Клаудия Кардинале - Мне повезло

• Название: Мне повезло
• Автор: Клаудия Кардинале
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-7027-0353-7

«После спагетти Клаудия Кардинале — самое прекрасное изобретение итальянцев», — шутливо сказал снимавшийся с нею голливудский актер Дэвид Найвен.

В своей автобиографической книге звезда не только итальянского, но и мирового кино, любимая актриса Феллини и Висконти подробно рассказывает о своем творческом пути, о годах работы и дружбы с Брижит Бардо, Барброй Стрейзанд, Аленом Делоном, Жан Полем Бельмондо, Марчелло Мастроянни, Робертом де Ниро и многими другими знаменитостями.

---

Ричард Брукс с сомнением посмотрел на меня: «Правда?» Я очень серьезно ответила: «Да». И у меня все получилось — как всегда, благодаря моей благословенной или проклятой потребности принимать вызов, доказывать самой себе и другим, что мы, женщины, можем сделать все.

Я выдержала испытание. И выдержала его хорошо. До сих пор спрашиваю себя, как я смогла верхом, не умея даже садиться в седло, пересечь гору, которую в этот момент должны были взорвать, и ухитриться в финальном кадре так упасть с лошади, чтобы ничего себе не повредить…

Но удовлетворение я все же получила: Ричард Брукс, этот ярый женоненавистник, стал относиться ко мне на удивление ласково — я единственная просматривала с ним отснятый за день материал. При мне он сбрасывал маску, и я видела перед собой удивительно мягкого человека.

Потом был Херцог со своим «Фицкарральдо». Но о нем я уже рассказывала.

Перед зеркалом

Клаудия Кардинале:

«Я знаю только, что происходит с моим лицом, когда я смеюсь: появляются две ямочки, верхняя губа приподнимается так, что достает почти до кончика носа, а нос покрывается морщинками до самых уголков глаз. Почему так? Не знаю».

Альберто Моравиа:

«Потому что смех у вас очень интенсивный, очень открытый, безудержный, девчоночий. Кажется, что в нем разряжается и находит выход вся ваша робость. Можно сказать, что ваш смех — это средство коммуникации, вы смеетесь, чтобы побороть свою робость…»

«Моравиа беседует с Клаудией Кардинале». Из книги «Моравиа для кино и в кино».

Женщины мне нравятся сильные, активные, а не покорные, слабые, безответные рабыни мужчин.

Мне нравятся красивые женщины. Я без стеснения оглядываюсь, чтобы посмотреть им вслед. Но и в этом случае красота для меня обязательно должна сочетаться с силой, а сила женщин в глазах, в смехе, в походке.

Сила — это и умение быть простой: я не люблю женщин, слишком увлекающихся тряпками, гримом и явно прошедших через руки хирурга-косметолога, потому что все это свидетельствует об их слабости.

Мне нравится в женщинах чувство собственного достоинства, умение «нести» свой возраст, не мучаясь, не заимствуя платья у молоденьких дочек в надежде помолодеть.

Да, женщины… А я? Нравлюсь ли я себе?

Начнем с того, что я никогда не считала себя какой-то особенной и никогда не страдала самовлюбленностью. Прежде всего я видела в себе недостатки, видела то, что мне не нравилось.

А не нравилась мне, и до сих пор не нравится, некоторая поверхностность. Она идет оттуда — от девочки, росшей в очень трудном мире, мире научившем защищаться и бороться за выживание.

Моя жизнь приучила меня не столько к размышлению, сколько к действию. И уж коль скоро я начала действовать, мне пришлось идти по этой дорожке и дальше. Долгие годы я переходила от одной работы к другой, от одного фильма к другому, пересаживалась из одного самолета в другой. В таких условиях заниматься шлифовкой своей культуры и оттачиванием мысли было почти невозможно. Я восхищалась женщинами, которым удалось развить в себе не только способность действовать, но и способность мыслить. Я преклоняюсь, например, перед киноактрисой Катрин Спаак, уважаю ее за умение делать свой выбор, за ее работу. Сила тех женщин, которые меня особенно привлекают, — это прежде всего сила их интеллекта.

Физическая красота… Ну, не знаю. Я всегда была очень ловкой: отдавая себе отчет в некоторых своих недостатках, я старалась как-то замаскировать их, сгладить. Я уверена, что нет некрасивых женщин, а есть женщины, просто не умеющие выбрать нужное платье, не способные себя преподнести. В отличие от них, я всегда знала, что мне идет, что можно себе позволить, а чего следует всячески избегать.

Может показаться забавным, но я, преподносимая международной прессой как секс-символ, не только никогда не обнажалась полностью в фильмах (в моих контрактах это всегда оговаривалось очень четко), но и в жизни, даже на море, очень редко надевала купальник. Я не нравлюсь себе в купальнике, да и другие женщины тоже. Мне всегда казалось, что обнаженная или полуобнаженная женщина утрачивает свою таинственность, а следовательно, и очарование.

Я редко бываю у моря, но если бываю, никогда не раздеваюсь полностью, обычно чем-нибудь прикрываюсь. Как знать, может, все эти рассуждения о таинственности, в которой, по-моему, и состоит очарование женщины, своего рода алиби, и все объясняется тем, что ноги у меня не такой уж идеальной формы. И потому я стараюсь их прикрывать.

Я знаю: у меня красивая грудь. Так было всегда. Из-за этой части тела у меня никогда не бывало проблем, за что я благодарна матери-природе, тут только ее заслуга. Заслуга матери-природы еще и в том, что она одарила меня хорошей фигурой, а не сделала каким-то обрубком: у меня всегда была тонкая, очень тонкая талия, округлые бедра и шея под любое декольте.

Обычно я ношу туфли на низком каблуке, почти мужские. Но если я собираюсь на какой-нибудь праздник или важный прием, то надеваю туфли на высоком каблуке, так как считаю, что нет ничего прекраснее стройной высокой женщины. Карлицы ведь никому не нравятся…

Так вот, с самого начала у меня был замкнутый, бунтарский, почти мужской характер Клод и очень женственная внешность Клаудии. Вот из этого материала я и создавала своих персонажей, на нем строила свою артистическую карьеру.

В фильмах я показывала все существующие типы женщин: простушек, буржуазок, женщин-игрушек и даже деловых женщин. И в каждой из них было что-то от меня самой, что-то принадлежащее только мне и кроющееся в глубине моей души. Дело в том (я уже об этом говорила), что я никогда не полагалась на одну лишь технику исполнения. Наоборот, чтобы сыграть какую-то роль, я должна прочувствовать характер персонажа, его жизнь. В результате я во всех своих фильмах оставила частицы Клода и Клаудии. Я — Анжелика из «Леопарда»: в ней моя сила, ее здравый взгляд на жизнь, упорное желание идти вперед, настойчивость. Но я и героиня фильма Скуитьери «Акт боли», мать, убивающая сына-наркомана. Крещендо этой трагедии близко и очень знакомо мне тоже. Я — Ида из «Истории» Коменчини, с ее полнейшей пассивностью существа, растоптанного жизнью, историей, и неспособного противостоять ей и защитить себя. А ведь и я, сильная, упорная, волевая, могу быть очень пассивной. Эта моя пассивность, этот фатализм тянутся из далекого далека — из Африки, из Туниса…

Я — Аида из «Девушки с чемоданом»: ее грусть, ее переживания мои, подлинные.

Я — Карла из «Равнодушных». Я тоже могу быть равнодушной, хоть это, скорее, не равнодушие, а фатализм.

Я — дьявол, я погибель, женщина, которая может только губить; такой меня видел и показывал в своих фильмах Болоньини — и в «Красавчике Антонио», и в «Ла Виачче», и в «Дряхлости». Все эти черты я нахожу главным образом в своем отрочестве и ранней юности. Тут особенно показательна героиня «Ла Виачча» — женщина невероятно жестокая. Я была женщиной, чья душа исполнена горечи и обиды, — вот я и вложила в характер своего персонажа всю свою горечь и всю свою обиду.

Кларетта из одноименного фильма Паскуале Скуитьери похожа на меня меньше, особенно в первой части, когда она еще такая легкомысленная, ребячливая. Но наступает трагедия, и вот трагедийные нотки все больше становятся моими. Не случайно мне всегда с трудом даются комедии. Как знать, может, из-за моего лица…

И все же в комедиях я тоже снималась — вспомните хотя бы «Розовую пантеру» Блейка Эдвардса. Мне удается быть забавной в силу ситуаций, в которых я оказываюсь, но лично я к этому не имею отношения. Дело вот в чем: я могу играть в комедии, но никогда не смогла бы вытянуть комическую роль. Я была бы неправдоподобной и в искрометном персонаже французского типа. Опять-таки потому, что это не похоже на меня.

Я работала и жила, постоянно сталкиваясь с женской хрупкостью и неумением справляться с бедой. Помнится, когда я приехала в Америку, мне выделили гримерную, некогда принадлежавшую Мэрилин Монро. Ко мне прикрепили даже ее парикмахершу и ее гримера. Открыв ящики туалетного стола Мэрилин, я нашла там ее пробы в разных ролях, образцы причесок и смотрела на все это с огромной любовью и восхищением, которые всегда к ней испытывала. И не столько с болью из-за ее смерти, сколько с состраданием к ее такой несчастной жизни.

И эта гримерная, эти снимки, эти пробы лишний раз укрепили меня в мысли, что если хочешь заниматься своей профессией, то должен развивать не столько профессиональную технику, сколько свою внутреннюю силу. Нужно, просто необходимо быть сильным, этаким все сметающим ураганом…

Думаю, что все беды и несчастья актрис связаны с проблемой возраста: женщины вообще тяжело переносят появление первых морщин, а что говорить о тех, кто был воплощением красоты и молодости?