Мэй Род - Парк 300

• Название: Парк 300
• Автор: Мэй Род
• Жанр: Киберпанк

Парк 300 - закрытый город. В нём живут и умирают приговоренные государством полулюди, тяжело трудясь на благо Объединённой Федерации. В их крови текут гены разных животных. Это место страдания и неравенства. А на воле судьба ждёт, когда четыре героя столкнутся со своими кошмарами и фобиями. Случай переплетёт их жизни, затянув в тугой узел беспощадной борьбы. И каждый будет бороться за то, что дорого ему, будь то жизнь родного человека, собственная шкура, жажда мести или попытка найти правду.

---

   Кастор Лэнг прицелился наверняка, так, чтобы одним единственным выстрелом умертвить свою жертву. Где-то глубоко в остатках чего-то, чем была в младенческом возрасте его душа, Кастору было жаль Аллу. Впрочем, жалость - это слишком сильное и одновременно чуждое слово для такого существа, как младший Лэнг. Жалость он испытал один раз. Этот знаменательный случай произошёл на автовокзале, когда он ждал своего автобусного рейса. Лэнг пил кофе в буфете, заедая его сэндвичем. Людей было не много, многие ждали своих автобусов на улице, греясь под жарким солнцем. Духота и противная вонь из общественного туалета, который располагался рядом с буфетом, бесили Кастора, поднимая ему все нервы. С детства он рос психованным, неуравновешенным мальчиком, за которым требовался постоянный психотерапевтический контроль. Его не взяли в армию (хотя он в какое-то время очень желал этого), потому что не прошёл психотесты. Диагноз Лэнгу вынесли самый простой - шизофрения и психоз. Получив справку и отказ комиссариата, он обозлился на весь мир и примкнул к банде брата. И вот он сидел на вокзале, доел сэндвич, сходил и купил себе второй. В буфет зашёл старый бомж. На нём висели грязные, порванные лохмотья. От него разило, как от загородной мусорной свалки. Он сел на стульчик и молча смотрел по сторонам преданными голубыми и жалостливыми глазами. Он не притворялся, просто слишком сильно получил от жизни по своей голове, что другого выражения лица просто не имел в наличии. Кастор смотрел на него, внимательно изучал измученные черты лица, цвет глаза, обветрившиеся губы. Лэнг понимал, что ему жалко этого бедолагу, жалко так сильно, насколько может жалеть человек другого незнакомого ему человека. Эта всепроникающая, всепоглощающая жалость очень злила Кастора, она давила на него невидимым, странным грузом потерянной совести. Он встал с места, подошёл к бомжу и ткнул ему только что купленный сэндвич. Постарался быстрее уйти, чтобы не видеть этих преданных, благодарных глаз. Но рука бездомного схватила Кастора за куртку.

   -Бог пусть хранит тебя, сына. Добрых людей в мире нашем совсем не осталось.

   Эти слова, прошептанные сквозь густую сальную бороду, произвели эффект разорвавшегося снаряда. Глазища Лэнга вспыхнули пламенем ненависти, когда он увидел жалкую мину бомжа. В такие минуты гнева младший Лэнг терял контроль. Он молотил бедолагу ногами и руками, разбил ему голову железным стулом, бросил в стекло, которое жалостливо треснуло. Лэнг остервенело убивал старика, пока тот не испустил дух. Никто из сотрудников вокзала и людей, ожидавших свой рейс, не вмешался. Все смотрели, открыв рты, кто-то причитал, но ни один не посмел влезть в это кошмарное издевательство, которое учинил Лэнг, никто не рискнул предотвратить убийство, за которое Кастор Лэнг отсидел несколько лет в тюрьме. С тех самых пор он забыл, что это за дикость такая - кого-то жалеть.

   Кастор не успел выстрелить. Грохот выбитой двери отвлёк его, а последовавшая затем автоматная очередь ранила младшего Лэнга. Опустила на четвереньки, разбив коленные чашки. Лэнг по-звериному взревел своим гигантским ртом, обнажив шипастые зубы, нацелился в сторону неожиданного вторжения, но был обезоружен ударом сапога, который пришёлся в ослабшую руку. Кастор рухнул на землю и принялся обиженно стонать, как любое раненое, униженное животное. Высокий крепкий мужчина с размаха врезал по рёбрам обездвиженному человеку-акуле. Тот громко всхлипнул и перестал двигаться совсем, закрыв свои злые глаза. Только сейчас Алла посмотрела в сторону своих спасителей. Их было трое: высокий и худой человек с круглыми крупными очками, и совершенно безжизненным лицом, среднего роста мужчина, лет тридцати, с хорошо развитой мускулатурой, это было заметно, несмотря на одетую военную униформу. И ещё один. Такой же сильный, но пониже ростом. С белыми волосами, которые обильно охватили голову, шею, даже кисти рук, спрятанные в полуперчатки. Возрастом он был ближе к здоровяку, потому на вид казался чуть старше Аллы, лет на пять-семь.

   -Живая там?! - рявкнул тот, что был сильнее всех остальных. Даже его лицо, мужественное, скуластое говорило о несгибаемом характере, который бывает обычно у людей, видавших суровые времена. Про таких не думается, то у них было детство. О подобном сорте людей говорят "родился сразу эдаким": жёстким, упрямым, по-житейски умным и матёрым.

   -Не знаю. Скорее да, - силилась говорить перепуганная Алла.

   -Старик помер?! - снова командно спросил матёрый.

   -Тоже не знаю. Кастор стрелял в него. Кровь идёт. Нужен врач, скорее!

   Второй крепыш с белой волосатой головой подошёл к Норо, поднял его на руки, вынес из подвала. Трудовой день давно кончился, и некоторые "нарушители", предвкушая единственный выходной, напивались, предавались законному, разрешенному, заслуженному распутству на улицах города. По дороге в злачные заведения одна группа довольно молодых парней заинтересовалась раненым стариком и военным камуфляжем незнакомых мужчин. Особенно поддатых и разгоряченных отморозков привлекла стройная опечаленная девушка в кожаных брюках, которые так аппетитно поглаживали её бёдра, аккуратно обтягивая желанные места.

   -Как звать?! - Алла начала догадываться о бывшем месте работы того, который отдавал приказы. Спрашивал коротко, самую суть. Был подозрителен ко всем, это читалось в глазах, обладал прекрасной физической подготовкой.

   -Служили раньше? - довольно уверенно поинтересовалась Алла.

   -Какое дело? Имя твоё? - стоял на своём бывший вояка. Алла была в этом почти уверена.

   -И на Далвазе воевали, наверно?

   Очередное игнорирование прямого вопроса разозлило мужчину, он взял Аллу за волосы, больно дернул их на себя так, что Алла согнулась в спине, затем выгнулась как кошка, тихо вскрикнула, зашипела.

   -ИМЯ, ТВАРЬ?! - проорал матёрый.

   -Алла. Алла Андо. Пусти, больно, - взмолилась Багира, как дворовая кошка, зажатая в угол свирепым волчарой.

   -Сразу бы так, - хватка ослабла, и Алла смогла вырваться из лап грубияна.

   Подоспел второй. Он аккуратно уложил старика на картонку, валявшуюся рядом с мусорным контейнером.

   -Чего ты тут с девчонкой возишься? Есть дела. Я оставил его лежать, но долго он без помощи не протянет. Пуля не вышла, осталась в теле. Кровотечение обильное. Умирает старик. А если он отдаст Богу душу, то Райх с нас шкуру спустит, - говоривший обладал мягким, убаюкивающим голоском с лёгкой хрипотцой.

   Компания из семи человек подошла к старику. Они смеялись, балаганили, задорно переговаривались, один перешагнул через обессиленное тело и метнул нож в спину белоголового.

   -Хаски! - рявкнул матёрый и рукой оттолкнул напарника в сторону. Нож просвистел у самого виска и разбился о каменную кладку ветхого дома.

   -Шпана! А ну проваливай!!! - заревел напарник белоголового. Алла напряженно смотрела на горстку молодняка, каждому лет по двадцать-двадцать пять, каждый думает, что он умнее, сильнее и находчивей другого. А уж вместе они точно сила.

   -Отсоси! - ожидаемый ответ.

   Матёрый снял автомат, положил на испещренный трещинами асфальт, вынул армейский нож. И зашагал в сторону возбужденной компании. Молодняк уже оголял биты, цепи, металлические балки. Парочка смельчаков вытащила пистолеты, отечественные, старые, но всё ещё готовые к стрельбе. Их лидер, метнувший нож, довольно ухмылялся, находясь в уверенности, что его банда сегодня поживится хорошей одежонкой, патронами, оружием и, что самое главное, молодым, вкусным девичьим телом.

   -Эй, Бирма, ты куда пошёл? Автомат то хоть возьми! - крикнул ему напарник Хаски. В это время Аргун выходил из подвального помещения. Всё время он был занят Кастором: вязал ему руки, соорудил кляп, такой, чтоб не орал и не перегрыз его своими адскими зубочистками.

   -Патроны только тратить, - сказал, как сплюнул Бирма и с небольшого разбега ворвался в толпу мародёров.

   Хаски отвернулся, занялся здоровьем старика. Алла и Аргун смотрели на кровавую бойню. Алла приоткрыла рот, Аргун был не слишком поражён, скорее, приятно удивлён профессионализмом своих новых боевых товарищей. Бирма двигался умело и по-мужски пластично, но не как японский самурай или ниндзя в фильмах, снятых Голливудом. Наоборот. Каждое движение Бирмы, каждый ход нёс здравый расчёт, самый короткий, самый тонкий. Ничего лишнего, только смерть. Мгновенная и безостановочная. Бирма ломал коленные суставы ударом ноги, всаживал нож в область подбородка, прикрывал себя будущим трупом с одной стороны, когда как другую атаку блокировал точечным ударом ноги прямо в грудь, в точку, которая отвечает за дыхание человека. Нож уже свободно блестел, покинув тело умерщвленного, но тут же перерезал глотку очередному нападавшему. Отморозки падали, как отравленные невидимым газом. Наверняка в каждом имелся нехилый анималоид, который мог дать те или иные преимущества во время боя. Но бандиты им не воспользовались. Впрочем, а могли ли они применить хоть какие-то навыки, внедренные им вместе со звериной сущностью? Вряд ли. Бирма прошил брюхо очередному смельчаку, который не успел, как следует прицелиться своим старым "ПМом". Остался один. Тоже с оружием, тоже с огнестрельным. Однако он предпочёл жить: развернулся в сторону центра города и бросился бежать со всех ног. Единственный, кто использовал свой анималоид по предназначению. Бежал хорошо, даже слишком. Не меньше, как заяц жил в его генах. Бирма вытер нож о куртку одного из поверженных неприятелей и тут же вскинул руку к глазам - по ним ударил ослепляющий свет прожектора: проснулись ПСЫ в своей конуре. Бирма выпрямился, посмотрел в сторону источника света, прикрывая глаза ладонью. Яркость поутихла. Бирма вскинул обе руки вверх, мол, в чём дело ребята? С крыши пятиэтажки, единственном дозорном посте в округе, заорали, будто заревели: