Леонид Пасенюк - Съешьте сердце кита

• Название: Съешьте сердце кита
• Автор: Леонид Пасенюк
• Издательство: Издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая Гвардия»
• Жанр: Современная проза
• Год: 1964

Леонид Михайлович Пасенюк родился в 1926 году селе Великая Цвиля Городницкого района Житомирской области.

В 1941 году окончил школу-семилетку, и больше ему учиться не пришлось: началась война.

Подростком ушел добровольно на фронт. Принимал участие в битве на Волге. Был стрелком, ручным пулеметчиком, минером, сапером, военным строителем, работал в штабах и политотделах войсковых соединений.

В последующие годы работал токарем на Волгоградском тракторном заводе, ходил матросом-рыбаком на Черном и Азовском морях, копал землю на строительстве нефтеочистительных каналов в Баку, в качестве разнорабочего и бетонщика строил Краснодарскую ТЭЦ. Первый рассказ Л. Пасенюка был напечатан в 1951 году. Первая книга — «В нашем море» — вышла в 1954 году в Краснодаре. Став писателем-профессионалом, он много путешествует. Ходил с геологами — искателями алмазов по тайге Северной Якутии, много раз бывал на Камчатке, ездил на Командорские острова, совершил на маленькой шхуне «Геолог» трудное и увлекательное путешествие по Курильским островам. В результате поездок по стране им написаны книги «В нашем море», «Цветные паруса», «Анна Пересвет», «Хозяйка Медвежьей речки», «Отряд ищет алмазы», «Нитка жемчуга», «Семь спичек», «Перламутровая раковина», «Лёд и пламень», «Иду по Огненному кольцу». В журнале «Москва» в 1963 году опубликован роман Л. Пасенюка «Спеши опалить крылья» — о вулканологах Камчатки.

---

— Почему же «сигналы»? Будто там не Шикотан, а остров Лесбос!

Виталий сморщился от непонятной фразы.

— Какой еще, ты говоришь, остров?.. В общем без шуточек — бери свою грамоту и жми. Желаю с пользой провести отпуск.

В последнюю минуту я усомнился:

— Но где и когда я буду искать ее, эту девчонку? Пойми же, наконец, у меня верхнемеловые отложения, они потребуют времени…

— Э, твои отложения, дорогой мой, лежали миллионы лет и еще пролежат столько же. И на здоровье им. А тут живые люди, ты это можешь уяснить?

После такого довода особенно упорствовать не приходилось.

…Сейчас я пристально вглядывался в эти плашкоуты, битком набитые девушками, неразличимыми, неразгаданными… Почему они уезжают? Ведь сезон промысла сайры, по существу, только еще начался. Наверное, сроки их договоров истекли. А может, не истекли. А может, рыба идет плохо, потому и в людях избыток. А то и попросту бегут, используя любую возможность.

Впрочем, я не судил об этом в строгой последовательности, а воспринимал утренние картины на рейде, эти плашкоуты с гомонящими толпами как-то общо, бездумно открывался сердцем всему, что видел.

У меня мелькнуло только, что, может, тут и Маша Ростовцева — та самая, которой предстояло вручить грамоту. Не хотелось бы разминуться…

И о Маше я спросил почти сразу же, как только устроился в поселковой гостинице.

— Ростовцева?.. — на миг задумалась прохожая девушка. — Не знаю. Нас тут на одном только заводе тьма. Разве так сыщете? Это вы лучше через отдел кадров…

Я и сам знал, что «через отдел кадров». А спросил просто так, наудачу.

Наверное, спешить с этим не стоило, найдется Маша… Не в воскресенье, так в понедельник. Вот искупаться бы в Матокутане! Тем более что, растопив туман, просияло все же солнце, выцветшей бирюзой запахнулись сопки.

Там, на Сахалине, не часто случалось мне купаться, дни и месяцы чередой пробегали в маршрутах, в тайге.

Матокутан — прелестная, отлично прогревающаяся бухта — простерлась длинно и узко. Ее берега были сложены изверженным ноздреватым андезитом и росли на них где врассыпную, а где частоколом, вроде щелястого забора, сухощавые черные елочки. Елочки казались черными потому, что бамбуковый подлесок — шустрая щетинистая трава — был повсеместно бронзово светел. Со стороны моря бухту замыкал в перспективе остроклювый, с покато-рисованными плечами, вулкан Тятя, курильское чудо. Он как бы отряхнулся от брызг и воспарил птицей.

Вот уж не рассчитывал этим летом посетить сии берега!

Пощупав ногой воду, купаться я все же не рискнул и занялся фотографированием бухты, так законченно увенчанной вдали зыбким, как мираж, пепельно-серебристым видением Тяти.

От горловины бухты шли голоногие девушки в каких-то распашонках — видно было, что с купанья. Одна, всех выше и голенастей, бодро шагала впереди, замыкала же троицу плотненькая такая и важная коротышка в очках…

Именно этих девчонок недоставало для Матокутана, для Тяти, недоставало их беспечных улыбок, остропеременчивых взглядов, крашенных в яркие цвета сумок с пестрыми одежками. Не очень церемонясь и даже не вступая с девушками в переговоры, я начал накручивать и выщелкивать кадр за кадром. Наверное, со стороны мои нацеливания, приседания и перебежки напоминали стрельбу по движущимся мишеням.

Девушки взволновались, разом уронили сумки и разом вытащили из них отутюженные брючки, торопясь, позастегивали на груди пуговки распашонок — облеклись в броню.

— Вы это зря, — поспешно сказал я, подступая к ним с фотоаппаратом и жестикулируя, — вы понимаете, Матокутан, Тятя — все это мертво без вас и никому не нужно и все это оживет на фотографии, если…

— Вы что, фотокорреспондент? — спросила высокая, с красным от солнца, остреньким личиком (остренькие глаза, губы колючим бутоном, удлиненный подбородок).

— Нет, — растерялся я и лихорадочно начал соображать, что же ответить. — Я любитель. Я… я зверовод.

— А что, — спросила коротышка, — на острове разве занимаются зверями? Какой же зверь преимущественно вас интересует?

— Ну, лиса… черная.

— А рыжие? Рыжими вы не увлекаетесь? — лукаво сверкнула острыми глазками высокая девчонка.

— Нет, — хмуро отозвался я; задним числом я никак не мог уразуметь, зачем так нелепо соврал.

— Зря. Рыжие дороже, — убежденно сказала она.

— А вы женатый? — неожиданно спросила та, что шла посередине, я и не рассмотрел еще ее толком; нельзя было понять, шутит она или ей в самом деле хочется выяснить мое семейное положение.

— Нет, холостой. А что?..

— Ничего, так, — сказала девушка без улыбки. — Просто любопытно. А кстати, мне нравятся холостые. Могу по сему случаю представиться: Соня. А это Диана, или, проще, Дина. А это Вика.

Викой оказалась коротышка. Она ужимчиво пропела:

— Холосто-ой! Сам-шестой, холостой… Веселый повстречался мне народец для начала! Но вот что было подозрительно — девушки не походили на сезонниц.

— Вы студентки?

— Да.

— Из Владивостока?

— Да. А что?

— Из гидромета?..

— Ну да. — Соня не утерпела, засмеялась. Правда, здорово похожи?

— Мои родные живут неподалеку от гидрометтехникума. Я вас, конечно, не видел, потому что года три не был дома, а вот похожих на вас все-таки встречал.

Вика удовлетворенно вздохнула.

— Почти родня. Завидую вам, девочки: обожаю симпатичных родственничков. И почему я не студентка?

Галечный берег почти захлестывался приливом, сбоку нависали скалы, и идти по-прежнему нужно было гуськом. Как-то так получилось, что теперь троицу замыкала Соня, а я частил сзади, приноравливаясь к семенящим шажкам своих спутниц.

Соня заметила на моей спортивной курточке альпинистский значок. И вдруг выяснилось, что она тоже альпинистка, во всяком случае — увлекалась когда-то, а однажды была в том же лагере, что и я, со мной почти одновременно.

— Жаль, что сроки не совпали, — искренне огорчился я. — Так приятно было бы встретить — и где? На Шикотане! — знакомую девушку!

— А сейчас неужто не приятно?

— Нет, почему, но сейчас я вас не знаю, просто случайная встреча.

— Ничего, поселок небольшой. Теперь будем встречаться, если только вы в поселке живете, а не где-нибудь в сопках.

Она так просто это сказала — «будем встречаться…». И сразу как-то просторно и тепло-тепло стало в мире!

Близ старых рыбацких кострищ холмиками возвышалась чилимья шелуха — чилимами здесь называют разновидность креветок. Вид этой шелухи невольно вызывал в памяти яркое зрелище бокалов, увенчанных пышной пивной пеной.

— Жара, — сказала Соня. — Выпить бы пива сейчас…

Посредине бухты запаренно тарахтел грязный мотобот с надстроечкой, и видна была просвеченная солнцем мелкоячеистая сеть, спущенная в воду. Усатый дядька всматривался в нас и щурил глаза то ли от слепящей красоты девушек, то ли от махорочного дыма.

— Познакомиться бы с дядечкой, который чилимов ловит, — опять сказала Соня. — А потом сходить бы еще на траулере в Южно-Курильск, посмотреть, что за городок…

— А потом посмотреть бы еще, как сайру ловят, — поддакнула Дина.

— А потом сходить бы с рыбаками ночью вот сюда, в бухту, за кунджой, — засмеялась Вика.

Соня обернулась.

— Это они меня разыгрывают, высмеивают мое любопытство. Ну, Динка зря, она ведь и сама любопытная, да еще побольше моего… А вообще нужно во все вникать, ничего не чуждаться.

Пока дошли до поселка, она успела расспросить каких-то ребят с метеостанции, куда они «в остров» за жимолостью ходят, поинтересовалась у мужичка в синем кителе, болотных сапогах и при ружье, на какого зверя он будет охотиться. Прощаясь, она горячо мне посоветовала:

— Нет, вы обязательно сходите как-нибудь на лов сайры. Это так интересно, так интересно! Это, знаете, ночью…

Я пообещал, что схожу, если представится случай.

Девушки убежали: им в ночь было заступать на смену. Приехали они сюда по комсомольским путевкам на время летних каникул и занимались резкой и укладкой рыбы в баночки.

А я повернул к магазину, оттуда выбегали уже другие девушки, и было их много, и почти у каждой из-за отворота курточки или из кармана, а то и просто из-за пазухи выглядывали сверточки ситца — белого, в розовую полоску…

Торговали ситцем — и народ толпился в магазина так же плотно, как утром на плашкоутах. Но у продуктового прилавка было посвободней, здесь велись разного рода переговоры, обсуждались женские и вообще мировые проблемы, которые помельче… У гнутой витрины с конфетами, джемами и печеньем стоял в обществе двух девиц разболтанный, душа нараспашку, матросик, и они поочередно застегивали на нем разнокалиберные пуговицы обвисшего джемпера, докладывая обстоятельно и с чувством: