Диана Хэгер - Рубин Рафаэля

• Название: Рубин Рафаэля
• Автор: Диана Хэгер
• Издательство: Амфора. ТИД Амфора
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-367-0016-9

В основу романа американской писательницы легла драматическая история возлюбленной и музы великого Рафаэля – Маргариты Луги, известной миру как Форнарина.

В 2002 году, исследуя портрет Форнарины кисти Рафаэля, ученые обнаружили, что изначально руку прекрасной «Булочницы», возлюбленной и музы художника, украшало кольцо с рубином.

Позднее оно было спрятано под слоем краски. Кто это сделал и почему, история умалчивает. Однако воображение писателя способно дорисовать то, что скрыло от нас время…

Вечный город в трауре. Великий Рафаэль Санти умер в расцвете славы и упокоен в Пантеоне. А та, что дарила ему любовь и вдохновение, ищет приюта в монастыре, куда принимают раскаявшихся грешниц. Еще недавно Маргарита Лути, дочь пекаря из бедняцкого квартала Трастевере, внушала зависть знатным дамам. Теперь же она должна заплатить за убежище единственным, что у нее осталось, – рубиновым обручальным кольцом.

---

– На этом и порешим, – подвел черту Франческо, сделав очередной глоток из своей кружки. Теперь его усталые глаза светились гордостью. – Как только Донато вернется с конюшни, он проводит тебя в мастерскую синьора Рафаэля. Ты поблагодаришь за присланный рисунок, вернешь его и скажешь, что передумала.

Она стояла перед ним на пороге широко распахнутой двери. В ее руках был свернутый в трубочку рисунок, складки простого светло-голубого платья мягко драпировали ее фигуру. Она надела лучший наряд своей матери, все еще не утративший старомодного изящества. Подол платья скрывал изношенные сандалии. Волосы, расчесанные на прямой пробор, удерживались только простой голубой шапочкой, украшенной несколькими бусинами. Рядом с ней стоял Донато в скромном одеянии: облегающих штанах винного цвета, тунике, подпоясанной цветным кожаным поясом, и белой рубахе под туникой. Он тоже ради особого случая надел свою лучшую одежду.

– Синьор Санти. – Донато почтительно поклонился. – Это для меня большая честь. Я – Донато Перацци, муж сестры Маргариты.

– Рад вас видеть, – кивнул Рафаэль, не отрывая взгляда от Маргариты. Им овладел творческий азарт.

– Я пришла, чтобы вернуть вам вот это, – спокойно произнесла Маргарита, поднимая на него открытый и честный взгляд карих с золотыми искрами глаз.

Рафаэль видел, что одета она просто, но признал, что в этой простоте есть свое очарование и достоинство.

– Этот рисунок предназначался вам.

– Но это ваше творение, и вы не должны…

– Это просто набросок, старый эскиз к образу Мадонны. Я лишь надеялся показать вам характер изображения, для которого вы мне нужны как натурщица.

– Я так и подумала. И характер заметила сразу же. – Уголки ее губ изогнула легкая улыбка.

– Синьорина, я целых два года откладывал исполнение этого заказа. Я написал уже много Мадонн для разных церквей и часовен. Так много, что едва ли смогу их всех припомнить. Но что-то не давало мне написать эту. Я никак не мог найти ее образ, не видел ее лица. До того дня, как повстречал вас. – Он опустил глаза. – Синьорина Луги, даю слово, я готов на все, чтобы убедить вас в честности моих намерений.

– Вы уже это сделали.

– Слава Богу, – тихо произнес Донато, возводя взгляд к небесам.

Но Рафаэль молчал, видя только Маргариту, ее прямоту и безыскусность.

– Раз уж вы сюда пришли, – неожиданно сказал он, спохватившись, – не желаете ли осмотреться?

Он понимал, что желание ошеломить гостей грандиозностью мастерской с ее драпировками, натурщиками, мольбертами, картинами, написанными на деревянных досках, было слишком очевидным, но ничего не мог с собой поделать. Если это поможет ему удержать ее рядом, он готов рискнуть. Все картинные жесты, глубокомысленные сентенции, блеск остроумия, столь ценимые римскими богачами и сильными мира сего, оставляли равнодушной Маргариту Луги.

Она молча устремилась за ним, переходя от одного стола к другому. Потрясенный и безмолвный Донато тенью следовал за свояченицей. Маргарита видела картины на самых разных стадиях готовности, рассматривала эскизы к образу Мадонны.

– А где вы работаете?

– Вот тут, – ответил он, указав на стоящий в центре мастерской, рядом с рабочими местами учеников, испачканный красками стол, на котором были рассыпаны кисти и лежали две палитры. Рядом стоял огромный пустой мольберт.

– Не ожидали? – спросил он не без удовольствия. Теперь настала его очередь удивлять.

– Да, я, скорее, думала увидеть что-то более… более…

– Более значительное!

Она вспыхнула и ответила не сразу.

– Я, скорее, полагала, что мастер, чье творчество так важно для Рима, выберет себе для работы место более уединенное, где он может… сосредоточиться.

– Этой мастерской правит не сосредоточенность, а братство. Здесь мои ученики учатся у меня, и, что не менее важно, здесь я учусь у них. Они – мои товарищи не только в творчестве, но и в жизни.

– Скажите, а не перенимают ли они вашу репутацию имеете с вашим талантом? – последовал прямой вопрос.

В первый момент он не ответил и даже не улыбнулся. Потом совершенно неожиданно откинул голову и разразился счастливым смехом.

– Синьорина, вы истинная загадка, – произнес он сквозь смех.

– Я как раз собиралась сказать о вас то же самое, синьор Санти.

– Прошу вас, пойдемте, – пригласил он ее к своему столу, мягко положив руку ей на талию.

Пока они шли, Рафаэль заметил, что его помощники и ученики норовят украдкой рассмотреть его спутницу, а старый натурщик с длинной седой бородой, сидевший на обломке римской колонны, тихо ухмыляется. Все они как бы говорили Маргарите, что она далеко не первая девушка, которой великий художник показывает свою мастерскую, и вряд ли станет последней.

– Эти люди знают, зачем я сюда пришла? – спросила она с недоверием.

Рафаэль молчал еще мгновение, пока усаживал ее на стул возле мольберта. Потом задумчиво оглянулся на учеников и лишь теперь понял, о чем она спрашивает.

– Мои люди хорошо меня знают, синьорина Луги.

– Разве мне не стоит этого опасаться?

– Они знают, что вы – новая натурщица для Мадонны, которую я так долго искал. Ваше появление здесь после двух предыдущих отказов уже само по себе чудо. И они знают, как я неописуемо рад тому, что вы передумали.

– Только ради Мадонны, синьор Рафаэль.

– Да, – согласился он без тени улыбки. – Только ради нее.

Маргарита пробыла в мастерской больше часа. Все это время Донато сидел рядом, разрешив Рафаэлю сделать несколько набросков ее лица и шеи. В каждом новом рисунке художник менял лишь какую-то деталь: наклон головы, направление взгляда, контур губ. Один эскиз он выполнил только для того, чтобы найти нужное выражение глаз. Все это время он чувствовал, что девушка с изумлением и восторгом наблюдает за ним, за его сильной рукой, рассматривает волоски на фалангах, длинные тонкие пальцы и то, как они управляются с мелком, бережно или цепко, чтобы извлечь образ из белого бумажного небытия. Между ними устанавливалась некая связь, когда она вот так наблюдала за ним, а Рафаэль чувствовал власть ее взгляда.

Когда он закончил, сквозь полузакрытые ставни в мастерскую проникал уже не солнечный багрянец, а серый сумрак. Рафаэль проводил Маргариту и Донато, ожидавшего возле камина, до двери. Мастер медлил, тщательно подбирая слова. Он был поражен уже тем, что девушка сама пришла к нему, и понимал, что должен вести себя с ней очень осторожно.

– Вы придете завтра в это же время, чтобы я смог подобрать цвета?

– Завтра мы не сможем прийти, синьор Санти. Завтра у нас очень важный день, мы печем лепешки скьяччата. В такие дни мы продаем очень много фруктовых булочек.

Рафаэль вытащил из кармана камзола пригоршню монет и протянул девушке. Золотые ярко поблескивали на его ладони.

– Этого хватит вашему отцу, чтобы нанять помощника?

Она не двинулась с места, лишь чуть склонила голову набок и смерила его внимательным взглядом. Врожденная грация и толика непомерной гордости, проступившая на ее лице, снова лишили его душевного равновесия.

– Вы всегда все затруднения решаете при помощи денег, синьор?

– Деньги не есть зло, синьорина Луги.

– И не всегда составляют цель жизни, – отозвалась она, махнув рукой в сторону монет и продолжая смотреть ему прямо в глаза.

Конечно, она была права. Он сразу это понял и почувствовал неловкость из-за того, что поторопился с предложением. В ней была какая-то особенная добродетель, которая не переставала его удивлять. Она, определенно, не позволит ему затеять игру, которую он привык вести с женщинами. Нравилось ему это или нет, но он не мог ею управлять.

– Я только хотел сказать, что на эти деньги ваш отец мог бы пригласить помощника, а мы бы тем временем продолжили нашу работу.

– Пекарня – это наше семейное дело, и лично мое, синьор Санти. То самое, к которому я вернусь, как только вы закончите писать вашу Мадонну. Помочь отцу в приготовлении скьяччаты – мой долг. Часть лепешек мы раздаем бедным в церкви. Я не могу бросить своего отца на человека, который ничего не смыслит в нашем деле, даже ради пригоршни золотых монет.

Рафаэль глубоко вздохнул, чувствуя изумленный и осуждающий взгляд Джованни да Удине, стоявшего в другом конце комнаты.

– Ну что ж, хорошо. Когда в таком случае вы сможете ко мне прийти?

Она задумалась.

– В субботу.

По субботам он всегда обедал у Киджи. На этих обедах часто бывал сам Папа Римский. В тех кругах, где вращался Рафаэль, связи и положение сплетались в затейливый узор. С его стороны было бы недальновидным отказываться от приглашения банкира. Если Рафаэля не будет на обеде, вопросов не избежать, особенно учитывая его ставшую притчей во языцех любвеобильность.

Нельзя допустить, чтобы честь Маргариты запятнала его сомнительная слава.