Станислав Лем - Путешествие двадцать шестое

• Название: Путешествие двадцать шестое
• Автор: Станислав Лем
• Издательство: ИЗДАТЕЛЬСТВО ЦК ВЛКСМ “МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ”
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 1965

---

Станислав Лем Путешествие двадцать шестое

Пятнадцать лет прошло с той минуты, как я покинул Землю, и меня все сильнее охватывала ностальгия; наконец я решил посетить родные края. Это решение я принял на Теропии, третьеразрядной планете в созвездии Кита. Но когда я оказался в космопорте, то увидел большую группу пассажиров, в угрюмом молчании изучающих объявление бюро космической навигации. Сводка сообщала о вторжении на ракетную трассу потока крупных метеоров. Ожидая улучшения погоды, я проводил дни в обществе товарищей по несчастью. Среди них был один молодой хвастун, рассказывавший всем, кому угодно было слушать, различные истории о планетах, на которых он якобы побывал. С первого взгляда я понял, что это обыкновенный врун, и, как только подвернулся случай, я разоблачил его ложь. Он имел наглость рассказывать в моем присутствии о мнимых обитателях планеты Борелии из созвездия Ориона; он утверждал, что там живут огромные, величиной с гору, чудовища, которых называют медогонами из-за необыкновенной медлительности их жизненных процессов, вызванной низкой температурой и обледенением планеты.

— Вообразите только, — восклицал этот юнец, — что, когда в Египте правил Аменхотеп IV из фиванской династии, на Борелии встретились два медлона. Первый спросил: «Что слышно?» Потом были построены пирамиды, Александр Македонский завоевал Азию и дошел до Тихого океана, Греция была покорена Римом, образовалась Священная Римская империя, велись крестовые походы, ислам боролся с христианством, шли войны Алой и Белой роз, Тридцатилетняя война, Столетняя война… А второй медлон все еще не отвечал, и только когда Германия разбила Францию под Седаном, чудовище на Борелии ответило: «Ничего нового». Так невероятно медленно течет жизнь этих поразительных существ. Я могу сказать это с чистой совестью, так как сам их видел и изучал.

Тут мое терпение лопнуло.

— То, что вы нам рассказали, — заявил я холодно, — низкая ложь.

Став центром всеобщего внимания, я объяснил:

— Александр Македонский никогда не доходил до Тихого океана, ибо, как хорошо известно, он повернул назад в 325 году до нашей эры.

Послышались аплодисменты; с этой минуты лжец был окружен всеобщим презрением.

Среди пассажиров находился старик с вызывающей уважение внешностью; приблизившись ко мне, он выразил благодарность за мое энергичное выступление в защиту точности и правды, после чего представился как профессор Тарантога. Я безмерно обрадовался, что наконец-то счастливый случай свел нас. С этого момента и до конца пребывания на Теропии мы были неразлучны. В задушевных интересных беседах незаметно проходило время; профессор рассказывал мне о своем пребывании у горготов из системы Эридана, об исследовании длинков, необычайных организмов с Патрелузы, которые являются самыми болтливыми растениями во всем Космосе, показывал мне фотографии одолегов. Эти последние двигаются незнакомым в других местах способом, выворачивая при каждом шаге свое тело наизнанку. В свою очередь, я поделился с профессором сведениями, добытыми во время двухлетнего пребывания на Стредогенции. Ее обитатели хоронят своих покойников на небе. Уложив тело в гроб соответствующей формы, они выстреливают его с большой скоростью в пространство. Поэтому вся планета окружена роями летающих гробов, обращающихся вокруг нее, словно маленькие луны. Это небесное кладбище сильно затрудняет ракетную навигацию.

В благодарность за информацию профессор вручил мне копию своего еще не опубликованного труда о планете Меопсера и обитающих на ней разумных существах муциохах. Он столько рассказывал мне об их необыкновенном сходстве с людьми, что у меня появилось горячее желание посетить Меопсеру. Некоторое время я колебался, памятуя о своем решении вернуться на Землю, но в конце концов исследователь победил во мне человека. Прогнозы бюро космической навигации как раз обещали отличную погоду, я сердечно простился с Тарантогой и начал готовиться к старту.

Запасшись всем необходимым, я купил в киоске около космопорта карту той части неба, где находится Меопсера. К сожалению, мне не удалось достать новой карты, и я приобрел подержанную. И надо же, такое невезение, в районе Меопсеры она была совершенно истрепанной, так как именно в этом месте проходил сгиб. Положившись на опыт, я провел по линейке самый короткий звездный курс, то есть прямую линию, и отправился в дорогу,

Путешествие должно было длиться довольно долго, и я взял на борт большое количество книг, чтобы развлекаться чтением; это были произведения о науке и путешествиях, посвященные различным трансгалактическим экспедициям, теории космодромии, спортивной и прогулочной астронавтики и т.п. По мере чтения мое недовольство и претензии к авторам непрерывно увеличивались; наконец, возмущенный их недобросовестностью, многочисленными ошибками, извращениями, да что там, даже ложью, я решил радикально изменить это ужасное положение вещей и, действуя с присущей мне импульсивностью, немедленно принялся писать. Так родились настоящие дневники. Я писал четыре недели днем и ночью и, даже засыпая, не выпускал пера из руки. Я так углубился в эту работу, перед моими глазами вставали такие красочные пейзажи планет, такая живая толпа различных существ непрерывно окружала мой пюпитр, теснясь в нетерпеливом желании попасть на страницы рукописи, что я совсем забыл, где нахожусь и куда лечу.

Однажды ночью из короткого, но глубокого сна, в который я погрузился, опустив голову на кипу исписанных страниц, меня вывел сильный толчок. Я вскочил и подбежал к окну. Снаружи было совершенно темно. Я осмотрел ракету и, убедившись, что она в полном порядке, пришел к выводу, что ее задел какой-нибудь, метеор. Спать мне больше не хотелось, и я вернулся к работе. Я писал несколько часов, пока не заметил, что в ракете становится все светлее. Я снова подошел к окну, и каково же было мое изумление, когда я увидел обширные поля, покрытые буйной растительностью, и над ними небо, румяное, рассветное. Без колебаний я открыл люк. Снаружи совсем рассвело, высоко в небе плыли облака, легкий ветерок шумел в кронах деревьев. Моя ракета с разгону зарылась до половины в мягкий песчаный холм; я сел на Меопсеру довольно неожиданно для самого себя. Улыбнувшись, я покачал головой по поводу собственной рассеянности, спрятал рукопись в шкафчик и покинул ракету, отправившись на поиски обитателей неизвестного мира.

Спустившись по отлогому склону, покрытому невысокой растительностью, я наткнулся на что-то вроде пряной как стрела широкой дороги. Я пошел по ней, наслаждаясь свежестью утра. Осматривая окрестности, я пришел к выводу, что Тарантога несколько преувеличивал: планета и вправду была похожа на Землю, но небо имела более бледное, не такое голубое. Да и облака, как мне показалось, были не встречающейся на Земле формы.

Из-за поворота дороги вынырнуло какое-то существо. Когда мы приблизились друг к другу, я увидел, что своим внешним видом оно напоминает молодого мужчину: тут Тарантога был прав. Записав это наблюдение, я подошел к встреченному существу, слегка согнул колени, разведенными руками обвел круг, что является обычным приветствием в южных областях Галактики, и спросил, нахожусь ли я на Меопсере и имею ли удовольствие беседовать с муциохом. Существо; сначала широко открыло глаза, нотом отступило на два шага и ответило:

— Чего? Не понимаю.

Язык, на котором оно говорило, был мне знаком, но я не мог припомнить, в каких областях неба им пользуются, — вещь вполне понятная для человека, владеющего, как я, наречиями без малого трехсот галактических племен. Хотя я и не помнил, где употребляется этот язык, но мог на нем говорить. Я снова спросил, нахожусь ли я на Меопсере, и возобновил круговые движения руками, выражая этим свои дружеские чувства. На это существо сначала стало медленно пятиться, а потом вдруг повернулось и умчалось огромными скачками; через мгновение оно исчезло.

«Какой пугливый экземпляр», — подумал я, сделал необходимые записи и двинулся дальше. Вскоре я встретил другое существо, значительно меньше первого и явно еще не достигшее зрелости; оно так же шло по дороге и, катя перед собой что-то вроде раскрашенного деревянного кольца, издавало громкие крики: очевидно, это было пение. Я задал ему тот же вопрос, что и первому, — оно — остановилось и ничего не ответило. Я повторил вопрос и приветственные жесты, тогда оно вдруг присело на корточки, всунуло мизинцы в ротовое отверстие, растянуло его до ушей, а остальными пальцами одновременно начало перебирать около лица, как бы играя на невидимом инструменте, потом вскочило и, громко крича: «Мэд! Мэд!», убежало. Слово «мэд», насколько я мог припомнить, означает что-то вроде помешанного; я записал, что на Меопсере сумасшедшие свободно передвигаются по общественным дорогам и предупреждают прохожих о своем состоянии криками, а затем снова пошел по дороге.