Вадим Роговин - Была ли альтернатива? («Троцкизм»: взгляд через годы)

• Название: Была ли альтернатива? («Троцкизм»: взгляд через годы)
• Автор: Вадим Роговин
• Издательство: Терра
• Жанр: Политика
• Год: 1992

Вадим Захарович Роговин (1937—1998) — советский социолог, философ, историк революционного движения, автор семитомной истории внутрипартийной борьбы в ВКП(б) и Коминтерне в 1922—1940 годах. В этом исследовании впервые в отечественной и мировой науке осмыслен и увязан в единую историческую концепцию развития (совершенно отличающуюся от той, которую нам навязывали в советское время, и той, которую навязывают сейчас) обширнейший фактический материал самого драматического периода нашей истории (с 1922 по 1941 г.).

В первом томе впервые для нашей литературы обстоятельно раскрывается внутрипартийная борьба 1922—1927 годов, ход и смысл которой грубо фальсифицировались в годы сталинизма и застоя. Автор показывает роль «левой оппозиции» и Л. Д. Троцкого, которые начали борьбу со сталинщиной еще в 1923 году. Раскрывается механизм зарождения тоталитарного режима в СССР, истоки трагедии большевистской партии ленинского периода.

---

Действительно, после октябрьского пленума ЦК конфликт между Сталиным — Орджоникидзе, с одной стороны, и руководителями грузинской компартии, с другой, не разрядился. Орджоникидзе обзывал одного из них «спекулянтом, духанщиком», другого — «дураком и провокатором», третьему грозил расстрелом. Когда в ответ на эти оскорбления один из оппонентов Орджоникидзе назвал его «сталинским ишаком», Орджоникидзе ударил его. 19 октября ЦК компартии Грузии заявил, что он будет ходатайствовать о вхождении в Союз не Закавказской федерации в целом, а отдельных составляющих её республик. Сталин и Орджоникидзе, возглавлявший тогда Закавказский краевой комитет РКП(б), расценили это заявление как «недопустимое нарушение партийной дисциплины». Постановлением Заккрайкома в тот же день был снят со своего поста секретарь ЦК КП Грузии М. Окуджава. В ответ весь состав грузинского ЦК принял решение выйти в отставку, объяснив это невозможностью работать при созданном Орджоникидзе «держимордовском режиме». 24 ноября Секретариат ЦК принял решение направить в Грузию комиссию под председательством Дзержинского для срочного рассмотрения конфликта между Заккрайкомом и грузинскими коммунистами. 25 ноября Политбюро утвердило это решение, причём Ленин при голосовании воздержался.

Комиссия одобрила линию Орджоникидзе и признала необходимым отозвать из Грузии наиболее активных противников этой линии. О результатах работы комиссии Дзержинский 12 декабря доложил Ленину. Как впоследствии Ленин говорил Фотиевой, эта беседа и особенно рассказ о рукоприкладстве Орджоникидзе на него очень тяжело повлияли.

Придя к выводу о пристрастности комиссии Дзержинского, Ленин решил, что ему придётся выступить по национальному вопросу и «грузинскому делу» непосредственно перед съездом партии. В этих целях он продиктовал обширное письмо (фактически статью) «К вопросу о национальностях или об „автономизации“», которое, по-видимому, должно было заменить на съезде его речь, если болезнь помешает ему выступить. В этом письме Ленин впервые назвал своих противников не только в «грузинском деле», но и вообще в национальном вопросе по имени, охарактеризовав их позицию как проявление великодержавного шовинизма. Он подчёркивал, что в «грузинском деле» сыграли «роковую роль торопливость и администраторское увлечение Сталина, а также его озлобление против пресловутого „социал-национализма“. Озлобление вообще играет в политике обычно самую худую роль» [109]. Ленин прямо указывал, что «политически-ответственными за всю эту поистине великорусско-националистическую кампанию следует сделать, конечно, Сталина и Дзержинского» и предлагал «примерно наказать тов. Орджоникидзе» [110].

В письме Ленин крайне резко охарактеризовал тип бюрократа-шовиниста, представлявшего наибольшую опасность в решении национального вопроса. «Очень естественно,— писал он,— что „свобода выхода из союза“, которой мы оправдываем себя, окажется пустою бумажкой, неспособной защитить российских инородцев от нашествия того истинно русского человека, великорусса-шовиниста, в сущности, подлеца и насильника, каким является типичный русский бюрократ» [111]. К этим крайне резким определениям близка другая прозрачная характеристика, относящаяся непосредственно к Сталину: «Тот грузин, который… пренебрежительно швыряется обвинением в „социал-национализме“ (тогда как он сам является настоящим и истинным не только „социал-националом“ но и грубым великорусским держимордой), тот грузин, в сущности, нарушает интересы пролетарской классовой солидарности…» [112]

Продолжая после написания этой статьи готовиться к тому, чтобы дать Сталину на XII съезде бой по национальному вопросу, Ленин пришёл к мысли о необходимости ещё раз рассмотреть «грузинский инцидент». «Доследовать или расследовать вновь все материалы комиссии Дзержинского» Ленин считал необходимым для «исправления той громадной массы неправильностей и пристрастных суждений, которые там несомненно имеются» [113].

24 января он через Фотиеву запросил у Дзержинского и Сталина материалы комиссии по грузинскому вопросу и дал поручение трём своим секретарям детально изучить их. И хотя во время болезни Ленина заключение комиссии Дзержинского было одобрено Оргбюро, а затем Политбюро, постановившим отозвать из Грузии четырёх главных лидеров грузинской оппозиции, 1 февраля Политбюро приняло решение о передаче материалов по грузинскому вопросу комиссии, созданной Лениным. Кроме того, 6 февраля Сталин через своего секретаря передал секретарю Ленина распоряжение немедленно доложить Ленину «Краткое изложение письма ЦК РКП губкомам и обкомам о конфликте в компартии Грузии», где сообщалось о решении Политбюро по поводу этого конфликта.

После получения всех этих материалов Ленин продиктовал Фотиевой список вопросов, на которые следует обратить внимание при подготовке для него справки: за что старый ЦК компартии Грузии обвинили в уклонизме и нарушении партийной дисциплины; за что обвиняют Заккрайком в подавлении ЦК КП Грузии; рассматривала ли комиссия Дзержинского только обвинения против ЦК КП Грузии или также обвинения против Заккрайкома (в том числе «случай биомеханики», т. е. физической расправы Орджоникидзе со своим оппонентом); какова была линия ЦК в отсутствие Ленина.

14 февраля Ленин дал указание Фотиевой «намекнуть Сольцу (члену Президиума ЦКК РКП(б), которому было поручено рассмотрение «грузинского дела».— В. Р.), что он (В. И. Ленин.— Ред.) на стороне обиженного. Дать понять кому-либо из обиженных, что он на их стороне». В том же поручении Ленин задавал вопрос: «Знал ли Сталин? (очевидно, о поступке Орджоникидзе.— В. Р.). Почему не реагировал?» и тут же формулировал свою принципиальную мысль: «Название „уклонисты“ за уклон к шовинизму и меньшевизму (излюбленные обвинения Сталина и Орджоникидзе в адрес старого грузинского ЦК.— В. Р.) доказывает этот самый уклон у великодержавников» [114].

Из воспоминаний Фотиевой о работе ленинской комиссии явствует, что последняя столкнулась с аппаратными интригами вокруг «грузинского дела». Так, Сольц сообщил Фотиевой, что заявление Кобахидзе в ЦКК пропало, но это не имеет важного значения, поскольку в ЦКК находится «объективное изложение» Рыкова, который при этом инциденте присутствовал. Рыков же в своём «объективном изложении» делал упор на то, что «т. Орджоникидзе был прав, когда истолковал как жестокое личное оскорбление те упреки, которые ему сделал т. Кобахидзе» [115].

3 марта Фотиева передала Ленину заключение комиссии, созданной по его распоряжению, под заглавием «Краткое изложение конфликта в грузинской компартии». Ознакомившись с этим документом и чувствуя, что по состоянию здоровья он едва ли сумеет принять участие в работе XII съезда, Ленин сказал Фотиевой, что считает свою статью «К вопросу о национальностях или об „автономизации“», готовившуюся к съезду, руководящей и собирается её опубликовать, но несколько позже. 5 марта он поручил Володичевой передать эту статью Троцкому в сопровождении двух записок. Первая записка включала следующий текст, продиктованный Лениным:

«Уважаемый тов. Троцкий!

Я просил бы Вас очень взять на себя защиту грузинского дела на ЦК партии. Дело это сейчас находится под „преследованием“ Сталина и Дзержинского, и я не могу положиться на их беспристрастие. Даже совсем напротив. Если бы Вы согласились взять на себя его защиту, то я бы мог быть спокойным. Если Вы почему-нибудь не согласитесь, то верните мне всё дело. Я буду считать это признаком Вашего несогласия.

С наилучшим товарищеским приветом Ленин» [116].

Вторая записка, написанная Володичевой, содержала сообщение о том, что «Владимир Ильич просил добавить для Вашего сведения, что т. Каменев едет в Грузию в среду (на съезд компартии Грузии.— В. Р.) и Владимир Ильич просит узнать, не желаете ли Вы послать туда что-либо от себя» [117].

Получив статью и две записки, Троцкий спросил: «Почему вопрос так обострился?» Секретари Ленина сообщили ему о выводах, к которым пришёл Ленин в результате знакомства с материалами «грузинского дела». Эти выводы, по их словам, сводились к тому, что «Сталин снова обманул доверие Ленина: чтоб обеспечить себе опору в Грузии, он за спиною Ленина и всего ЦК совершил там при помощи Орджоникидзе и не без поддержки Дзержинского организованный переворот против лучшей части партии, ложно прикрывшись авторитетом центрального комитета» [118]. Секретари передали также, что Ленин крайне взволнован подготовкой Сталиным предстоящего партийного съезда, особенно в связи с его фракционными махинациями в Грузии.

«Намерения Ленина,— вспоминал Троцкий,— стали мне теперь совершенно ясны: на примере политики Сталина он хотел вскрыть перед партией, и притом беспощадно, опасность бюрократического перерождения диктатуры» [119]. Впоследствии Троцкий объяснял настойчивое внимание Ленина к «грузинскому делу» также тем, что «в национальном вопросе, где Ленин требовал особой гибкости, всё откровеннее выступали клыки имперского централизма» [120].