Петр Северов - Сочинения в двух томах. Том первый

• Название: Сочинения в двух томах. Том первый
• Автор: Петр Северов
• Издательство: Днiпро
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1980

В первый том вошли: повести, посвященные легендарному донецкому краю, его героям — людям высоких революционных традиций, способным на самоотверженный подвиг во славу Родины, и рассказы о замечательных современниках, с которыми автору приходилось встречаться.

---

— А я не сбегу, — сказал Макар. — Я постепенно пообвыкну.

Мастер недоверчиво усмехнулся.

— Так я и поверил! Все твои приятели пятки салом намазали и теперь, наверное, уже в порту!

— Я не вернусь в станицу, стыдно, — признался Макар.

— Там — стыдно, тут — страшно, вот и разберись, какая беда сильнее.

— Самое дрянное дело — это когда стыдно, — сказал Макар.

Почему-то мастеру понравилось такое заключение станичника, и, подумав немного, взглянув на часы, он решил:

— Погуляй на воздухе до конца смены, да хорошенько поразмысли. После гудка я выгляну сюда, и, если не свидимся, что ж, значит, счастливого пути!

Мастер ушел, а Макар остался в узеньком закоулке между мартеновским цехом и какой-то подсобной мастерской, ходил вдоль закопченной каменной стены и думал. Было в этом цехе, прокаленном огнем, не только грозное и опасное; было и другое, волнующее, от чего легко и учащенно билось сердце и полнилось чувством, похожим на радость и на гордость.

Он испытал это чувство неожиданно и сильно в ту минуту, когда молодой сталевар с длинным металлическим стержнем в руках, весь в трепете летящих бликов и в брызгах огня, вдруг увидел их на краю своей рабочей площадки, пятерых новичков, и кивнул им, и улыбнулся.

Почему он улыбнулся? Что за радость была у него на душе? Именно в ту минуту Макар и подумал, что было бы ладно и здорово — стать рядом с этим парнем перед завалочным окном, чтобы тот сразу же понял, что прибыл надежный помощник, знающий и спокойный, — такой, какого он и ждал. Чутье подсказывало ему, что люди у этого большого и сурового дела должны быть по-особенному дружны, спаяны меж собой доверием, постоянно готовы к взаимовыручке. И еще он подумал в те минуты, что такое большое доверие меж людьми и такая сердечная сродненность не приходят сами по себе — их заслуживают.

Мастер возвратился не тотчас после гудка, — быть может, уже успел забыть о Макаре, но спохватился, вспомнил и выглянул из цеха ради любопытства.

— Э, братец, да ты, оказывается, не ушел?

— И не уйду, — решительно сказал Макар.

Боровлев почему-то был весел, пощипывал короткий жесткий ус и ухмылялся.

— Мне сейчас наши ребята рассказывали, как те, четверо твоих дружков, удирали от ковша, потеха!

Мельком Макар представил себе картину: движется гигантский ковш, полный кипящего чугуна, а от этой огнедышащей громадины бегут сломя голову, не зная куда спрятаться, четверо перепуганных парней.

— Кому потеха, — сказал он рассудительно, — а кому страсти, может, на всю жизнь!

Мастер смеялся, в обычно суровом лице его, — Макар это приметил, — проглянули добрые черточки, и оно словно бы посветлело.

— Ну, переполох! Там, понимаешь, бачок с питьевой водой стоял посреди площадки, так один из твоих станичников сбил его на бегу, а другой зафутболил метров на двадцать; между тем, вес в этом баке не меньше, чем пуд! Вот и представь себе, какой футбольный талантище пропадает: если он пудовым баком, вместо мяча, может любому вратарю пеналя пробить!

Что-то неприметно, почти неуловимо переменилось в мастере за очень короткое время: как будто ближе стал он и проще.

— А зовут тебя, паренек, Макаром? — спросил он уже дружелюбно. — Ладно, Макар, на сегодня с тебя довольно. Сейчас мы пройдем в общежитие наших молодых ребят, затребуем угол, койку, постель, навестим, конечно, и столовую — тебе с дороги-то, пожалуй, пора подзаправиться.

Они шли рядом асфальтовой дорожкой к проходной, и Макар не мог не подивиться тому, что Боровлева на заводе знали, наверное, сотни и сотни людей; он едва успевал отвечать на поклоны и на рукопожатия.

Рассуждая вслух, Иван Семенович говорил:

— Я понимаю, Макарка, что сегодня ты на заводе, как в лесу: ни приятелей, ни знакомых. Однако это одиночество на людях быстро кончится; пройдет какая-то неделя, запомни: одна неделя, и у тебя появятся новые интересы, заботы и, конечно, друзья. Тут и шаг времени переменится, и сам не заметишь, как полетят они, помчатся не пустопорожние, нет, разумные, веские, молодые твои деньки.

Почему этот приметный, всеми уважаемый на заводе человек, занятый большими делами и заботами, уделял ему — безвестному парню с котомкой — так много внимания? Макару хотелось об этом спросить, однако он не решился, а позже подумал, что и эта загадка постепенно разгадается, быть может, им вместе жить и работать годы.

Неторопливо шагая рядом и искоса поглядывая на Макара, Боровлев спросил:

— Скажи мне, сегодня ты сильно испугался, вот когда металл хлынул из ковша? Мы ведь неподалеку находились, и мне в ту минуту припомнилось, что сам я, впервые в таком положении очутившись, едва-едва на месте устоял. Казалось, надорвись во мне какая-то самая последняя ниточка, бросился бы из цеха куда глаза глядят. А удержало меня, как я понимаю, чувство изумления. Человеку я изумился: силе его характера. Новичка это чувство всегда в мартеновском ожидает: есть тут чему изумиться и за что человека уважать.

— Верно, — согласился Макар. — Есть за что уважать человека.

Но мастер еще не закончил мысль и продолжал в задумчивом увлечении:

— Человеку дано удивляться с младенчества. Ребенком он удивляется тому, что солнце всходит, что дерево растет, что птицы поют; в школе удивляется, что дважды два — четыре и что ниточка на карте — по сути, огромная река; на заводе превращениям руды удивляется, рождению чугуна, вызреванию стали, прокату, ковке, штамповке — процессу происхождения необходимых и надежных, искусно сработанных вещей… Все сам изобрел человек, сам придумал и сам же удивляется чуду своей мысли и труда. А ведь если хорошенько призадуматься, Макар, так удивляться прежде всего следует именно ему — самому человеку.

— И вроде бы нечему удивляться, — заметил Макар.

— Верно! — охотно согласился Боровлев. — «Вроде бы нечему»! Но тут все зависит от того, как смотреть на события и на людей, чего искать в человеке, чего ждать от него, чего требовать. Я повторяю тебе, Макарка: наиболее удивительное — сам человек. Завтра ты познакомишься с одним рабочим пареньком: он явится в холостяцкое общежитие. Паренек этот воспитался у нас в мартеновском и сейчас в институте заочно учится. Послушай его внимательно: это из нового поколения сталеваров, твоего «призыва», твоих лет. Может статься, что вы и подружитесь, хотя, сказать откровенно, ты мне булыжник придорожный напоминаешь, а он — отточенную сталь.

…Что за Алеша Моисеев? Почему знаменитый мастер отзывается о нем с такой откровенной похвалой? Макар пытался расспросить о Моисееве у ребят, плотно заселивших все комнаты и закоулки общежития, но эти пасмурные, настороженные ребята, прибывшие сюда недавно из разных областей страны, сами — металлурги без году неделя, ничего вразумительного не ответили. И лишь Ваня Подрезов сказал:

— Про Моисеева слышал: говорят, башковит. Его в начальники смены выдвигают.

— А начальник смены, — спросил Макар, — это высоко?..

Ваня Подрезов сделал многозначительную мину.

— Ого! В прежние времена, говорят, до такой должности нужно было лет двадцать у печей прошагать.

Очень не терпелось Макару увидеть молодого начальника сталеваров, и, когда в общежитии было объявлено, что вечером здесь же, в красном уголке, состоится лекция, которую будет читать Алексей Моисеев, Макар занял место намного раньше других.

Незадолго до начала лекции рядом с Макаром уселся востроносый, лобастый парень; искоса взглянул, усмехнулся.

— Значит, как в школу, с тетрадочкой пришел?

— Я так понимаю, что это — мое дело, — сказал Макар.

Парень заерзал на стуле, молвил смущенно:

— Я и сам с тетрадью на лекции хожу, так что напрасно ты обиделся.

— Учиться нигде не стыдно, — сказал Макар. — А если бумагу забыл, могу поделиться. — Он рванул надвое тетрадь, подал половину парню. — Держи. Вот тебе половина карандаша…

Востроносый засмеялся.

— Ну, брат кубанец, щедрый ты человек!

Макар удивленно взглянул в его веселые глаза.

— Откуда ты знаешь, что кубанец?

— Только у вас на Кубани носят такие лихие картузы.

— Сейчас у меня нету времени, — сказал Макар. — А после того, как закончится лекция, выйдем в коридор — и я тебя вздую.

Парень смотрел на Макара с интересом.

— А может, и не вздуешь?

— Как пить дать.

— Все-таки хорошо, что сначала лекция, — весело заметил парень. — Если бы ты переменил программу, лекцию, пожалуй, пришлось бы отложить. Итак, разреши начать?

Парень встал, слегка опершись о плечо Макара, встряхнулся, расправил плечи и, веселый, уверенный, подошел к столу. Тотчас же рядом с ним вырос коренастый усач — комендант общежития: вскинув руку, властно потребовал тишины.

— Так что слово берет начальник смены мартеновского, Алеша Моисеев, а вопрос у нас единственный, тот, что на афише — «Сталь»…