Вера Копейко - Аромат обмана

• Название: Аромат обмана
• Автор: Вера Копейко
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 5-17-042862-6

Ева и Лилит, — они же подруги детства Евгения и Лиля. Теперь одна из них — самозваная «целительница», властительница тел и душ своих наивных и богатых пациентов — играет чужими судьбами. Но однажды Судьба сыграет уже с ней.

И ставкой в раскладе станет то, о чем мечтает каждая женщина…

Любовь? А можно ли в нее верить?

Страсть? А стоит ли ей отдаваться?

Тонкий, пьянящий аромат обмана дурманит даже обманщицу…

Однако что случится, когда она придет в себя?

---

— Знаешь, собрать бы за столом сотрудников и дать им понюхать «словогона», — продолжала Евгения. — Мы бы тогда узнали, кто завидует больше всех и кто готов нас съесть.

Ирина Андреевна удивленно вскинула брови:

— Ты запомнила это название, да? Но мама не закончила над ним работу. Однажды к ней пришли и предложили отдать все, что у нее есть по этому препарату. Она испугалась — он слишком действенный, а потому опасный. И отложила его подальше.

— А ты не занималась им? — спросила Евгения.

— Нет. Но состав знаю. Он, на удивление, простой. Твоя бабушка отличалась тем, что из простого получала сложное. Вещества, которые она ввела в препарат, притупляют торможение нейронов мозга, поэтому человек говорит без остановки. Как некоторые в алкогольном опьянении. Но от «словогона» он не просто говорит, а испытывает невероятное доверие к собеседнику. — Ирина Андреевна отошла от стола, смяла салфетку и бросила ее в корзину для мусора. — Знать бы кому, я дала, пожалуй, бы порцию «словогона».

— Ты нарушила бы свои принципы? — с любопытством спросила дочь.

— Можно, наверное, нарушить принципы, если рушится жизнь. Причем не только моя, но и твоя…

— Если у нас нет «словогона», то Дмитрию Павловичу ничто в нашем доме не грозит, — Евгения с улыбкой посмотрела на мать.

— Ему-то? Да он сам все расскажет. Для него нужен другой препарат — словоостанавливающий.

— Скотч поможет, — со смехом бросила Евгения.

— От него только скорость речи прибавится, а четкость — наоборот, убавится.

— Я не про тот, который внутрь. Я про тот, который все еще на оконной раме, — она кивнула на окно.

— Ты про этот! — Мать рассмеялась. — Слишком жестоко. — Она подошла к окну, дернула хвостик скотча. — Совсем забыла, — она дернула сильнее. — Воздуха! Всем — воздуха!

Мать и дочь открыли окна, вымыли рамы и полы, все пропылесосили. Они делали это с таким азартом, будто ничего более приятного в жизни нет и быть не может.

12

— Девочки, эти красавцы — ваши! — Мужчина вынул из багажника ведерко с крышкой. Судя по тому, как он поднял его, в нем приличный вес.

На крыльце стояли трое. Ирина Андреевна на нижней ступеньке в льняных бледно-зеленых брюках и желтой футболке с вырезом уголком. На ступеньках выше — Евгения в брючках-капри серого цвета и красном топе на тонких бретельках. А Лилька — на самой площадке. Она надела шорты черного цвета и белую блузку. Воротник стойкой почти подпирал подбородок, но нарочито гимназическая скромность рушилась, стоило ей повернуться спиной. Лилькина спина была совершенно голая.

Дмитрий Павлович захлопнул багажник желтого «Пежо» и замер с красным ведерком в руке.

— Н-да… — протянул он восхищенно. — Вы похожи… Постойте, на что же вы похожи? — Все трое ждали признания. Каких-то слов, пускай простых, много раз слышанных, но сдобренные особенной мужской интонацией. Они всегда звучат по-новому и очень приятно.

— Вы похожи на… душистый горошек! — воскликнул он. — Цветы, которые люблю с детства. Зеленый, желтый, красный, белый…

— Да иди же скорее, — Ирина Андреевна заметила заминку гостя. — Бычков пожалей.

— Вот что значит, когда у женщины мужской склад ума, — проворчал он, пожимая плечами. — Никакой реакции на мои восторги, а сразу — взгляд в даль. В цель. Иди, а то бычки протухнут. Ну, хорошо! С тобой, Ирина, все ясно. А вы, юные девы, неужели у вас в мозгу не возникло ответное восхищение — мною — на такой неподдельный восторг? — Он улыбался так широко, что уши отъехали назад.

— А вы, Дмитрий Павлович, неужели так закоснели в своей конторе, что утратили чуткость? — Евгения спустилась на одну ступеньку, встала рядом с матерью. — Мы просто обомлели. Мы — душистый горошек! — она спрыгнула на землю, подбежала к гостю и вытянула губы, желая прикоснуться к его гладкой щеке. — Привет! Вы так давно у нас не были!..

— Да, по тебе заметно. Стала взрослой дамой, — он усмехнулся. — А… прости, там кто?

— Там…

— Погоди, я сам угадаю. Я знаю ее! Она та, которая каждую ночь приходит в мужские сны… Она терзает, мучает и… бросает. Она — Лилит!

Лилька по-прежнему стояла на площадке. Она смотрела на гостя, глаза ее горели. Он увидел в ней Лилит!

Мужчина не старый, но и не молодой. Судя по машине — не бедный и не скучный. На таких «пыжиках» не ездят пристегнутые женами на строгий ошейник…

Евгения посмотрела на подругу и расхохоталась:

— Не думай ничего такого. Дмитрий Павлович много раз слышал о нашей игре. Про Еву ему уже надоело, поэтому он взялся за тебя.

— Фу, какая! Ты похожа на мать на самом деле, а не на Еву!

Гость поднялся к Лильке, легонько поклонился и сказал:

— А вот вы на самом деле похожи — вы, как Лилит в стихах Набокова и Гумилева. Они разные, но у вас есть что-то от каждой. Золото волос — от набоковской, а взгляд — как у Лилит Гумилева. Но что я вам рассказываю, вы сами читали, уверен. Итак, меня зовут Дмитрий Павлович Егоров. Я старый друг этого дома. А если вы тоже друг дома, значит, мы с вами друзья.

Лилька улыбнулась и порозовела. Потом кивнула.

— Очень приятно, — сказала она.

— Мне тоже.

Ирина Андреевна и Евгения наблюдали за этой сценой по-разному, как им казалось. Но если бы они знали, что увидели внезапно одно и то же, удивились бы.

Лилька — чужая. Как будто она выбросила платье, в котором казалась своей. Шорты и блузка — сплошная провокация. Она, конечно, надела их специально, для гостя — мужчины. Он должен заметить ее. Не важно, что он едет к другим женщинам.

— Итак, — Дмитрий Павлович повернулся к Евгении. — По цвету это ведро подходит к твоей футболке. Но бычки — черно-белые, значит, они вам тоже, Лилит, в масть. Идите, почистите их, поджарьте, а мы с Ириной поболтаем.

Евгения взяла у него ведро.

— Та-ак, наш заморский гость в своем амплуа. — Она поморщилась. — Ты чистила бычков хоть когда-нибудь? — Она посмотрела на Лильку.

— Нет, — подруга покачала головой. — Я их даже не видела ни разу в жизни.

— Сейчас они тебя увидят. — Евгения засмеялась и побежала вверх по ступенькам.

На кухне сняла крышку с ведерка и отшатнулась. На нее таращились мордатые рыбки, а глаза… На самом деле трудно сказать, кто на кого смотрит. А пахло от них свежими огурцами.

Лилька хмыкнула.

— Слушай, а может, поджарим филе сома? Я видела у вас в морозильнике. Раз-два и готово.

— Не выйдет. Мы должны не просто оценивать и восторгаться, а участвовать. Бери нож для рыбы, я — второй, и начали!

На кухне освобождались от чешуи бычки, а в кабинете Ирины Андреевны — слова от шелухи.

— Не будем ходить вокруг да около, — начала она прямо. — Знаешь, я даже хотела позвать тебя прокатиться куда-нибудь, где можно говорить то, что думаешь.

— А в этих местах — трудно, да? — Он указал рукой на сад, в который открыто окно. — Что-то мешает?

— Мешает, — сказала она. — Боль. Как посмотрю и представлю, что может случиться, сердце заходится.

— Ну, знаешь ли, никогда не подозревал у тебя слабого сердца, Ирина, — Дмитрий Павлович хмыкнул. — Я всегда думал, что такое у твоего мужа. И не ошибся.

— Да, к сожалению, ты не ошибся. Мне его не хватает…

Дмитрий Павлович протянул руку и стиснул ее левую, на которой она носила обручальное кольцо.

— Не думай о своей потере — думай о том, что обретает ушедший.

Она поморщилась.

— Я не воцерквленный человек, ты знаешь, — напомнила она.

— Я тоже, но иногда завидую им. Так хорошо — все умеют объяснить, да так складно. А главное — утешительно. Могу ли я тебя чем-то успокоить?

— Только правдой. Скажи мне, наше опытное хозяйство привлекательно для какого-то денежного мешка?

Он расхохотался.

— Аппетит неутолим, если желудок раздут. Разумеется. Шубки из норки еще никто не отменял. Зеленые попытались, ничего не вышло. Это все равно, что взять и отменить бриллианты. Мол, при их добыче терзается тело Земли. Можешь представить себе такую картину? Нет. Я тоже. Даже если отменят самого алмазного короля Оппенгеймера — не знаю, какого по счету, бриллианты все равно будут в цене.

— Но как можно отнять у нас хозяйство? Ты знаешь варианты?

— Ты тоже их знаешь, — хмыкнул он. — Проще простого — банкротство, а потом аукцион. За ничто, поняла?

— Но у нас прибыль, у нас нет долгов…

— Нет — значит, сделают.

— Что? Долги?

— Ну да. Легко. Как юрист, могу предложить желающим варианты. — Ирина Андреевна молчала, а он спросил: — Ты что-то знаешь?

— Нет. Просто интуиция. Каждую ночь в половине третьего она будит меня. — Карцева усмехнулась. — Никогда прежде такого не случалось.

— В три часа ночи начинает говорить с человеком его печень, — серьезным голосом объяснил он. — Она всегда выказывает свое недовольство именно в этот час. А печень, да будет тебе известно, первой принимает любой удар на себя.