискуссии, интересы дела требуют скорейшего освобождения меня от обязанностей председателя Революционного Военного Совета». [456]

Обладая этим свидетельством максимальной партийной лояльности Троцкого, январский пленум принял резолюцию о выступлении Троцкого, в которой были сконцентрированы все обвинения и наветы, пущенные в ход во время «литературной дискуссии». Пленум оценил «совокупность выступлений т. Троцкого против партии» как «попытку подменить ленинизм троцкизмом» и объявил «дискуссию» законченной, потребовав, однако, «продолжить и развить работу партии по разъяснению снизу доверху антибольшевистского характера троцкизма» [457]. Такая «работа» отныне должна была проводиться не только в партийных организациях, но и среди беспартийных. Как отмечал с удовлетворением Зиновьев, «ЦК единодушно постановил, что перед нами — задача разъяснения за пределами партии, рабочим и крестьянам, путей Троцкого, которые ведут к разрыву союза рабочих и крестьян» [458].

Решения январского пленума имели важные практические последствия для рядовых членов партии. «Уже нельзя стало занять пост директора завода, секретаря цеховой ячейки, председателя волостного исполкома, бухгалтера, переписчицы, не зарекомендовав себя „антитроцкизмом“» [459]. Даже многие из тех, кто понимал всю лживость «антитроцкистской» кампании, под страхом исключения из партии и лишения работы вынужденно заявляли о своей враждебности «троцкизму». Аналогичная политическая кампания, начатая уже в конце 1923 года, стала с ещё большей интенсивностью проводиться во всех партиях Коминтерна. Одни лидеры снимались со своих постов, другие назначались на их место исключительно в зависимости от того, как они относились к Троцкому.

На январском пленуме разногласия вызвал лишь вопрос об организационных мерах, которые следовало применить к Троцкому. Ещё задолго до пленума «Правда» начала публиковать резолюции местных партийных организаций по итогам «дискуссии с троцкизмом». Поразительно единодушные в идейно-политической оценке «троцкизма», эти резолюции делились на три группы в зависимости от предлагаемых в них организационных выводов по отношению к Троцкому. В первой группе резолюций, принятых, как правило, организациями, подчинёнными ленинградскому губкому, выдвигалось требование об исключении Троцкого из партии. Вторая группа предлагала «ограничиться» выводом Троцкого из Политбюро и снятием с поста председателя Реввоенсовета. Третья группа резолюций (в том числе от наиболее крупных республиканских и губернских организаций, за исключением ленинградской) предлагала условно оставить Троцкого в Политбюро, сместив его с постов наркома по военным и морским делам и председателя Реввоенсовета.

Внутри ЦК первое и второе предложения поддерживались лишь Зиновьевым, другими руководителями ленинградской организации и Каменевым. В этих условиях Сталин опять предпочёл выступить в роли наиболее «умеренного» (подобный приём он практиковал на первых этапах борьбы и со всеми последующими оппозициями). Эта роль понадобилась ему в данном случае прежде всего для того, чтобы начать «загонять в оппозицию» ещё одну часть партии.

В дальнейшем Сталин датировал возникновение «новой» или «ленинградской оппозиции» именно с январского пленума ЦК 1925 года. Излагая в декабре того же года на XIV съезде ВКП(б) свою версию нового раскола внутри Центрального Комитета, он назвал «началом нашей размолвки» момент, когда «мы, т. е. большинство ЦК… имели некоторую борьбу с ленинградцами и убедили их выбросить из своей резолюции пункт об исключении (Троцкого из партии.— В. Р.). Спустя некоторое время после этого, когда собрался у нас пленум ЦК и ленинградцы вместе с тов. Каменевым потребовали немедленного исключения тов. Троцкого из Политбюро, мы не согласились и с этим предложением оппозиции (уже «оппозиции»! — В. Р.), получили большинство в ЦК и ограничились снятием тов. Троцкого с поста наркомвоена. Мы не согласились с Зиновьевым и Каменевым потому, что знали, что политика отсечения чревата большими опасностями для партии, что метод отсечения, метод пускания крови — а они требовали крови — опасен, заразителен: сегодня одного отсекли, завтра другого, послезавтра третьего,— что же у нас останется в партии?» [460] Обратим внимание на то, что здесь под «требованием крови» Сталин подразумевал предложение об исключении Троцкого из Политбюро.

Немного позже, на июльском пленуме ЦК и ЦКК 1926 года, на котором по требованию «оппозиционного блока» обсуждался вопрос о публикации ленинского «Завещания», Сталин по-иному объяснял мотивы своей «миротворческой» позиции в январе 1925 года: «…Я старался учесть указания, данные Лениным мне в отношении Троцкого, и я принимал всевозможные меры к тому, чтобы умерить пыл Каменева и Зиновьева, требовавших исключения Троцкого из Политбюро» [461].

Естественно, в обоих случаях Сталин умолчал о том, что перед январским пленумом на собрании «руководящего коллектива» он заявил, что вывод Троцкого из Политбюро следует осторожно подготовлять: «…Ещё не наступил момент для исключения Троцкого. В партии и стране такой шаг… будет неверно понят…» [462]

В результате бурных дебатов на пленуме большинство членов ЦК (при двух против) и все члены ЦКК (при одном воздержавшемся) проголосовали за снятие Троцкого с поста предреввоенсовета и оставление его в составе Политбюро. Вопрос о дальнейшей его работе в ЦК было решено отложить до очередного партийного съезда, предупредив Троцкого, что «в случае новой попытки… нарушения или неисполнения партийных решений, ЦК будет вынужден, не дожидаясь съезда, признать невозможным дальнейшее пребывание Троцкого в составе Политбюро и поставить вопрос перед объединённым заседанием ЦК и ЦКК об его устранении от работы в ЦК» [463].

На протяжении нескольких месяцев после пленума Троцкий оставался без какой-либо практической работы. Лишь в мае он получил сразу три назначения — на второстепенные посты председателя Главного концессионного комитета, начальника электротехнического управления и председателя научно-технического отдела ВСНХ.