Андрей Свердлов - Схватка с Оборотнем

• Название: Схватка с Оборотнем
• Автор: Андрей Свердлов
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1975

Книга А. Свердлова «Схватка с Оборотнем» рассказывает о том, как сотрудники КГБ, милиции и их добровольные помощники шли по следам хитрого и опасного врага, который проник в нашу страну. Читатель узнает о трудностях и опасностях, которые возникали в их нелегкой работе, связанной с разоблачением и поисками крупного вражеского разведчика и его агентуры.

---

— Нет, товарищ полковник, — сказали оба майора.

— Приступайте, товарищи!

* * *

Сотрудник Львовского управления КГБ Орлов, которому было поручено дело Соколова, любил Львов. Он любил бродить по старому городу, любил эти узкие улочки, где дорога идет внизу, а тротуары порой подняты на человеческий рост, любил неправильности улиц, их неожиданную запутанность, каменные лестницы, ведущие вверх к домам.

Архивы Львова несли в себе множество важных и интересных фактов. Львовщина была многострадальным краем. Это был центр левого рабочего движения в Польской Галиции и центр украинского национализма, база бандеровщины и немецкого владычества на оккупированной Украине. И здесь же, во Львове, сплачивались силы польского шовинизма. Многое-многое переплелось в древнем городе, и архивы, конечно, отражали лишь часть того, что в нем происходило.

О лагере, где действовал полковник Соколов, удалось выяснить немного. Узников, оставшихся в живых, было мало, и разбросала их судьба по всему огромному Союзу. Те же, кто был рядом, ничего не знали о деятельности полковника, потому что большинству из них удалось бежать из лагеря до сорок четвертого года, то есть до появления в нем полковника РОА.

Очень нужны были показания гитлеровских пособников, вахманов и обервахманов лагеря. Они в большинстве своем набирались из украинских националистов и безусловно во многом могли бы помочь. Но следов их пока не было найдено.

— Это просто объясняется, — размышлял Орлов. — Вся эта накипь ушла при приближении нашей армии в отряды Бандеры. А с этими отрядами нам пришлось повозиться. В сорок третьем году националисты сильно не поладили с немцами. Они надеялись на немецкую поддержку, чтобы потом стать хозяевами на Украине, а немцы использовали их как лакеев. Начались вооруженные столкновения. Националисты затеяли резню и с поляками. Причем обе стороны вовлекали крестьян, которые ничего не понимали в том, что происходит. Украинские националисты дрались против наших партизан, поляков, без разделения их по политическому направлению, против немцев и против наших войск. Наши партизаны пытались навести порядок и разъяснить крестьянам, кто им враг, кто друг. Положение страшное. Количество жертв огромное. Вот вахманы и обервахманы лагеря и разделились. Националисты ушли к Бандере. Часть из них немцы перехватили и поставили к стенке. Другая часть — без всяких идеологических лакировок — осталась при немцах и при первых слухах о наступлении нашей армии бежала в Германию. Их сейчас, кроме как в Мюнхене, а то и Парагвае, не обнаружишь… Остаются те, что, сменив имена, вышли из леса после разгрома бандеровского движения. Эти отсидели разные сроки и прячутся в Сибири или в других местах, где нет свидетелей их «подвигов». Возможно, среди них есть и те, кто нам нужен. Но пока все это выяснится, много времени пройдет.

Орлов понимал, что найти нужных ему людей нелегко. Полковник Соколов умел прятать концы в воду. Людей, с которыми он работал, можно разделить на две категории. Одни — те, которые не поддавались его обещаниям, — отправлялись в карьер на расстрел. Другие — завербованные в агенты — молчали, потому что род их деятельности этого требовал, а главное, потому, что большинство агентов было выловлено или убито.

Среди первых — не поддавшихся Соколову — был Рогачев. По его следам и отправился Орлов.

В квартиру Ковалей он постучал вечером. Старики и их внуки были дома. Орлов поздоровался, представился и попросил Ковалей рассказать о Рогачеве.

— А что же, — сказал старик, — можно рассказать, почему же нет. Добрый был человек, редкий, мало на земле таких… Пришел он к нам на рассвете. Я-то по ночам как спал? Прикорнешь — и уже вставать; поезда хоть и не шли у нас по ветке — партизаны пути разорили, — а мне положено было свой участок досматривать. Вот ночью встал, оделся, толкнул дверь. Слышу, стонет кто-то. Вышел. Лежит он, болезный, у куста белый весь, роба полосатая, лагерная, вся в крови. Я затащил его в сторожку, тут уж Ганна за него взялась.

— Насквозь он был простреленный, — вступила в разговор седоголовая быстрая старушка, — живого места на нем не было. Нога пробита в трех местах, плечо… Но за кости не задело. Ходили мы тут за ним как могли. Раны промывали, кормили, поили… Вот начал он поправляться и сразу говорит: я уйду. Я ему: «Куда же уйдешь-то? Партизан немцы из наших мест отогнали… Ты уж лежи». А он настойчивый такой: «Нет, говорит, уйду. Нагрянут немцы, не то что меня, и вас всех расстреляют!» Все время рвался. Его Васыль чуть силой не держал…

— Мы его на чердак ховали, я чердак запирал, — сказал старик. — Чую, душевная людына: не об себе, за других все заботится.

— И вот раз, как на грех, немцы! — продолжала старушка. — Мы перепугались. Хоть немцы-то эти знакомые были: начальник участка и с ним шуцман один… Пока они сидели, старик мой весь поседел аж… Ну, посидели, выпили самогона, последнюю курицу забрали и ушли. Старик — на чердак…

— Лезу это… шо це таке? — опять вмешался старик. — Замок-то я и забудь повесить. Влезаю на чердак — там никого. Я туда-сюда, звал, искал — не откликается. Пошли искать со старухой. Так вин, последни силы собрав, та и вылез… Найшлы мы его метрах у трехстах, под кустом. Лежит. Сил-то нету. Я ему кажу: «Шо ж ты, Семеныч, такий спектакель устроил… Аль нам не доверяешь?» А он поглядел мне у саму душу, — старик приложил руку к сердцу, — и кажет: «Васыль, я за тебя и твою жинку голову бы сложил, тольки не так, шоб моя голова за собой ваши потянула…»

— Сил-то не хватило, он и ждал там в степи смерти. Лишь бы не в доме, чтоб нас не погубить, — пояснила старушка. — Ай какой добрый человек был… Неужто вмер?

— Умер, — сказал Орлов. — Жаль человека.

— Редкий был человек… — вздохнула старушка.

— Вин до нас заихав у сорок пьятом роки, — вспоминал дед. — Як ридный был… Привез нам подарунков, продуктов. Тогда голодно было. Я кажу: «Костя, откуда у тоби капитал?» А он смеется: «Весь паек, всю зарплату — все на вас спустив». Як ридный — одно слово.

Вторым интересным делом для Орлова оказался архив немецкого гестапо Львовщины. Сохранился он не полностью. Однако среди документов нашлось крайне любопытное сообщение. В числе работников немецкой комендатуры города Львова упоминался Ефим Ярцев, шофер легковой машины комендатуры. У него было воинское звание ефрейтора. Значит, Ярцев был не вольнонаемный, а служитель врага.

Попалась и еще одна бумага. Рапорт заместителя начальника гестапо по концлагерям о работе полковника Русской освободительной армии Соколова.

«Основываясь на ваших сообщениях, мы освободили Соколова от нашей опеки. Коллега оказался необычайно полезен. Уже сейчас, после месяца работы, он имеет девять кандидатов в нашу армейскую разведшколу. Все люди отобраны им с профессиональным умением. Полковник отлично знает русскую душу, умеет влиять на самые сильные характеры. Прошу изложить мне принципы, на которых мы должны строить с ним совместную работу. Поступает ли он в мое подчинение, или я должен предоставить ему возможность самостоятельной параллельной деятельности. В качестве замечания сообщаю, что единственной невыгодной чертой Соколова считаю его почти неприкрытую неприязнь к украинцам. Он мешает им работать, отбивает у них лучших людей. Если бы я сам относился с большим уважением к этой публике, то вмешался бы. Однако вы знаете, господин группенфюрер, что националисты сейчас крайне ненадежны. Поэтому я до сих пор не делал замечаний Соколову по этому поводу».

Резолюция, наложенная на этом рапорте, гласила:

«Объясните этому кретину, что Соколов должен работать совершенно сепаратно. Ему ни в коем случае не мешать, а, наоборот, оказывать всевозможную помощь».

Резолюция скреплялась подписью начальника гестапо Западной Украины.

«Однако немалая фигура этот Соколов, — подумал Орлов, — если немцы так его опекали».

И он еще азартнее зарывался в бумаги, еще усерднее изучал лабиринты архивов.

* * *

Случилось это в Омской области, в большом колхозном селе. Уполномоченный райконторы «Заготзерно» зашел в сельскую кузницу заказать засовы для амбаров. Кузнец, громадный, с бугристо выступающими под промасленной рубахой лопатками, ворочал на наковальне болванку. Рослый молодой парень-молотобоец мерно бил по ней молотом. Звон и лязг стояли в кузне. Пыхтел горн.

— Эй, кузнец! — позвал уполномоченный. — Поговорить надо.

Кузнец даже не оглянулся, а парень продолжал вызванивать молотом по раскаленному докрасна железу.

Уполномоченный обиделся. Это был маленький человек с лицом, обезображенным шрамом. Он нервно переступил с ноги на ногу.

— Не слышишь, что ли? — спросил он, подходя к самой наковальне. — Мне с тобой поговорить надо.