Евгений Некрасов - Блин и зеленая макака

• Название: Блин и зеленая макака
• Автор: Евгений Некрасов
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Детские остросюжетные
• Год: 2000
• ISBN: 5-04-005623-0

Самый великий сыщик из всех восьмиклассников Дмитрий Олегович Блинков по прозвищу Блин готов помочь каждому. Даже если в помощи нуждается не человек, а… обезьяна. Чтобы спасти зеленую макаку Маню, оставшуюся без хозяйки, он готов мобилизовать лучшие резервы — свою оперативную группу. И Князь, и Ирка, и Синицкая, и Ванечка внесли посильную лепту в это расследование. Но самое сложное, конечно же, выпало на долю Блина. Ведь, начав поиски хозяйки макаки, Блин и не предполагал, что выйдет на след международного преступного синдиката…

---

Сквозь прозрачные стенки тараканьего ящика были видны поставленные штабелем коробки с бананами. «Из-под бананов», — мысленно поправилась Ирка. Потому что в верхней… Она не поверила глазам и отодвинула тараканий ящик.

Из круглой дыры в боку коробки, проделанной, чтобы бананы не задохнулись, торчал черный почти человеческий пальчик. Он мелко дрожал.

Ирка пулей вылетела в коридор. Воспитанность Недостижимого Идеала слетела, как шелуха. В комнату к обезьяньей торговке ворвалась ревущая в три ручья, злющая девчонка и закричала:

— У вас в коробке живая обезьянка, она умирает! Вы мучительница!

Торговка потянулась к пульту и прибавила громкость в телевизоре.

Синицкая и после этого ничего не поняла. Ей казалось, что преступники — в кино, а если увидишь настоящего преступника в жизни, то сразу его узнаешь. Может, он будет корчить жуткие рожи, а может, где-то поблизости заиграет неприятная музыка. Словом, узнаешь — и все. А тут была не преступница, а просто дрянная тетка, которая плохо обращается с обезьянками, но это легко исправить.

— Я в милицию пойду! — вопила Синицкая. — Сейчас же! Вас надо саму в клетку посадить, чтоб знали!

— Ну что ты, деточка! — сдобным голосом сказала торговка, одергивая свой белый халат. — Что ты так разнервничалась? Да, обезьянка, к несчастью, тяжело больна. Ее нельзя держать с остальными, а другой клетки у меня нет. Поэтому пришлось положить ее в коробку. Ей уже ничем не поможешь, лучше просто ее не беспокоить.

Тут бы и спрятать язык за зубами, но Синицкая не могла остановиться. До нее дошло:

— А в остальных коробках, скажете, бананы?! Их там штук пять!

— И ты во все заглядывала? — изменившимся злым голосом спросила торговка.

— Да, — твердо ответила Ирка, не понимая, что врет на свою голову.

Торговка быстро встала, прошла мимо нее, повернула в двери ключ и сунула в карман.

— Вы… Вы… — задохнулась от ужаса и злости Синицкая. — Что вы делаете?! Думаете, родители не знают, куда я поехала?

— Думаю, — поддакнула торговка. — Думаю, лапочка. Если бы ты сказала, что едешь смотреть обезьянку, тебя не отпустили бы. Родители своих детей знают: сначала — «Я только посмотрю», потом — «Купи!». И дети знают своих родителей, поэтому в первый раз приезжают сюда без спроса. Так что зря ты, солнышко, заглянула в банановые коробки. Я тоже виновата: расслабилась, оставила тебя одну. Вот нам обеим и будет наказание.

— Откройте дверь сейчас же! — закричала Синицкая.

И получила звонкую обжигающую оплеуху.

— Молчать, дрянь! — прошипела торговка, добавляя ей по другой щеке.

Ирку не били ни разу в жизни. Она подумала, что если не проснется сейчас же, немедленно, то в следующую секунду умрет от унижения.

Но это был не сон.

Глава XI «Птички упорхнули»

Подъезд не ремонтировали много лет, зато расписывали фломастерами и краской из баллончиков. Блинков-младший сидел на перилах между вторым и третьим этажами и от нечего делать читал надписи. Многие остались еще с прошлого тысячелетия: «Радик из Нахичевани, 1998». Сыщик не знал, что такое Нахичевань — маленькая она или большая, деревня или город. Наверное, и не все из жильцов подъезда это знали. Но каждый день они ходили мимо этой надписи и, конечно, крепко помнили, что в Нахичевани живет Радик и что он дурак.

По лестнице взбегала тонкая дорожка опилок, просыпанных из дырявого мешка или ящика. Она кончалась (или начиналась?) у двери одиннадцатой квартиры. Дверь картонная — громкий храп можно расслышать. Блинков-младший подходил и слушал, пока папа не прогнал его вниз. В квартире стояла полная тишина. А опилочная дорожка была свежая, не затоптанная. По этим двум причинам сыщик опасался, что они с папой опоздали. Похоже, из одиннадцатой ушли совсем недавно, унося мешок с опилками.

Бухнула дверь подъезда. Митек тихо свистнул.

— Слышу, — отозвался папа. — Поднимайся-ка на всякий случай ко мне.

— Как хотите, а я не верю, — бубнил внизу незнакомый голос. — Что я, не знаю, кто у меня на что способен? Там пьяницы живут, бутылки по помойкам собирают, а вы говорите, обезьяна, девочка! Откуда у них деньги на обезьяну?

— Вот и выясните, откуда! — пробасил Иван Сергеевич.

Блинков-младший перевел дух. Кончилось время их с папой засады! Он уже видел скользящую по перилам руку в перчатке и серый обшлаг милицейской шинели. Участковый поднялся на следующий лестничный пролет и заметил сыщика:

— А ты что здесь делаешь? Ну-ка, марш домой!

— Он со мной, — сказал полковник. — Докладывай, Дмитрий.

Блинков-младший показал на опилочную дорожку:

— Заметили? Из одиннадцатой.

— Думаешь, птички упорхнули? — понял Иван Сергеевич.

— Не знаю. За дверью тихо.

— Конечно, тихо. Все нормальные люди спят, — сказал участковый. Обогнав полковника и Митьку, он бегом взлетел на третий этаж и нажал кнопку звонка.

Ни звука.

Со своего поста на четвертом этаже спустился папа. Участковый недовольно взглянул на него, ничего не сказал и сильнее вдавил кнопку. Звонок не работал.

— Продали, черти. Я же говорю, пьяницы! — сплюнул участковый и стал колотить в дверь сапогом. — Ну, теперь всех соседей перебудим… — Он ударил раза три-четыре и стал прислушиваться. — Спят. Их из пушки не разбудишь!

— Ломайте дверь, — приказал Иван Сергеевич.

— Да вы что?! — возмутился участковый.

Блинков-младший опустился на корточки, посмотрел в замочную скважину — темнота. Сквознячок из квартиры явственно пах зверинцем! Он сложил руки рупором и закричал:

— Синицкая!

Послышался неясный шум, или ему показалось?

— Синицкая! — снова крикнул Блинков-младший.

Полковник с участковым разговаривали на басах.

— Ломайте! — требовал Иван Сергеевич, а участковый грозился прокурором.

— Потише! — взмолился Митек, и в этот момент за дверью громыхнуло. Звук был такой громкий, что услышали все.

— Хозяева, — неуверенно сказал участковый. Иван Сергеевич отстранил его рукой, отошел на полшага и с одного удара высадил дверь ногой.

— Под вашу ответственность, — заметил участковый, входя вслед за ним в квартиру.

Зверинцем воняло невыносимо. Полковник включил свет. Митек посмотрел под ноги, и его передернуло: пол кишел американскими тараканами!

Иван Сергеевич тяжело топал впереди. Толкнул одну дверь, заглянул в комнату. Толкнул вторую… Она оказалась заперта.

Бум-хрясь! Дверь вылетела под нажимом полковничьего плеча. Толкаясь, все вошли за Иваном Сергеевичем. Вспыхнул свет, и мужчины увидели сетку поперек комнаты. Кто как, а Блинков-младший еще раньше, по запаху, догадался, что здесь недавно держали обезьян, и много!

За сеткой на полу лежала Синицкая, привязанная к стулу. Ее рот был залеплен липкой лентой. Синицкая мычала и делала круглые глаза. Вокруг ползали тараканы. Блинков-младший нырнул в низкую дверцу клетки и стал отвязывать одноклассницу.

— М-мот, — промычала Синицкая.

— Рот, — сообразил Митек и сдернул с ее губ липкую ленту.

— Я знала, что это будешь ты! — дрожащим голосом заявила Недостижимый Идеал. Изловчилась и чмокнула его в щеку!

Если бы это сделала газовая плита, сыщик удивился бы меньше.

— Ты чего, Синицкая? — тупо спросил он, развязывая последний узел на руках Недостижимого Идеала. Руки немедленно полезли обниматься. — Ты чего? Дай ноги отвяжу.

За спиной охнул участковый. Сыщик оглянулся и увидел только склонившиеся над чем-то спины взрослых.

— Обезьянок мертвых нашли, — вздохнула Синицкая. — Дима, как же мне плохо было БЕЗ ТЕБЯ!

— Это у тебя с перепуга. Ничего, Ир, поправишься, — сказал Митек.

И получил пощечину.

У Синицкой вышло не так красиво, как в кино. Было заметно, что этот жест еще не отработан.

— Ты разбил мне сердце! — со всхлипом заявила она.

Митек подумал и ответил покрасивее, чтобы Синицкой было приятно:

— Моей вины тут нет, ибо я с детства предназначен другой!

— Может быть, еще не все потеряно? — с надеждой спросила отвергнутая, но Митьке уже надоело играть в киношную любовь, и он сказал:

— Не валяй дурака, Синицкая.

— Я серьезно, — хлюпнула носом Недостижимый Идеал.

— А если серьезно, то сделай что-нибудь не на пятерку с плюсом, а для себя. Ты умная, красивая, но слишком правильная. Рядом с тобой дышать боязно. Получи раз в жизни двойку для жизненного опыта, а то окончишь школу и не узнаешь, что это такое.

— Думаешь, поможет? — спросила Синицкая.

— Конечно. Ты многим ребятам нравишься, но тебя боятся. Помнишь, на Новый год собирались у Суворовой? Я сижу напротив тебя и думаю: «А как правильно яблоко есть, с ножом или так? Как правильно конфеты разворачивать?»

— Яблоко вообще-то с ножом. Но если нож не подали, то и не проси — это большая ошибка, чем съесть яблоко без ножа. А конфеты правилами хорошего тона не оговариваются. Хочешь, с концов разворачивай, хочешь, с середины, — механически ответила Синицкая.