Владлен Анчишкин - Арктический роман

• Название: Арктический роман
• Автор: Владлен Анчишкин
• Издательство: Современник
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1974

В «Арктическом романе» действуют наши современники, люди редкой и мужественной профессии — полярные шахтеры. Как и всех советских людей, их волнуют вопросы, от правильного решения которых зависит нравственное здоровье нашего общества. Как жить? Во имя чего? Для чего? Можно ли поступаться нравственными идеалами даже во имя большой цели и не причинят ли такие уступки непоправимый ущерб человеку и обществу?

---

Обогнув письменный стол, Романов подошел к Остину со спины, положил ему руки на плечи; бугристые, твердые мускулы на плечах дрожали.

— Ты понимаешь, почему Афанасьев кричал «за что»?

Романов нажал на плечи Остину: тот сел.

— В понедельник, возле пресного озера, ты видел собак, — продолжал он; плечи, грудь надвигались на столик. — Ты заманил их к норвежскому домику. Вчера, после драки у клуба, Березин проверял следы. Ты затоптал все следы у норвежского домика к лунке. Капли крови на снегу ты не все затоптал, подлюка. За что ты убил Цезаря?

Дудник толкнул столик обеими руками — столик ударил Остина в грудь; жакан, подпрыгнув на носовом платке, полетел на пол. Дудник не успел вскочить, Остин поймал через столик пожарника за воротник ватника, дернул к себе.

— За что ты убил его?! — кричал он, стараясь перетащить Дудника через столик. — Где Афанасьев, гнида? Ты вчера вечером ушел по его следам! Где он?!

V. Спасибо тебе… друг!

Из шахты звонили то и дело, по пустякам, каждый звонок заканчивался вопросом: «Что слышно?.. Нашли или нет?» Из Баренцбурга поступали радиограммы; одна лежала на столе — Батурин не успел убрать:

«Вашей неповоротливостью недовольны тчк Ермолинский Кусакин Сванидзе».

— Чем вы угрожали Афанасьеву вчера возле клуба? Чем?!

Батурин потянулся к папиросам… отдернул руку.

— Сядь, — велел он; голос дрожал. — Посиди маленько, — сказал, быстро выбираясь из-за стола. — Посиди, — говорил, шагая споро, штампуя каждый шаг. — Погоди, — предупредил, открывая дверь тамбура. — Дудника, Остина, Березина! — крикнул в открытую дверь. — Мгновенно!

Романов взял папиросу из пачки, лежавшей на столе, сел, прикуривая; руки не слушались.

— Как где?! — рявкнул Батурин в приемную; вышел из кабинета, захлопнув дверь.

Все, кто остался в кабинете, смотрели на Романова испуганно, молчали. Романов курил. В кабинет вошли Березин и Остин, сели возле Романова… Где-то за стенами, окнами расстреливали белую, холодную тишину кларки ДЭС.

Возвратился Батурин, прошел спорым, штампующим шагом за письменный стол, стоял, поднимая трубку, собираясь звонить. Дверь распахнулась: голубая ниточка дыма от папиросы Романова вздрогнула, повалилась набок, свилась в тающие кольца, — кто-то вошел. Батурин поднял голову — вздрогнул…

У распахнутой настежь двери стояла Корнилова, тяжело дышала, губы были поджаты, огромными глазами, блестевшими без влаги, смотрела на Батурина, но так, что видела всех… и еще что-то — за пределами кабинета… ужасное.

— С чего это… в рот воды набрала?! — закричал Батурин сорвавшимся голосом.

Корнилова словно бы не слышала окрика; в руках держала бланк «радиограммы-молнии», заполненный фиолетовыми строчками, быстро прошла от двери к столу.

— Я думала, я накричала на Цезаря: он обиделся — убежал… Вова не может найти, — сказала она. — А это вы накричали на Вову — зачем?! — спросила голосом женщины, для которой сейчас не только начальник рудника — все! — лишь ответчики перед ней — женщиной! — за судьбу ее мужа; положила «молнию» на стол.

Батурин побагровел мгновенно… угрожающе побагровел, но сдержал себя в последнее мгновение, наклонился вперед, упершись руками в стол: раскрытая пачка «Казбека» сплюснулась под кулаком с телефонной трубкой — папиросы покатились по толстому канцелярскому стеклу, лежавшему поверх красной суконной скатерти.

— Але-але!.. — призывала трубка грудным, женским голосом в могильной тишине, вдруг наступившей. — Але!..

Батурин смотрел, казалось, не на бланк радиограммы, а на его отражение в толстом канцелярском стекле: «молния» подсвечивалась красным.

— Вы нехороший человек, Константин Петрович, — сказала Корнилова, задыхаясь. — И я больше не буду разговаривать с вами. — Повернулась к Романову, объяснила: — Вы говорили, чтоб я дала «молнию» папе… про какой тригонометрический столбик он кричал с парохода Вове?.. И что Цезарь пропал, и Вову не могут найти…

— Але-але!.. — призывала телефонная трубка.

— Вова там, — сказала Корнилова и протянула руку в сторону «молнии».

Батурин смотрел, могучие плечи обвисли, на лице вновь появились складки, незаметные ранее. За письменным столом начальника рудника вновь стоял старик, склонив голову; лицо было серое, густо иссеченное острыми морщинами.

— Я бежала к вам, — говорила Корнилова, едва справляясь с дыханием. — Михаил… Дудник поднимался от дома пожарной команды на улицу… Он остановил меня, увидел папину «молнию» — вырвал из рук и прочел… Он испугался: побледнел весь… Потом я оглянулась: он поднимался по ступенькам к больнице… побежал к Птичке и скрылся… А я дурная, только сейчас вспомнила: папа еще в Ленинграде говорил, что Вова знает какой-то тригонометрический столбик… что в каких-то скалах у Цезаря есть какой-то тайник… возле какого-то столбика… Я вспомнила…

Романов взял со стола радиограмму:

«Мурманск. Шпицберген Грумант Корниловой Ольге тчк Посмотрите доченька на Зеленой возле тригонометрического столбика тире в скалах тчк Это над вентиляционными штольнями новой шахты тчк Держи себя руках как нужно уметь капитану тире все обойдется тчк Результаты радируйте молнией жду главпочтамт тчк Целую папа Ленинград».

И Романов понял, какое чувство пришло к нему в больнице, руководило в кабинете над мехмастерскими и здесь, у Батурина, зовет. Мелки, ничтожны были все его переживания последних дней перед тем, что он понял… Он встал, надел берет, перчатки.

— Вот чего, Александр Васильевич, — сказал Батурин, не поднимая головы. — Гаевому не к чему говорить…

Поднялись Остин, Березин. Батурин не посмотрел и на них.

Когда Романов, Березин и Остин выходили из кабинета, Батурин сказал:

— Я позвоню на ГРП, Александр Васильевич: велю подослать Шилкова…

И теперь не поднял головы, не взглянул. Романов, Березин и Остин были уже в коридоре, из кабинета выбежал Богодар — крикнул им вслед:

— Константин Петрович велел пригласить Дудника! — Махнул рукой и вернулся в кабинет.

От Птички шла тропка по косогору, пробитая в глубоком снегу. Поземка почти занесла ее. На тропке был виден свежий след. Романов побежал по следу.

В полярку на Груманте загорелся террикон. Горноспасатели пытались погасить пожар взрывами: огонь остановили, но пожар не унимался. Тихое сгорание метана в породе терриконика не угрожало поселку и шахте, но оно неожиданно могло перейти в бурное. По распоряжению Батурина на терриконе выставили круглосуточный пожарный пост. Пожарники дежурили сутками. Из отходов леса они сколотили сторожку, поставили печурку, нары, стол — из окна наблюдали за поведением огня, выходили посмотреть. Сторожка стояла на склоне осыпи за породооткаточной галереей.

На посту стоял Савицкий. Он стоял возле сторожки, запрокинув голову, смотрел вверх, на осыпь.

— Дудник!.. Здесь Дудник? — крикнул издали Романов.

Савицкий вытянулся по стойке «смирно»:

— Никак нет, товарищ начальник. Убег. Схватил ружье, патронташ, кошки и убег.

Пожарник кивком головы указал на след, уходивший вверх по осыпи, к кладбищу. Романов не успел отдышаться; в голове начинало шуметь.

— Почему не задержал Дудника?! Слышал приказ начальника рудника: никто не имеет права выходить за пределы поселков?

— Никак невозможно, товарищ начальник. У Михаила Пантелеймоновича характер — он может по морде надавать: объект останется без присмотра. По уставу противопожарной службы не велено вступать в борьбу с частными лицами… А о приказе нам сию минуту, только что рассказали.

Романов зашел в сторожку привязать кошки к ботинкам.

Ни ночью, ни утром к Савицкому никто не заходил, кроме Дудника; породу не откачивали, терриконщика не было возле опрокида; терриконщик пришел лишь с полчаса назад, рассказал, что Афанасьев и Дудник пропали; Афанасьева еще не нашли. Дудник заходил к Савицкому дважды: на рассвете, когда вернулся с охоты, и перед тем, как уйти на фиорд. Савицкий не знал, что его ищут.

— Но сейчас-то, сейчас… ты ведь знал уже о приказе начальника рудника, садовая твоя голова?

Савицкий вновь опустил руки по швам, вытянулся:

— Мы живем в одной комнате с Михаилом Пантелеймоновичем, товарищ начальник. Михаил Пантелеймонович, когда сердитый, может из строя вывести. А у нас ответственный пост. Так что никак невозможно, товарищ начальник.

Возле сторожки пожарников Романова догнал терапевт Борисонник с аптечкой «первой помощи». Его прислал Батурин.

Трасса уходила в скалы: триста метров едва ли не отвесного подъема по карнизам, расщелинам и уступам. В начале полярки геологи натянули в скалах канаты. По канатной трассе Дудник ушел на Зеленую. Снизу его не было видно. Романов, Борисонник, Остин и Березин трижды кричали. Трижды прокатилось по скалам эхо… замерло в глубине ущелья.