Владимир Елистратов - Взятие Фазелиса

• Название: Взятие Фазелиса
• Автор: Владимир Елистратов
• Жанр: Короткие истории

---

Владимир Станиславович Елистратов Взятие Фазелиса

Я хочу рассказать вам историю почти невероятную.

Хотя, с другой стороны, почему бы такой истории не произойти? Нормальная, если задуматься, история.

У меня есть дальняя родственница с прекрасным и звучным именем Арина Петровна Жабова-Давилова. Вообще-то она никакая не Арина, а Тракторина. Ей это имя родители дали сразу после выхода в свет фильма «Трактористы». В 39-ом году.

Но, согласитесь, в наши дни быть Тракториной как-то уж чересчур пикантно. Да ещё, пардон, Жабовой-Давиловой. Бог знает какие мысли в голову лезут. «Здравствуйте, товарищ, я Тракторина Жабова-Давилова…» Страшновато. Не то чтобы очень. Так, опаска берёт.

И правильно берёт. Надо сознаться, что первоначальное имя, как, впрочем, и фамилия у Арины Петровны полностью соответствуют её характеру. А характер у неё чумовой. В положительном смысле. Не женщина — танк. Изящный такой и мощный Т-56, с кокетливой белой хризантемой в дуле.

Жизнь Арина Петровна прожила бурную, имела четверых мужей. Правда, детей бог не дал. И сейчас она в полном достатке и в полной боевой готовности проживает в городе-герое Москве. При деньгах, квартире, даче, машине и всех прочих буржуазных пирогах. Брачных, так сказать, трофеях.

Арина Петровна ни в чём себе не отказывает. И очень любит кататься по курортам, причём не одна, а с Вовой.

Вова — это не человек. Всё гораздо серьёзней. Вова — это кот. Натуральный. Роскошная скотина камышовой породы, килограммов, чтоб не соврать, на пятнадцать. С отгрызанным в одном из мартовских рыцарских турниров ухом, усами, как у Семёна Михалыча Будённого, и зелёными, навроде крыжовника, глазищами. Взгляд — насмешливо-тяжёлый. Типа как у Александра Карелина. Сам Вова — полосатый серовато-дымчатый, местами с жемчужным, местами со стальным отливом. Лапы белые, пушистые, круглые — прямо теннисные мячики. В мячиках — финки. Коронный удар — левой лапой, наискосок: справа сверху — налево вниз. Удар матёрого ликвидатора. Железку, пожалуй, не разрежет, но брезент — только так, играючи.

Хвост, если Вова его поднимает вертикально (очень плохой, кстати, знак), — что-то типа пирамидального серебристого тополя. Верхушка чуть колышется. Туда-сюда, туда-сюда… Значит, Вова что-то задумал. Лучше уйти. И побыстрее.

Вова никого и ничего не боится. Ни овчарок, ни скинхедов. Достоинство у Вовы — самурайское. Осанка — имперская. Мяукает тихо и повелительно, с интонацией нефтяного олигарха.

Словом, зверюга — серьёзней некуда.

С тех пор как Арина Петровна подобрала полудохлого котёнка на помойке, выходила его и назвала Вовой (это её любимое имя: трое из её мужей были Вовы), они не расстаются ни на минуту. И такого единения душ я больше никогда не встречал, даже завидно.

Вова, вместе с Ариной Петровной, уже объездил весь мир. Вы можете себе представить, какой это кошмар и морока взять с собой животное куда-нибудь в Исландию или Непал. Все эти запреты, справки и прочее. Я уже не говорю о деньгах. Но на то она и Тракторина Петровна Жабова-Давилова, чтобы преодолевать трудности ради любимого Вовы. Нельзя на самолёте — плывут на пароходе. Нельзя на пароходе — едут поездом. Нельзя поездом — идут пешком.

И вот где-то три-четыре года назад произошла та самая история.

Вова с Ариной Петровной решили в тот год ни в какие там Австралии и Мадагаскары не ездить, а выступить скромно — посетить Турцию. Как массы. Но только массы, выпучив глаза и толкаясь локтями, мчатся в Турцию летом. А хитрый Вова с Ариной Петровной двинулись в путь в конце сентября. Делать им всё равно нечего. У Вовы вся жизнь — отпуск. Я с ними тоже поехал, потому что я человек творческой профессии, то есть такой же лоботряс и шлёндра, как и мой друг и тезка Вова. С Вовой мы, кстати, не то чтобы корешимся, но поддерживаем приятельские отношения: я его чешу за ухом, за тем, что не отгрызано, а он трётся об мои штаны и урчит, как кофеварка. Очень всё уютненько.

В сентябре на Средиземном море очень хорошо. Что за радость толкаться мокрыми попами в немецко-китайской толпе в Анталии летом — не понимаю. Народу — Вавилон. Жара адская. Ходишь всё время потный, как Валерий Леонтьев, и с вываленным на обожжённое плечо языком, как собака Павлова после опыта. Дыхание с предсмертным хрипом. Лежаки все заняты. Цены взвинчены. Турки вздрючены. Кошмар.

То ли дело сентябрь! Море — парное молоко. Народ схлынул. Лёгкий бриз шаловливо залезает тебе под майку своими прохладными детскими ладошками. Песочек тёпленький, нежный. Не надо перебегать с лежака в море, задирая кривые ноги до ушей, чтоб не обжечься, и орать что-то утробно-непотребное от боли. Не надо спешить первым к ужину в шведский стол, чтобы всякие там фрицы не сожрали твою клубнику. (А они сожрут, ещё как!) Не надо стоять в очереди к окошку с картонкой, на которой написано «Обмеп вадютıь». Нет, осенью всё не так.

По мне лучшее место в Турции — Фазелис. Для тех, кто не знает, сообщаю. Фазелис — это маленькое местечко с руинами терм и амфитеатра, на берегу моря, километрах в 50–60-и от Анталии, не к ночи будь помянута, и в 13-и километрах от Кемера. Насчёт 13-и — это точно. Если ехать на машине — десять минут. Такси полно́. Если сделать личико попроще, то с 7.30 до 19.30 через каждые 30 минут ходит автобус. Катишь себе мимо сосен и моря. Через акведук. Хорошо.

В Фазелисе тихо (это, конечно, если осенью, а не в августе, в сезон выпаса японских пони, американских мустангов и голландских коров).

В Фазелисе, у горы Тахтали, сосны, сосны. У сосен загорелые, словно застывшие в танце, тела и шевелюры цвета аквамарин. Чёрно-пегие скалы, у которых волны пенятся, как сирень. Предвечернее фиолетовое свечение там, где сходятся море и небо. Рыжие камни развалин, сидя на которых, хочется думать не о квартплате, а о смысле жизни. Который всё-таки есть.

Но самое странное в Фазелисе — кошки.

Вы когда-нибудь видели десятки кошек, грандиозно фланирующих у моря по скалам? Странная и завораживающая картина. Это какой-то медленный марсианский танец. Задумчивое змеение хвостов, ленивое изящество лап, готические арки спин.

Когда ты подходишь к морю, к тебе идут кошки. Кошки ласкаются, мурлыкают. Они тебе рады. Совершенно искренне. Они даже особенно не попрошайничают, просто делятся с тобой своим хорошим настроением.

Мы приехали в Фазелис под вечер. С Ариной Петровной и Вовой. Обошли развалины. Вова вёл себя замечательно. Сначала сел посреди амфитеатра и продолжительно и громко, как Нерон, мяукнул. Потом зашёл в руины терм и, как и полагается в термах, помылся. Языком, разумеется. Затем мы пошли к морю.

У моря, уже подёрнутого предзакатным пурпуром, разворачивалась фантастическая кошачья пантомима. Кошки самых разных расцветок, размеров и конфигураций прыгали, играли. Некоторые исполняли таинственный сольный танец, напоминающий какие-то упражнения из кунфу. И всё это под аккомпанемент равномерного, словно бы медитирующего шелеста прибоя.

Пока мы с Ариной Петровной любовались всем этим спектаклем, Вова морской походочкой, не торопясь, прошёл к морю и уселся на самую высокую скалу. Мордой к горизонту. Как будто так и надо.

Кошачий танец прекратился. На секунду все звери застыли, как в игре «море волнуется раз». Из общей кошачьей массы вышли три особи. Ясно, что это были коты, хозяева местного гарема. Начиналась разборка.

Один — лобастый, неопределённого глиняного цвета. Крупный, жилистый. Хам. Мурло глумливое и развратное. Очень противный тип. Мне сразу не понравился. Вове, вероятно, тоже.

Второй — кряжистый, с голубым отливом. Знаете, есть порода: европейская голубая. Этот, хотя и турок, что-то такое в своей генеалогии имел. Тяжеловес. Крадётся на полусогнутых. В бою явный тактик. Действует неожиданно и резко. Опасный котяра.

Наконец, третий — отдалённо напоминающий сиамца. Ну, вы знаете, что за характер у настоящего сиамца. Помесь самурая с иезуитом.

Все трое медленно, с шипом, переходящим в свист, шли на Вову. Вова смотрел на горизонт. Как будто в десяти шагах от него не было трёх турецких киллеров. Вова спокойно смотрел на море. Он даже зевнул. Жалко, что эту картину не видели всякие там крутые уокеры, сталоне и прочие голливудские телепузики. Было бы чему поучиться.

Вова медленно повернул свой скучающий профиль в сторону местного криминалитета:

— Неплохая погода, друзья, — как бы молча сказал Вова. — Тёплое солнце и прохладный бриз — что ещё надо честному коту?.. Не так ли, ребята?..

Ребята ответили омерзительной какофонией из трёх кошачьих соло. Что-то вроде трёх продолжительных матерных турецких колен. Если, конечно, такие бывают.

— Это грубо, — как бы сказал Вова задумчиво. — А главное — безвкусно. Впрочем, это ваше дело, ребята… А меня интересует закат. Удивительное сочетание пурпура к лазури. Вы не находите, джентельмены?